Алик обнял ее и заплакал. Ая пахла морем и солнцем, тропической оранжереей и райскими птичками. Жизнью она пахла. Липовый сладкий воздух скисал вокруг нее, превращаясь в смердящую гадость. Невозможно было от нее оторваться. Отпустишь, и смерть от удушья наступит тут же.
– Бедный, бедный Алик, – погладив его по голове, снова сказала Ая. – Боевой и радикальный, как всегда. Бедный. То существует, это не существует… Все существует. Мир целиком принять не пробовал? Слабо, а? Со смыслом и бессмыслицей. С пробками, курсом доллара и любовью. Попробуй. Попытайся хотя бы.
– Значит, земля, Москва, пруды, контора, все вокруг существует?
Он ждал ответа. Ая высилась над ним безбрежная, как небо недосягаемое. А он путник, заплутавший в пустыне, вопрошающий небеса, умоляющий осветить, показать дорогу.
– Конечно, – просто ответила она. – Существует.
– И я существую?
– И ты.
– И Либеркиберия?
– Существует.
– И ты?
– А я-то уж как существую! Словами описать невозможно. Я прям существо. Всем существам существо.
Алик догадался. Любовь внутри застыла, в лед превратилась на мгновение, а потом закипела, лавой стала и паром. А потом он взорвался. Жить не перестал, но распался на миллионы кусочков, кружил вокруг Патриарших прудов и не мог дотянуться сам до себя.
«Все, что со мной произошло… С самого начала… Она сама или я… Она меня… Я ее… Как это… Что в начале… Кто…».
Ая слегка надавила ему на виски, и он собрался. Снова собой стал. Осторожно, очень осторожно прикоснулся рукой к ее губам. Отдернул руку и быстро спросил:
– Ты бог?
– Конечно. Сам сделал меня богом. Не помнишь?
– Ты бог земли? Наш бог?
– Ваш, так получилось.
– Это я тебя сделал или ты всегда была?
– Ты такой сделал и была всегда в общем, сложно все, неоднозначно. Давай присядем, долгий разговор, похоже, у нас будет. И не простой.
Они сели на скамейку. Она достала из портсигара сигариллу и закурила.
– Дурацкая привычка, – сказала, затянувшись. – Не могу отказаться и вас травлю заодно.
Алик хлопал глазами и слушал. Ая умела нагнать абсурда. Бог, спокойно курящий сигариллы на скамейке у Патриарших прудов. Либеркиберия по сравнению с этим фактом казалась вершиной социалистического реализма. Что делать? Плакать, хохотать, молиться? Ориентиры потерялись, верх и низ постоянно менялись местами. Она правда бог? И он ее создал? А если создал, то кто создал его самого. Она? Урборос. Змея, кусающая свой хвост. Упражнение для начинающего дзен-буддиста. А еще он любил ее, это непонятное существо. Но если он ее сотворил, то кого он любил? А если она его создала, то мать, значит, а он сын. Если так, то инцест выходит, а если нет, то… Если, если, если…
– Сам-то как думаешь, – хитро улыбаясь, спросила Ая. – Что вначале, яйцо или курица?
– Я думаю, яйцо, только его не курица снесла, а другая птичка. Или не птичка. Птеродактиль, например. А яйцо мутировало, и курица получилась.
– Логично. Но нас двое. Ты и я. И нет никакого птеродактиля.
– Тогда не знаю.
– И я не знаю. Я помню Вселенную с начала времен. Я помню, как подумала о ней и она появилась. О, это была яркая вспышка. Вы называете ее Большим взрывом. Агрессивные вы очень. Нет, это был большой салют. Яркий, красивый, цветной. Посмотри на фотографии глубокого космоса, поймешь, какой я Вселенную задумала. Но случайные флюктуации, мелкие неточности – и вышло то, что вышло. Я задумала Вселенную, а она, негодяйка, меня думать начала. Так и живем, выдумываем друг друга. Я вот, видишь, на нервной почве курить даже стала… Но интересно, чего не отнять, того не отнять, интересно. Впрочем, это ничего не доказывает. Ты, если напряжешься, тоже вспомнишь, как Вселенную создавал.
– Так я правда создал Либеркиберию?
– Правда. Будь уверен. Либеркиберию создал ты. Такой смешной и замороченный мир мог создать только ты. Это я тебе как бог богу говорю.
Алик увидел удивительный город на берегу зеленого моря. Стеклянные небоскребы, в которых отражаются желтые дворцы, набережную, мощенную плиткой, и слегка запущенные парки с дорожками из белого песчаника. Очень захотелось снова очутиться там. Родным стало место, как Патриаршие пруды. Еще роднее.
– А как там, без меня? – спросил он, втайне надеясь, что Ая ответит: «Плохо, зачах город без хозяйского глаза, возвращайся, тебя ждут», но она надежд не оправдала.
– Да нормально, – сказала спокойно. – Без эксцессов. Лучше даже стало. По крайней мере, катастрофы перестали происходить каждый месяц.
– А миниумы как?
– Тоже хорошо. Порют их снова на улице. Ты не волнуйся, я справляюсь. Рулю в меру сил. Только стиль управления у меня пожестче. Ну, ты по истории Земли знаешь. В Библии подробно изложено. Кары небесные. Трепет божий и все такое. Это ты у нас либерал. Разводки, рычаги влияния и материальное стимулирование. А я так не могу. На мне два мира висят по твоей милости. Бросил бедную девушку с двумя мирами на руках. Одну, без поддержки, без плеча мужского крепкого. Тут не до игр в демократию. Накосячил – получи гнев божий. Хорошо себя ведешь – вот тебе благословение. И ты знаешь, работает. Простые схемы всегда работают надежно.
– А царь, царь сырьесранский, что с ним? Небось хитрит по-прежнему, изворачивается…
– Не хитрит и не изворачивается. Даже сопли не вытирает. И, честно говоря, вообще не дышит. Сняла я его. Жестко сняла. Так жестко, что новый от страху божьего либералом заделался резко. Диссидентов из тюрем повыпускал. Людей нормальных почти не гнобит. Ты не волнуйся, все в порядке. Живет и процветает великая Либеркиберия.
Алик за царя сырьесранского особенно не переживал. Другие поводы для волнений имелись, более существенные.
– Господи, – попросил он тихо и жалостливо. – Скажи мне правду. Мне знать надо. Я жить не смогу, если не узнаю. Ведь не просто так все. Не просто…
– Понимаю, самой интересно. Ну давай разбираться. Только вместе давай. Договорились?
Алик кивнул. В горле у него пересохло. Сейчас, сейчас узнает. Сейчас все смысл приобретет. Сейчас…
– На мой взгляд, существует три варианта объяснения, произошедшего с нами. Начинай, я продолжу…
– Я сошел с ума. Ты и Либеркиберия бред моего больного сознания.
– Это раз, – сказала Ая и разогнула палец на руке.
– Я не сомневался, что так и есть. До сегодняшнего дня не сомневался.
– А сегодня что стряслось?
– Сегодня я тебя встретил. Здесь, в Москве, на Патриарших. Это невероятно, невозможно. Но это факт. Мы сидим и разговариваем.
– Не факт, галлюцинации причудливы. Подумаешь, пруды. Могли бы и на Луне болтать, если галлюцинация.
– Но парень тебя трогал. Сказал, что ты настоящая…
– Тоже показалось.
– Ну, не знаю…
– Ладно, не буду тебя мучить. В своем существовании я уверена на сто процентов. Значит, вариант с шизофренией отпадает. Остается еще два. Есть идеи?
В горло как будто песок сухой набился. Язык не желал слушаться Алика. То, что предстояло произнести, то, о чем он думал с тех пор, как увидел Аю за скамейкой на Патриарших… Этого не могло быть. Не могло. Никогда. Он сделал усилие, язык отлип от нёба. Выговорил.
– Есть. Идеи есть.
– Давай, – подбодрила его Ая.
– Ты бог. Истинный. Единый и единственный. Ты играла со мной с самого начала. Голоса, Либеркиберия, наша встреча, проблемы в конторе и с семьей. Все задумано тобою. Показать ты мне что-то хотела. Вывести куда-то. Но я, тупой, не понял. Прости меня, пожалуйста, Господи.
На глазах снова выступили слезы. «Неужели, – думал. – Неужели это он… она. Чем я заслужил? Кто я такой? Не счесть людей на земле. Есть святые, есть грешники. А я самый обычный, среднестатистический. Верчусь в меру сил. Добываю пропитание, как могу. За что? Если, правда, если…»
– Это два, – спокойно сказала Ая и разогнула второй палец.
– Как это два? – прошептал, пораженный ее будничным тоном Алик. – Просто два? И все?! Умоляю, не мучай меня. Скажи. Умоляю, Господи!
– Не торопись. Чего ты кипятишься? Мы просто рассуждаем. Да, просто два. Есть такой вариант. Признаю. Но есть еще один как минимум. Например, истинный бог не я, а ты. И это ты мне показать что-то хотел.
– Но я не бог! – закричал он. – Не бог я. Я обычный парень. Самый обычный!
– Ну, во-первых, не ври. Не обычный, раз я тебя полюбила. Во-вторых, а мне откуда знать, бог ты или не бог? Может, ты сумасшедший бог? Устал от ответственности, сошел с ума. Себя забыл. На меня решил все свалить. Чем не вариант?
– Господи, пожалей, – простонал Алик.
– Ну точно, шизофреник. Я с ним как с разумным существом, а он в припадке бьется. Хорошо. Давай серьезно. Ты не бог, верю тебе. Но кто тебе сказал, что бог я? Не буду утверждать, что я самая обыкновенная. Скромностью излишней, в отличие от тебя, не страдаю. Ая уникальная, единственная, красивая, хорошая вся такая. Но чтобы бог? Вряд ли.
– А кто же тогда бог? – глуповато спросил Алик.
– Вот, ключевой вопрос. В самую точку. Детективы любишь?
– Не очень.
– А я люблю. Если в закрытой комнате труп и два живых человека, но никто из живых не убивал, тогда что?
– Самоубийство? – догадался он. – Но я все равно не понимаю…
– А говоришь обыкновенный. Мне даже мысль такая в голову не пришла. Если самоубийство, зачем детектив писать? Нет, не самоубийство. Тогда третьего надо искать, – сказала Ая.
– Но как третий пробрался к ним? Комната ведь заперта.
– А он и есть комната. Понимаешь? – пояснила Ая.
Алик ничего не ответил. Лицо скривил, застонал, руки царапать начал. Ая, не давая ему скатиться в очередной приступ, продолжила:
– Нам обоим показать что-то хотели, обоих куда-то вывести. Бог экономит силы. Дуплетом, как в бильярде. Одним махом семерых убивахом. Да не переживай ты так. Я же люблю тебя. Не рви душу. Это гормоны, всего лишь гормоны. Обыкновенные гендерные различия. Вот я не переживаю ничуть. Потому что баба. Сложилось – значит, судьба такая. Сколько раз видела, останется женщина одна с тремя детьми на руках. И ничего, пашет, как лошадь, на пяти работах. Детей на ноги поднимает и не жалуется. А мужик, малейшая неприятность – и сразу: за что? почему? в чем смысл? Мне без разницы, кто на меня эту ношу повесил – ты, бог, я сама. Не имеет значения. На мне два мира, и я буду их тянуть, раз так уж вышло.