— Ур-ра-а-а!
— Да здравствуют партизаны!
— Ур-ра-а-а!
Кузнец Маркел выждал для себя подходящий момент и крикнул особо зычно и громко:
— Да здравствует большевистская партия!
Толпа на момент замерла. А потом мужики и бабы вместе с молодежью закричали радостно, задорно и оглушительно:
— Ур-ра-а-а-а!
Высокий и костлявый кузнец медленно вышагивал и, высоко держа над собою древко, помахивал над головами белокудринцев красным флагом.
Глава 2
Всем миром — от старого до малого — захлебывались белокудринцы радостью неуемной, встречая партизан и радуясь избавлению от колчаковни.
Всем миром вышли на другой день провожать за деревню тех партизан, которым надо было к своим дворам ехать — в Чумалово и в переселенческие поселки.
Опять кричали «ура».
А потом Сеня Семиколенный и Афоня Пупков бегали по деревне, мужиков и баб на митинг собирали.
— Теперь все идите! — веселым тенорком выкрикивал Сеня. — Советская власть всех поравняла: мужиков и баб. Теперь все голос имеют…
Афоня по-своему приглашал:
— Идите все, — говорил он. — Всех велено звать! Чтобы бабы от мужиков не отставали…
И бабка Настасья ходила с клюшкой по деревне — тоже баб зазывала на митинг:
— Вот, бабоньки… дождались и мы своих правов… Пойдемте! Про Советскую власть будут обсказывать… и про нас…
— Что про город-то говорят партизаны? — спрашивали ее бабы. — Павел-то ваш что говорит?
Бабка мотала головой и разводила руками. И всем одно твердила:
— И-и, бабоньки-и!.. Не обскажешь новостей-то… Ужо идите да сами послушайте… Одно всё партизаны говорят: теперь сами себе хозяева, сами и устраиваться станем.
Бабам хотелось узнать поподробнее, что дает Советская власть. Но бабка Настасья скоро уходила и на ходу кидала:
— Некогда… к Козловым бегу. Идите, бабы, послушайте…
Митинг назначен был в самом большом доме — у кержака Гукова. Но и этот дом не мог вместить всех желающих послушать партизан. Многие остались во дворе и на улице — под окнами Гуковского дома. Пришли на митинг и богатей белокудринские во главе со старостой Валежниковым. Они успели уже поговорить между собой о предстоящих выборах в Совет и своих кандидатов приготовили.
Пробрались в дом и ребятишки деревенские. В горнице гуковского дома вдоль стен — на лавках и вокруг большого стола — на скамейках расположились обветренные и обросшие бородами партизаны. Около каждого из них торчало дуло винтовки. Несмотря на кержацкий запрет, почти все дымили трубками.
Из-за стола поднялся дегтярник Панфил Комаров с трубкой в зубах. Он снял папаху, медленно обвел простоватыми серыми глазами толпу мужиков и баб, положил на стол трубку и заговорил густым и тягучим голосом:
— Товарищи! Объявляю первый советский митинг деревни Белокудриной открытым.
Говор во всех комнатах быстро умолк.
Панфил продолжал:
— Прошу товарищей назначить президиум. Такой порядок заведен во всей Советской республике… чтобы для ведения митинга и для порядка. Прошу назвать кандидатов.
Не поняли белокудринцы, чего требует от них дегтярник Панфил. Молчали сконфуженно. Тогда сами партизаны стали выкрикивать:
— Товарища Комарова!
— Павла Ширяева!
— От женщин Маланью Семиколенную!
— От стариков дедушку Авдея Максимыча!
— Кузнеца Маркела!
Панфил взмахнул трубкой. Крики оборвались.
— Кто за этих товарищей? — спросил Панфил. — Поднимите руки!
Партизаны дружно, как один человек, взмахнули вверх руками. За ними неуверенно потянулись руки мужиков и баб. Афоня взобрался с ногами на лавку и оттуда кричал:
— Подымайте дружней! По-нашему, по-партизански! Ну? Подымайте все!
— Кто против названных товарищей? — спросил Панфил.
Руки партизан опустились. Афоня опять крикнул мужикам и бабам:
— Теперь опускайте руки… Все опускайте… все!
Постепенно опустились все руки.
Панфил пригласил избранных в президиум сесть за стол — в центре партизан. Мельник пробовал отнекиваться. Но его быстро, почти силой, усадили рядом с Панфилом. По другую сторону от Панфила уселся Павлушка Ширяев с карандашом и бумагой.
Бабка Настасья глядела на внучонка и незаметно для соседок глотала слезы радости.
Наступила напряженная тишина.
— Товарищи! — обратился Панфил к собранию. — Сегодня у нас один вопрос… Насчет объявления новой власти в деревне Белокудриной. Остальное все — и насчет Советской власти и прочего — будет обсказано вам на следующем митинге. Но все-таки можете и сегодня задавать нам всякие вопросы.
Он взял со стола трубку, потянул из нее и, выпуская дым, продолжал:
— Объявляю вам, товарищи, досконально: белый правитель Колчак расстрелян… и его правительство арестовано. А также выгнаны из Сибири все иностранные сволочи… Красная Армия уничтожила всех царских прихвостней. Ну, и мы, партизаны, маленько ей помогли. Тяжело нам было и много народу полегло за Советскую власть. Но все-таки победа вышла наша… За эту победу погибли наши дорогие землячки… и мы должны их всегда помнить. Первым делом прошу встать и снять шапки за Фому Ефимыча Лыкова, которого белые замучили насмерть в тюрьме.
Партизаны и мужики, сидевшие около стола на лавках и на скамейках, сняли шапки и поднялись на ноги; постукивая винтовками о пол, партизаны вытянулись во фронт. Обнажили головы и те мужики, которые стояли на ногах. Где-то во второй комнате в наступившей тишине раздались всхлипывания. Это заплакал старик Лыков.
Панфил продолжал:
— Вторым делом мы всегда должны помнить погибших товарищей: Кузьму Окунева, Ивана Теркина, Федора Глухова, а также тех партизан, которые по всей Сибири за нашу свободу боролись… которые тоже погибли в боях.
И он по-солдатски вытянул руки по швам. Так же, вытянувшись, стояли с винтовками партизаны.
И опять из комнаты понеслись всхлипывания. Заголосили жены погибших партизан, запричитали. Их начали тихонько уговаривать. Панфил, чтобы поскорее поднять настроение, заговорил громко и торжественно:
— Товарищи! Сегодня будет объявление новой власти для деревни Белокудриной. Теперь установлен по всей Сибири такой порядок… пока не наступит полного покоя на местах. Советская власть назначает по городам и по деревням ревкомы, которым дается вся полная власть. Конечно, товарищи, ревком все будет делать по декретам Совета Народных Комиссаров, как и объявлял покойный Фома Ефимыч при первой Советской власти… Так вот, товарищи, согласно постановлению Чумаловской партизанской ячейки РКП большевиков, в Белокудрино назначается ревком… из трех человек: первый — Панфил Комаров, то есть я… буду председателем ревкома; заместителем будет Маркел Власов, а третий — Павел Ширяев… он будет нашим секретарем…
Старик Гуков перебил Панфила:
— А как же, Панфил Герасимыч, насчет Совета? Мы ведь Советскую власть ждали…
— Ревком и есть Советская власть, — хмурясь, ответил ему Панфил. — Сами видите — не кого-нибудь назначаем, а тех, кто боролся и кровь проливал…
Гукова поддержал староста Валежников:
— Выборы надо бы сделать, Панфил Герасимыч… Сказывали нам, дескать. Советская власть выборов придерживается… и партизаны тоже…
Панфил стал объяснять:
— Как есть у нас теперь революция… и много белого офицерья по урману прячется… значит, назначаем мы для твердой власти ревком. А когда настанет полное спокойствие, то из губернии будут назначены выборы Советов. Можете, товарищи, не сомневаться. Ревком будет производить все действия по декретам Советской власти… как и было при Фоме Ефимыче…
Белокудринцы молчали. Новым и диковинным казалось им все, что говорили и делали партизаны. Смотрели на них и удивлялись. Казалось, что прошли партизаны через какую-то большую и мудреную школу и стали теперь выше на целую голову любого из жителей глухой деревеньки Белокудрино. Изумленно следили белокудринцы ее строгим порядком на митинге. С удивлением слушали складные речи дегтярника Панфила, прежде не умевшего больше трех слов подряд сказать. Бабы головами покачивали, глядя на Павлушку Ширяева, припавшего своей курчавой головой к столу и без передышки строчившего по бумаге карандашом.
Когда Панфил спокойно, но твердо обрезал богачей, у одних радостью наполнилось сердце, у других мурашки забегали по спинам. Бородатый Панфил гудел:
— Теперь ревком объявляет всем гражданам деревни Белокудриной: для того, чтобы было у нас тихо и мирно… то есть для революционного порядка, ревком назначает милицию, тоже из трех человек. Начальником милиции будет Андрейка Рябцов. А рядовыми милиционерами назначаются Афоня Пупков и Никишка Солонец… чтобы один помоложе, а другой постарше…
Панфил помолчал и спросил:
— Как считаете, товарищи, хватит для нашей деревни трех милиционеров или нет?
Собрание дружно ответило:
— Хватит!
— Довольно!
Панфил торжественно закончил речь:
— Так вот, товарищи!.. Для первости… объявлен вам полный состав революционной Советской власти для деревни Белокудриной. Ревком просит всех граждан соблюдать полный революционный порядок. Кто не будет подчиняться… с теми будем поступать по всей строгости декретов… А теперь объявляем всем, что в воскресенье в доме гражданина Валежникова будет собран новый митинг, на котором мы дадим полное объяснение, как строится Советская власть по городам и деревням и что она дает трудящему рабочему и крестьянину.
Достав из кармана спички, Панфил раскурил потухшую трубку и сказал:
— Ежели чего непонятно… можете задать мне вопрос. От имени ревкома я дам полное объяснение…
Мужики и бабы молчали.
Панфил подождал немного и объявил:
— А ежели все ясно, значит, митинг закрываем. Можете расходиться.
Все время писавший протокол Павлушка Ширяев отложил в сторону бумагу и карандаш, быстро поднялся на ноги и крикнул из-за стола:
— Помните, товарищи!.. Ревком будет стоять на страже защиты трудового народа, как рабочих, так и крестьян.
Мужики и бабы, глядя на молодого и бойкого секретаря, засмеялись. Послышались голоса: