– Слушай, не надо говорить такие вещи, кто-нибудь может и поверить, – заволновалась я.
– Ты должна там быть в семь тридцать утра. Они снимают в кафе у «Лэдброук Гроув». Не могу вспомнить название улицы.
– «Лэдброук Гроув» как раз рядом со мной, – сказала я.
– Правда? Тогда мы с Винсом заедем за тобой утром. Ты не возражаешь, Винс?
– Конечно, нет, – согласился Винс, который как раз заполнял свой отчет по переработке.
Я нацарапала свой адрес и дала его Винсу.
– Если ты уверен, что это тебя не затруднит, – сказала я.
– Да нет, в это время улицы свободны, – ответил Винс.
– Замечательно. Только не заезжай на Хэрроу, там идут дорожные работы. Большое спасибо.
У меня кружилась голова. Меня покажут по телевизору. Я снова увижу Натали и Макса. Я даже не знала, чего мне хотелось больше.
12
Наши воскресные вечера проходили всегда одинаково: сначала кино, затем ужин. Обычно карри в одном и том же ресторанчике и счет на тридцать четыре фунта. Я не хочу сказать, что мы стали рабами привычки, но иногда мне все-таки бывает интересно: а что делают в воскресенье вечером другие люди?
В этот раз была очередь Эндрю, и он выбрал «Угнать за 60 секунд». Меня это вполне устроило. По крайней мере, не по-польски. Эндрю считал, что фильмы с субтитрами развивают, хотя я и говорила ему, что в Польше «Миссия невыполнима» идет с субтитрами. Но Эндрю заявил, что я мещанка, и это, наверное, правда. Зато ему нравились фильмы, в которых взрывались вертолеты. И угоняли машины, как в этом. Неважно. Я вышла из кинотеатра, вполне готовая к хорошей порции курятины.
На Эндрю произвела большое впечатление моя новая прическа, хотя он немного удивился, когда обнаружил, что женат на рыжей. Я не очень старалась, укладывая волосы. Я была слегка разочарована, обнаружив, что замечательные легкие прядки вокруг головы не возникают сами по себе. Их надо было каждый раз создавать заново. Все равно, не было никакого смысла затевать всю эту возню ради того, чтобы всего лишь пойти в кино с Эндрю.
Как обычно, по пути из кинотеатра в ресторан Эндрю остановился у трех витрин агентств по недвижимости. Не для того, чтобы что-нибудь присмотреть, а чтобы определить, сколько стоит его дом.
– Смотри, вот дом, совсем как мой, а район даже похуже. Он стоит сто девяносто пять тысяч! Я богат! Это на сто двадцать тысяч больше, чем я заплатил за свой. То есть за наш.
– Ты будешь богатым только в том случае, если продашь свою квартиру и переселишься в картонный ящик, – заметила я. – Все остальные дома тоже подорожали на сто двадцать тысяч!
В ответ Эндрю только покачал головой и покровительственно улыбнулся, как будто я сказала глупость. Конечно, ведь не я же переплатила пятнадцать тысяч за убогую квартирку с одной спальней на окраине Майда-Вейл.
Нам с Эндрю нравился один индийский ресторанчик, потому что он был всегда полон – нет ничего хуже, чем сидеть в пустом ресторане, – но в нем всегда можно было отыскать свободный столик, не заказывая его заранее. Мы приходили сюда не реже двух раз в месяц последние пять лет и заказывали практически одно и то же: цыпленка с чесноком и все такое. Вы, наверное, подумали, что, когда мы входим, все официанты кричат: «Эндрю!» и «Линди!», как это делают в «Привете»? Ничего подобного. Ни один из них ни разу не узнал нас. И мы ни одного из них не узнали. Мне кажется, что все работники этого ресторана приезжают в Лондон на две недели и, как только принесут нам по чашке бесплатного шоколада «от заведения», прямиком отправляются обратно в Индию. Может быть, мы приведем сюда Натали с Максом. Интересно, нравится Максу индийская кухня?
– Мы с Натали мечтали стать балеринами, когда были маленькими, – сказала я. – Тебе бы понравилось, если бы я была балериной?
– Нет, я люблю тебя такой, какая ты есть, – улыбнулся Эндрю. – Хотя ты иногда могла бы надевать такую маленькую юбочку.
Это его обычный текст. Эндрю говорит мне, что любит меня, сто раз в день.
– А за что ты меня любишь? – спросила я. Полпинты крепкого пива на голодный желудок подействовали очень быстро.
– Что ты имеешь в виду?
– Что ты нашел во мне такого, что тебе захотелось провести со мной всю жизнь?
– Какой странный вопрос!
– Ничуть не странный. Что тебе нравится во мне?
– Ну, не знаю. Ты мне просто нравишься.
– Ну попробуй назвать хоть что-нибудь.
– Ну, все нравится.
Я начала злиться.
– Слушай, – сказала я, – это очень легкий вопрос. Хочешь, я скажу тебе, за что я люблю тебя?
– Ну, скажи.
– Мне нравятся твои глаза. Мне нравится, что у тебя всегда хорошее настроение. Мне нравится, что ты всегда покупаешь «Биг Иссью», даже если у тебя уже есть этот номер. Мне нравится, как ты вскрикиваешь, когда играешь в «Той-стори-2». И мне нравится, что ты пятьдесят раз в день говоришь мне, что любишь меня. Все очень просто.
– Ты забыла сказать, какой я сексуальный, – подсказал мне Эндрю.
– Не требуй от меня слишком многого, – поддразнила я его. По крайней мере, я надеялась, что он это так воспримет. – Так что давай. Что тебе нравится во мне?
Он немного подумал:
– Ну, ты меня смешишь.
– Спасибо. А еще что?
– Еще? – Он подумал подольше. – Ты довольно быстро собираешься, тебя не приходится долго ждать, когда мы куда-то идем.
Я почувствовала, что мое лицо превратилось в злобную маску.
– И поэтому ты на мне женился? – спросила я. – Чтобы тебе не пришлось слишком долго торчать в церкви, пока я крашу губы?
– Слушай, не надо злиться на меня. Я же тебе говорил, что не могу объяснить.
– Да нет, Эндрю, я же серьезно. Когда мы познакомились, почему тебе захотелось встречаться со мной?
– Пойми, просто так совпало.
– Что ты хочешь этим сказать? Что значит совпало?
– Ну, ты ни с кем не встречалась. И я был свободен. Наверное, я был готов к серьезным отношениям.
– Из того, что ты говоришь, можно сделать вывод, что на моем месте могла оказаться любая женщина.
– Но я совсем не это имел в виду.
– Нет, но сказал ты именно это. Ты сказал, что женился бы на любой девушке, которая оказалась бы под рукой. И этой девушкой чисто случайно была я.
– Ну да, но ведь это была ты.
– Но на моем месте могла быть и Джил?
– Нет, как ты не понимаешь! Она же была с Саймоном.
– И я должна быть за это благодарна, да?
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ты знаешь, что я тебя люблю.
– Знаю, но лучше бы ты привел хотя бы одну серьезную причину.
– Когда ты ведешь себя как сейчас, не думаю, чтобы я мог это сделать. Все, чего я хотел, приятно провести день, а ты превратила все в ссору.
Эндрю попросил счет, и мы надутые поехали домой в полном молчании. Конечно, нелегко не разговаривать, если вы живете в одной тесной квартирке и все время натыкаетесь друг на друга. В этом неудобство брака. Ты не можешь хлопнуть дверью и уйти домой. Ты пользуешься той же ванной и выплевываешь зубную пасту в ту же раковину.
Когда Эндрю лег в кровать, я сердито фыркнула, выключила свет и притворилась, что засыпаю. Это я была права, а он не прав. Но я уже не очень хорошо понимала, в чем именно.
13
Я не могла спать. Вставать надо было в шесть, я проснулась в три, уверенная, что проспала звонок будильника, и после этого уже не могла заснуть. Я вертелась, старалась расслабиться, считала от ста в обратном порядке, как велят делать, когда дают наркоз. Наверное, я все-таки заснула, потому что мне показалось, что, как только я закрыла глаза, тут же зазвонил будильник.
Я села в постели, чувствуя себя ужасно и при этом ощущая радость. Конечно, из-за того, что буду сниматься в телефильме. Было еще совсем темно. Не зажигая света, чтобы не будить Эндрю, я пошла в туалет. Сидя на унитазе с закрытыми глазами, я подумала, что Натали снимается каждый день.
Пока грелся чайник, я приняла душ, оживая все больше и больше. У меня было всего полчаса на сборы: Макс должен был заехать за мной в семь. Но я еще вечером приготовила одежду: оливково-зеленую майку, черные шелковые брюки с распродажи и новые кроссовки «Найк». Если я буду носить их каждый день, то в ближайшие два года они окупятся.
Моя обычная боевая раскраска занимает не больше двух минут: немного тона, чтобы избавиться от черных кругов под глазами, коричневый карандаш, водостойкая тушь, крем-пудра цвета загара и помада естественного тона. Сойдет. В конце концов, этот сериал смотрят всего в дюжине стран – интересно, сколько у него зрителей? Двадцать миллионов? Пятьдесят миллионов? Я начала волноваться. Во что я ввязалась?
Было уже без четверти семь. Я проглотила остатки кофе и поцеловала на прощание Эндрю, чувствуя себя виноватой в нашей ссоре.
– Извини, что я так глупо себя вела, дорогой, – сказала я.
– Пока, зайчик, – пробормотал он, не открывая глаз. – Удачи! Я еще посплю, – добавил Эндрю и перевернулся на живот.
Я спустилась вниз, вышла из дома и прислонилась к стене в ожидании Макса. Было уже светло. Тихий и еще сонный Лондон казался незнакомым. Нужно каждый день вставать в шесть утра, сказала я себе. Это потрясающе. Пожалуй, я брошу фотографию и начну разносить молоко. Я увидела, как белый «БМВ» поворачивает на нашу улицу, и заволновалась. Надеюсь, они потеряли не очень много времени, заезжая за мной. Они, наверное, считают меня ужасно надоедливой. Почему я не сказала, что доеду сама?
Но когда они подъехали, Макс наклонился на заднем сиденье, чтобы открыть мне дверцу, улыбаясь во весь рот. Его глаза сверкали за стеклами очков.
– Доброе утро! – радостно закричал он и поцеловал меня в щеку. Я почувствовала себя так, словно получила инъекцию адреналина. – Как тебе утро?
– Потрясающе! – радостно сказала я, хотя немного смутилась. Я не привыкла, чтобы меня целовали так рано. – Не так легко было проснуться, но сейчас все отлично. А где Натали?
Я знала, что она уже должна была быть на съемках, но мне почему-то захотелось сказать вслух ее имя. Как будто мне надо было что-то доказать, но что, я и сама не понимала.