Я аж опешила.
— Анжелика, — осторожно, стараясь окончательно не смутить девочку, сказала я, — ты пойми, твоя мама живёт в Америке. Там условия сейчас намного лучше, чем у нас. И поверь, ещё лет десять точно там будет жить лучше. Поэтому тебе бы поговорить с мамой, помириться и остаться там жить. Потихоньку ты перетянешь туда брата и сестру. Поможешь им устроиться…
— Я сказала — нет! — рыкнула Анжелика категорическим голосом, — ни я, ни Ричард, ни Белка — мы тебя не бросим!
С этими словами она вышла из кухни, а я покачала головой. Позиционная война по переубеждению предстояла нешуточной и затяжной.
Ну, да ладно, я и не такие бои выигрывала. Уж с малолетней девчонкой я справлюсь!
Я сидела в «нашей» комнате для занятий английским языком и ждала Пивоварова. Чтобы не терять время, я набрасывала квартальный отчёт по работе. Сдавать ещё не скоро, но, если мы улетим в Америку, нужно успеть закончить. Поэтому я начала пораньше.
— Любовь Васильевна? — в комнату заглянула Белоконь и лучезарно разулыбалась, — я к вам. Нужно поговорить.
— Если только ненадолго, — сдержанно кивнула я и, сдержав печальный вздох, отложила отчёт. — Я жду Петра Кузьмича, он вот-вот должен прийти. Нужно же начинать оформлять документы для виз.
— Любочка Васильевна, не беспокойтесь, я не займу много времени, — проворковала она, плюхнувшись на стул напротив.
Я поморщилась — терпеть не могу такую вот фамильярность. Но делать замечание не стала.
— О чём вы хотели поговорить? — поторопила её я.
Вместо ответа, та полезла в свою безразмерную сумку, немного порылась там и вытащила оттуда плоскую цветастую коробочку:
— Это вам, — ласково улыбаясь, он положила её передо мной на столе, с таким видом, словно это величайшей ценности бриллиант.
— Что это? — удивилась я, рассматривая коробочку.
— Тени, набор! — с довольным видом произнесла Белоконь. — Польские, между прочим, здесь аж тридцать цветов, и все с перламутром!
— Но у меня нет лишних денег, — озадаченно покачала головой я (вот уж чего не ожидала, так это такого).
— Да вы что! Это же подарок! — с жаром воскликнула Белоконь, — под ваши глаза выбирала. И у вас же дома ещё студентка есть. Всяко пригодится! Тем более польские, с перламутром!
И тут я, наконец, сообразила:
— Взятка? — прищурилась я.
— Ну какая же взятка⁈ — слегка занервничала Белоконь.
Она на секунду спешилась, но это не была бы Белоконь, если бы она не умела выкрутиться из любой ситуации:
— Понимаете, Любовь Васильевна, мне удалось по знакомству достать, так я и для вас прихватила. У моей знакомой зять на Польшу ездит. Вот и привёз…
Она посмотрела на меня широко распахнутыми детскими глазами, в которых плескалась лишь лучезарная доброта. Много-много лучезарной доброты.
Но всё дело в том, что жизнь я прожила долгую и очень трудную, и цену вот такой лучезарности и внезапной щедрости я слишком хорошо знаю. Бесплатный сыр, как говорится…
Поэтому я ей ответила:
— Ирина Александровна, за подарок спасибо, конечно. Но я не возьму. Сама я тенями не крашусь, а дочери пока ещё не разрешаю. Рановато ей. Года два она точно краситься не будет. И так кавалеры вьются вокруг. Вы же, как женщина и как мать, должны меня понимать. Поэтому я не могу это взять. Хотя подарок я оценила.
И я решительно отодвинула коробочку подальше от себя, поближе к Белоконь.
Та заметно расстроилась, и, кажется впервые в жизни, не знала, что и ответить:
— Но это же от души… — пробормотала она, делая последнюю, безуспешную попытку.
— Я понимаю, — согласилась я, — и оценила.
Та вздохнула.
Повисла тяжелая пауза.
— А теперь признавайтесь, Ирина Александровна, что вы хотели? — внезапно брякнула я и Белоконь вздрогнула и покраснела.
— А что, так заметно? — тяжело вздохнула она.
— Заметно, — не стала сглаживать углы я.
— В Америку хотела, — хрипло пробормотала Белоконь и понурила голову. — Надеялась, что получится, что вы возьмёте меня.
Я посмотрела на неё и сказала:
— Я вас и так возьму, Ирина Александровна. Даже без всяких подарков. Так что не беспокойтесь.
Белоконь вспыхнула от радости. Поток благодарностей, к моему счастью, пресёк приход Пивоварова с кучей бумаг.
Мы с ним уже около часа сидели над образцами бланков и пытались карандашом заполнять. Это оказалось не так просто. И тут дверь открылась и заглянула сестра Инна:
— Пётр Кузьмич, вас Всеволод Спиридонович на минутку зовёт. Просил только побыстрее, а то он сейчас уезжает в Ивановку, — сказала она и торопливо скрылась.
— Люб, я сейчас, — кивнул Пивоваров и последовал за сестрой Инной.
А я протянула к себе очередной бланк в тщетной попытке разобраться, куда и что там надо писать.
Не успела я сообразить, куда вписывать цифры из паспорта, как дверь опять скрипнула.
— Так быстро? — спросила я, не поднимая головы, — Пётр Кузьмич, как вы думаете, а если вот эту графу не заполнять — они примут?
— Любовь Васильевна! — голос был женский.
Явно это не Пивоваров, и я подняла голову. Передо мной стояла… Рыбина.
— Зинаида Петровна? — удивилась я.
— Нам нужно поговорить! — вкрадчивым голосом сообщила она.
Я посмотрела на дверь в тщетной надежде, что сейчас вернётся Пивоваров и спасёт меня от очередного комплекта польских теней с перламутром. Но он не возвращался.
— Что вы хотели? — вздохнула я, догадываясь о цели визита.
— Поговорить… — завела знакомую пластинку Рыбина.
— Зинаида Петровна, вы же видите, чем я занимаюсь? — я помахала бланком перед Рыбиной. — Разбираемся с Петром Кузьмичом, как правильно оформлять документы на визы. Здесь ошибаться вообще нельзя. Одна какая-то запятая не там и всё обратно вернут. Поэтому поймите меня, я сейчас не могу ни на что отвлекаться.
— Ой, да я не займу много времени! — доверительным тоном сообщила Рыбина, — тем более Пивоваров пошел к старейшине. А это надолго. Минут двадцать точно.
С этими словами она полезла в свою безразмерную сумку.
А я похолодела.
Покопавшись в недрах сумки какое-то время, Рыбина извлекла и положила передо мной плоскую цветастую коробочку.
— Тени? — брякнула я. — С перламутром?
— Почему сразу тени? — даже обиделась Рыбина, — это духи. Набор из пяти флаконов, между прочим.
— Польские? — спросила я.
— Польские, — удивлённо кивнула Рыбина и, не выдержав любопытства, спросила, — а вы откуда знаете?
— Небось зять вашей хорошей знакомой из Польши привёз? — еле сдержалась, чтобы расхохотаться я.
— Ага, — кивнула ошарашенная Рыбина, на щеках которой проступили алые пятна.
— Зинаида Петровна, — я решительно придвинула коробку к ней обратно, — забирайте свои духи. Я такими не пользуюсь, а моя дочь ещё маленькая для таких запахов. Спасибо за подарок и не переживайте — в Америку я вас обязательно возьму.
Ответ Рыбиной прервал приход Пивоварова. Он мрачно глянул на неё, и Рыбину моментально сдуло, вместе с безразмерной сумкой и польскими духами.
— А эта чего приходила? — хмуро спросил он (после посещения Всеволода он был явно не в духе).
— Взятку приносила, — вздохнула я. — Духи польские. Набором.
— В Америку небось хочет? — понятливо хмыкнул Пивоваров.
— Угу, — кивнула я.
— И что ты ей сказала?
— И ей, и Белоконь, — поправила я.
— Та тоже приходила? — крякнул Пивоваров. — Лихо они.
— Только Белоконь тени приносила. Тоже польские. С перламутром.
— Вот бабы! — покачал головой Пивоваров. — И что ты ответила?
— Что беру их.
— С ума сошла⁈ — нахмурился юрист, — сама же говорила, что Ксюшу и Ольгу Ивановну брать надо обязательно…
— Так я их и не вычёркиваю, — развела руками я.
— А кого тогда? Комиссарова? Меня?
— В идеале надо бы Ростислава и Всеволода вычеркнуть, — скривилась я, — только не представляю, как это провернуть? Может, уговорить как-то?
— Не выдумывай! — отрезал Пивоваров, — без старейшины делегацию не отпустят.
— Тогда Ростислава и ещё кого-то… — задумалась я, — в конце концов я могу не поехать.
— Да ты что! — аж замахал руками юрист, — как это без тебя⁈ Ты как это представляешь⁈
— А что делать? — я была в отчаянии.
Пивоваров умолк и посмотрел сквозь меня невидящим взглядом. Явно глубоко задумался.
Я сидела, затаив дыхание, в надежде, что он вот сейчас что-то придумает и вся эта дурацкая ситуация разрулится.
Буквально через мгновение взгляд Пивоварова прояснился, и он довольно сказал:
— Кажется, я знаю, что нужно сделать!
Эпилог
Самолёт, мелко дрожа, сердито загудел, затем попрыгал, разгоняясь на взлётной полосе. Чопорная стюардесса подошла к нашему ряду и окинула строгим взглядом — пристегнулись ли? Не обнаружив нарушений, она устремилась дальше, а я перевела взгляд в иллюминатор. Всё быстрее и быстрее мелькали за окном берёзки, столбы, столбы, другие самолёты, опять берёзки…
Самолёт задрожал и вдруг, свирепо рыкнув, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух.
Фух! Теперь можно и выдохнуть.
Я откинулась, закрыла глаза и вспомнила последние моменты перед отлётом.
Пивоваров придумал просто замечательный план. Он съездил к Артемию в областной центр и убедил того, чтобы Ростислав не ехал. И Всеволода тоже, кстати, не взяли. А зачем, если от области едет сам Артемий? Который и будет возглавлять всю нашу делегацию.
Я усмехнулась и мысленно перебрала все свои дела. Вроде, всё сделала, всё успела. За Белкой и Ричардом посмотрит дед Василий. Любашин отец специально даже в город переехал.
Квартиру, где мы жили раньше, я сдала. С вьетнамцами не получилось договориться, но я взяла трёх студентов из ПТУ. Так что Ивановне громкая музыка по ночам и регулярный шум гарантированы.
С работы отпускать не хотели, но так как Валентина Викторовна тоже ехала, Алексею Петровичу пришлось похлопотать за меня.
А вот Всеволод крепко обиделся. Явно понял, что моих рук дело. Но кто ему виноват, не надо быть таким пассивным. Я выбила сколько могла мест, никто ему не мешал похлопотать и для себя.