– Выпьем кофе? – виновато предложил он.
Книга была благополучно найдена, оплачена, и пакет с ней торчал у него под мышкой.
– Давай, – пожала я плечами. – Тут рядом есть кафе «Руж».
Дождь почти перестал. Макс снова раскрыл свой зонтик, но я гордо вышагивала впереди, скрестив на груди руки, чтобы было теплее. В кафе мы заняли столик у окна и заказали два капуччино. Наступило неприятное молчание.
– Слушай, мне очень жаль, если я заставила тебя делать что-то, чего ты не хотел. – Черта с два мне было жаль!
– Это не ты, это мы оба, – ответил он. – Но я не могу больше так поступать. Это уже было слишком много раз. У меня трое детей, с которыми я никогда не вижусь, потому что я это делал. Я навещаю свою племянницу чаще, чем своих собственных дочерей. Я не могу обманывать Натали. Просто не могу снова проходить через это.
– Мне очень жаль. Я не знала. Я не понимала этого.
– Ты ни в чем не виновата, – сказал Макс. – Ты не заставляла меня делать ничего, что я бы сам не хотел.
– Слушай, мы же ничего не делали. Ничего не случилось.
– Случилось достаточно. Больше, чем достаточно. Я не хочу снова стать мужем-ходоком. У нас с Натали потрясающие отношения. Я не хочу портить их так же, как испортил отношения с другими женами.
– Я понимаю. Все нормально. Я не собираюсь портить ваши отношения.
– Я ужасно боюсь, что она узнает.
– Перестань, расслабься, – сказала я. – Завтра ты сядешь в самолет и улетишь за восемь тысяч миль, и я никогда больше тебя не увижу. Обещаю, что с моей стороны ты будешь в полной безопасности. Но боюсь, что за остальную часть женского населения планеты поручиться нельзя.
Я любовалась своей рассудительностью и выдержкой, хотя внутри у меня все кипело.
Официантка принесла нам кофе, и я вспомнила, как все началось: Макс вытер шоколад с моих губ и облизал палец.
Я смотрела на людей, идущих по тротуару. В основном это были парочки, вышедшие за покупками субботним утром. Сколько из них были влюблены в других мужчин и женщин?
– Наверное, мы просто встретились в неподходящий момент. – Какая глубокая мысль – сладкое дерьмо!
– Не говори так. Я рад, что мы встретились.
– Да, но почему все это происходит только сейчас, накануне твоего отъезда на другой континент.
– Чтобы мы оба не успели испортить себе жизнь, – ответил он.
Не думаю, что он хотел быть жестоким. Но тогда что он имел в виду?
Неожиданно я вспомнила о фотографии, которую целый день таскала в сумке, и достала конверт.
– Вот, – сказала я. – Это для Натали. Я обещала ей это фото.
Макс открыл конверт и вынул снимок: он делает Натали массаж, они нежно смотрят друг другу в глаза. Он издал звук, по которому можно было судить, что он совсем не помнил, где и когда это было.
– Но это замечательно, – удивился Макс. – Ты сама снимала?
– Конечно, сама, – слегка обиделась я.
Он что, думает, я вырезала это из «Радио таймс»?
– Спасибо, – сказал он. – Натали будет в восторге.
Он убрал конверт в рюкзак, и мы оба сидели и помешивали кофе в угрюмом молчании.
– Мне нужно возвращаться в отель, – наконец решился Макс. – Еще столько нужно упаковать.
Я знала, что это неправда. Он всего пару дней назад прилетел из Лос-Анджелеса. Что он собирался упаковывать?
– Конечно, – ответила я.
Мы взяли такси до отеля, и Макс положил свой зонтик на сиденье между нами, вместо того чтобы бросить его на пол. Мои туфли тут же промокли, и я отодвинулась, прислонилась лбом к оконному стеклу и подумала, что это действительно все.
– Могу я задать тебе вопрос? – отважилась я, продолжая смотреть в окно.
– Конечно. Что ты хочешь спросить?
– Ты ведь флиртовал со мной с самого начала?
Казалось, он удивился.
– Да. В некотором роде. А что?
– Просто хотела знать.
Он немного помолчал, а потом спросил:
– Ты чувствуешь себя виноватой перед Эндрю?
Я решительно покачала головой.
– Нет. Ничуть. – Какой теперь был смысл притворяться? – Если я не поцелую тебя, я сойду с ума.
Макс удивился. Смутился. Но ему было очень приятно. Я поймала его взгляд и смотрела в его зрачки, пока он не покраснел и не отвел глаза.
– А когда ты впервые подумала о том, чтобы поцеловать меня? – спросил он.
Он снова флиртовал со мной. Набивался на комплименты.
– На этой вечеринке.
– Когда я гладил твою ногу?
– Да, тогда.
– Но мы целовались в тот вечер, – заметил Макс. – Два раза. – Как будто я могла это забыть. – В губы, – продолжал он. – А Майкл Найтли сидел в машине и смотрел на нас.
Макс рассмеялся. Над чем? Над безрассудством нашего поведения? Я не могла понять, почему он так переживал из-за поцелуев в такси и был совершенно счастлив, когда целовал меня на глазах у приятеля Натали и флиртовал со мной на съемках на глазах у самой Натали.
Когда такси остановилось у отеля, я выскочила, как ошпаренная, чтобы Макс не успел предложить мне доехать до Майда-Вейл. Я не могла расстаться с ним так. Швейцар поспешил подержать дверь для Макса.
– Ну, – сказала я, – наверное, нам пора прощаться?
Интересно, это прозвучало дерзко и уверенно? Как будто мне все равно?
– Звони мне в любое время, – ответил Макс. – Я дам тебе номер моего мобильного телефона. У тебя есть ручка?
– Нет. – Кстати, это было правдой.
Макс открыл бумажник и поискал в нем визитную карточку.
– Знаешь, – предложил он. – Давай поднимемся в номер. Всего на одну минуту. Я запишу тебе телефон.
В лифте мы с Максом стояли у разных стен, и наши отражения разбегались в зеркальных плоскостях. Мы оба молчали. Я смотрела на золотые мозаичные плиты пола, не осмеливаясь поднять глаза на него. На девятом этаже двери открылись, и Макс так же молча провел меня по коридору, открыл номер своей карточкой, прошел сразу в спальню и полез в комод. В гостиной все стены были увешаны чертежами, а на журнальном столике в прозрачном футляре стояла модель здания. Башни-близнецы Галереи нового искусства в Перте[6].
Пойти за ним? Я хотела, но не осмелилась. Меня не пригласили. Пока. Он сказал мне, что должен остановиться. Поэтому я подглядывала за ним из гостиной. Там стояла их огромная кровать. Я не пойду туда. Я буду хорошей девочкой.
Макс дал мне свою карточку, и наши глаза встретились.
– Это очень опасно, – сказал он. – Мы в номере отеля, поэтому мы ничего не можем делать. Ты должна уйти.
Я кивнула:
– Да. Ты прав.
Я посмотрела на его визитку. Слова. Цифры. Некоторые цифры в квадратных скобках. Я погладила пальцем бумагу, словно проверяя качество. Я не могла уйти.
– Все в порядке, – сказал Макс, пытаясь успокоить меня.
– Да. Со мной все в порядке. И с тобой все в порядке.
– И с Эндрю, и с Натали все в порядке, – добавил он. – Она к тебе очень хорошо относится, ты же знаешь.
Это правда. Она моя лучшая подруга. Она никогда бы не поступила так со мной, правда же? Но ведь она как раз поступила бы. Именно так она и поступила.
– Я не думал, что может произойти что-то подобное, – сказал Макс. – Но меня сильно тянет к тебе.
Я смотрела в его голубые глаза и чувствовала, как что-то неизведанное льется из моей души прямо в его душу. Мы не мигали и не отводили глаза.
– Мне очень трудно сказать тебе «прощай», – призналась я честно.
– Поцелуй меня, – неожиданно сказал Макс. – Поцелуй меня в губы.
Я встала на цыпочки, чтобы дотянуться, и прижалась губами к его губам и всем телом к его телу. Растворилась в нем. Я молила о чуде, которое задержало бы его в Лондоне хотя бы на несколько дней. Я чувствовала, что его твердый член уперся мне в живот. Я подтянулась чуть выше, и наши чресла соприкоснулись.
– Мы не должны заниматься любовью, – сказал Макс хрипло, его губы щекотали мои.
– Не должны, – согласилась я.
– Ты замужем. Я почти женат. Это было бы неправильно. – Он целовал меня, держа мое лицо в ладонях.
– Угу.
– Мы не должны делать ничего, что не стали бы делать на людях.
– Правильно.
– Поэтому целоваться мы можем.
– Конечно.
– Целоваться мы можем. Я целовал тебя на людях. Целоваться разрешено, – прошептал Макс.
Какое счастье, что поцелуи – это не супружеская измена. Мы вели себя хорошо и парили под небесами.
– Мы не можем лежать в постели, – выдохнул Макс, и я покивала головой, соглашаясь с ним. – Но мы можем сесть на диван. Диваны стоят везде.
Я не могла ответить, потому что его язык был у меня во рту. Я снова попыталась кивнуть, а он подвел меня к дивану, и мы устроились на нем, не отрывая губ друг от друга. Некоторое время мы целовались на диване: он – сидя, я – стоя на коленях. Вдруг Макс сказал:
– А что, если нам раздеться? Если мы останемся в белье, то все будет как на пляже. Белье – это такая одежда, в которой загорают на пляже, правда?
Именно так. Как умно с его стороны было подумать об этом! Он стянул с себя куртку, потом нагнулся и снял с меня босоножки, за ними последовали его туфли и носки.
– Смотри, – сказал Макс. – В этом нет ничего плохого, правда?
Потом он расстегнул мою юбку и резко поднял меня с колен – юбка упала на пол. Когда он коснулся моих бедер, мне показалось, что я таю. Я снова встала на колени и расстегнула его рубашку, начиная с манжет, мои пальцы нащупали все маленькие пуговицы, а потом я провела руками по его плечам, снимая рубашку. Макс встал и освободился от брюк, а я старалась не смотреть на мощный бугор в его голубых боксерских трусах.
– Понимаешь, это просто день на пляже, – сказал Макс и мягко потянул мой топик вверх через голову.
Мое сердце так громко стучало, что, наверное, ему было слышно. Он сел и снова поцеловал меня жестко и глубоко, а я, как зачарованная, гладила его кожу. Просто день на пляже, и больше ничего, говорила я себе. Два человека сидят на диване в купальных костюмах и целуются – вот и все, что мы делаем.