— Я хотела поговорить! — взвизгнула блондинка.
— У меня нормированный рабочий день, — терпеливо, словно умственно отсталому человеку, попыталась донести до её сознания эту истину я, — и я выделила время, чтобы прийти сюда и оформить документы. Недоделанную работу мне придётся завершать в своё личное время. И я совершенно не понимаю, почему я должна тратить время на чьи-то хотелки? Вам надо поговорить? Чудесно! У меня приёмный день для посетителей — каждую среду! Записывайтесь и ждите. Вас пригласят. Сейчас же давайте оформим документы.
— Так рабочий день у меня уже закончился! — с еле сдерживаемым яростным торжеством сообщила мне блондинка, — две минуты назад закончился! А в свое личное время я заявления не принимаю. Записывайтесь на среду!
— Придётся, — спокойно ответила я, не обратив внимания на ответную подколку. — Я ведь пришла вовремя, за десять минут до окончания рабочего дня. И все это видели. Но вместо того, чтобы помочь с заявлением и принять его в работу, вы мне пытались оторвать рукав и на протяжении этих десяти рабочих минут постоянно чем-то угрожали. А раз вы так неэффективно расходуете рабочее время, нам придётся закончить эту работу сейчас.
— Ничего я не обязана! — насмешливо фыркнула блондинка и принялась дёрганными движениями собирать бумаги на столе.
— Понятно. А кто здесь руководитель кадрового отдела? — спросила я тихим лучезарным голосом.
— Я руководитель, — нахмурилась женщина с «бабеттой». Она была старая и опытная и, в отличие от молодой импульсивной коллеги, чувствовала, что просто так это всё не закончится.
— Замечательно, — одними губами улыбнулась я.
Женщина с «бабеттой» вздрогнула.
— Тогда напишите, пожалуйста, что вы отказываетесь принимать от меня заявление. Чтобы я могла пояснить руководству, почему я не оформлена на работу.
— Мы не отказываемся! — нахмурилась женщина с «бабеттой». — Приходите завтра, и мы всё оформим.
— Завтра у меня побелка деревьев. Я не могу, — с сожалением развела руками я. — Кроме того, если вы оформите всё завтрашним днём, сегодняшний день остается без оплаты. А ведь я сегодня проделала огромную работу на своём участке и на участке Семёна.
— Ну это уже ваши проблемы, — с довольным видом расплылась в ехидной улыбке блондинка.
— Понятно, — с сожалением сказала я, — в таком случае — всего доброго.
И вышла из кабинета.
Я ожидала, что блондинка бросится за мной следом, но за дверью раздались гневные возгласы — очевидно начальница ругала её.
Ну что ж. Я всегда была немного фаталисткой.
Так, значит, так.
Считаю, что если Вселенная даёт нам знаки, мол не судьба, то не стоит биться головой в стену. Это даст только обратный эффект.
Нет, в то, что меня рано или поздно оформят на работу, я вполне верила. Алексей Петрович оказался не настолько гнилым человеком, как показалось мне сразу. Время такое, я всё понимаю. И я на сто процентов уверена, что он таки заставит блондинку оформить меня на работу и даже задним числом. И, может, даже завтавит её принести мне извинения. Но вот то, что эта дамочка мне здесь жизни потом не даст — это однозначно. А ведь я человек пожилой, мне хочется спокойно жить и ещё более спокойно работать.
Вообще, я считаю, что с кадровиком воевать категорически нельзя. Вот если с главбухом надо обязательно дружить, то с кадровиком как минимум нужно быть в хороших отношениях. У меня же, по непонятной мне причине, отношения сразу не заладились, и я понимаю, что работать она мне не даст. И если сперва её гнев был вызван глупой ревностью из-за утреннего завтрака с Григорием, то сейчас добавилась уже и прилюдно уязвлённая профессиональная гордость. Вот упрётся теперь и всё. Ну вот я бы на её месте точно упёрлась бы и не сдавалась, пока бы не выжила ненавистную соперницу (или кем там она меня считает).
Поэтому что мне остаётся делать в данной ситуации? Я вышла из здания ЖЭКа в дворик, села на лавочку и крепко задумалась. Итак, сейчас у меня есть два варианта. Первый вариант — идти до конца, отвоевать свои позиции, натравить на блондинку Алексея Петровича и Григория, оформиться-таки на работу, пусть и с боем, и всякий раз выбивать свои позиции в кровопролитной борьбе. Жить в общежитии, отработать две недели дворником, а потом спокойно перейти на место заместителя начальника отдела эксплуатации ВКХ.
Второй вариант — бросить всё и не заморачиваться. Воевать дворнику с могущественной кадровичкой (а я думаю, ни у кого сомнений даже нет, что при желании кадровик может как отравить существование на работе, так и сделать его ой каким комфортным), так вот, воевать дворнику против кадровика — это не просто заведомо проигрышная позиция, но и абсолютно полная глупость. Чего я добьюсь? Потрачу кучу нервов, получу минус в репутацию и плохое отношение коллег на работе (скандалистов нигде не любят, а особенно новичков-скандалистов). А в результате?
А в результате напрашивается единственный вывод — послать всё это дело подальше и не воевать, как Дон Кихот против ветряных мельниц. Я хочу жить спокойно! И никому ничего не доказывать!
Решение пришло моментально. Я подхватилась с лавочки и быстрым шагом устремилась вперёд. Сначала я зайду к себе в общагу. Время уже позднее, неторопливо поужинаю и переночую, благо Григорий замки там сделал, так что маргиналы меня не потревожат. А рано утречком я спокойным образом сяду на пригородный автобус и поеду в село, к Любашиному отцу. Вот уж кто мне от души обрадуется. Жить там есть где, старичок тихий, не надоедливый, а ещё там, в конце огорода, есть небольшая банька, прямо над прудом, где Ричард в прошлый раз поймал щуку. Буду садить с дедом Василием огород, варить обеды и убираться в доме. До осени поживу, помогу выкопать картошку, а дальше видно будет.
Денег, которые остались мне от Любаши, ещё немного есть. Потребности в деревне небольшие — пару одёжек, да кусок хлеба, всё остальное — своё, всё с огорода и с хозяйства. За коммуналку платить не надо. Там даже телевизор есть, так что «Богатые тоже плачут» по вечерам смогу смотреть, как и все порядочные люди этого времени.
Вот и прекрасно. Поживу в селе, на свежем воздухе, попью парного молочка, буду ходить в лес по ягоды-грибы. Чем не санаторий?
От осознания столь простого и удачного решения моё настроение скакнуло на несколько градусов вверх, сметая маслянисто-металлическое послевкусие от скандала с блондинкой.
Но, как и всякая новая стратегия, это решение поставило передо мной целый ряд новых вопросов.
Ну, во-первых, нужно решить, куда я дену сумку, с которой я попала сюда? Там куча барахла, которое тут мне здорово может пригодиться. Кстати, я тогда, после расхламления, привела его в порядок, но особо не рассматривала. Свой хлам ещё более-менее помню, а вот что от девчонок — не знаю. Поэтому нужно провести «инвентаризацию» и посмотреть, что конкретно я с собой притащила. Это потом пригодится. Но главное — нужно решить, где хранить эту сумку, пока я буду жить в селе? Тащить с собой огромный баул туда, я не хочу. Не только из-за того, что тяжело тащить, а больше потому, что я не уверена, как там жизнь сложится. И вполне может быть, что я, к примеру, уйду в лес по грибы на весь день, а внезапно приедет та же Тамарка, и начнёт копаться в моих вещах. Маловероятно, но и такую возможность я не отбрасываю.
Далее, нужно сообщить Алексею Петровичу, что оформиться на работу у меня не получилось. Выселиться и сдать комнату. Ну это дело трёх минут. Из моих вещей там — старая Любашина кофта и эмалированное ведро Семёна. Так что разберусь быстро. Но тут может быть накладка — тот же Алексей Петрович может неоднозначно отреагировать на всё это, и мне придётся освободить комнату раньше. Но ничего — переночую ещё раз в дворницкой Семёна.
А ещё нужно сходить в ЗАГС и написать заявление на развод! Чуть не забыла.
По всему выходило, что завтра выехать на село я никак не успеваю. А вот послезавтра — вполне. Кроме того, нужно обязательно пробежаться по магазинам — купить продуктов на первое время и гостинцев деду Василию. В прошлый раз у него даже хлеба не было. Да и носки у старика драные, так что надо впрок прикупить. И калоши нужны. Это уже мне. Там были какие-то, но они такие старые и расхлябанные, что ходить в них вообще неудобно.
В общем, чтобы не запутаться, надо сегодня же вечером составить список, что купить на село.
Приободрённая, я забежала по дороге в продуктовый магазин. Мне повезло, и вместо «косички» я купила две ватрушки с творогом. Одну съем вечером, вторую — утром. На завтрак. Но что-то нужно думать, потому что если в село я попаду послезавтра во второй половине дня где-то, то четыре дня (вместо с вчерашним) без горечей пищи для желудка чревато. Я не имею в виду утреннюю овсянку на воде. Каждый день человек, который хоть немного думает о своём здоровье, должен съесть первое блюдо. Не важно какое, но это должно быть жидкое горячее блюдо. А у меня второй день всухомятку пошел и предстоит ещё столько же.
Я уже две недели нахожусь здесь, в этом мире, и ещё не видела в городе ни одной столовой или нормального кафе с домашней едой. Есть пивнушки, есть рестораны. Но простой семейной столовой нету. Я помню, что в советское время эти столовые были на каждом углу. А где они сейчас? Позакрывались? Вполне может быть.
Я положила ватрушки в сумочку и отправилась в общежитие. Что-то я устала сегодня. Лягу пораньше спать.
По дороге я забежала на почту. Абонентский ящик, к счастью, оказался пуст (никогда так не радовалась отсутствию новостей!).
— Извините, — обратилась я к утомлённой рыхлой работнице, — можно мне закрыть абонентский ящик?
— Почему? — удивилась та. — Вас что-то не устраивает?
— Нет, нет! Я просто переезжаю на другое место жительства, в деревню, — объяснила я, — мне он больше здесь не нужен.
— Хорошо, — равнодушно кивнула женщина и протянула мне бланк, — Заполняйте. И дайте мне паспорт. Я выпишу данные.
— Да, сейчас, минуточку, — ответила я и полезла в сумку. И обомлела. Паспорта там не было!