– Ее жених Макс, он архитектор. Он совсем не знаменитость. И ее подруга.
– А в чем тогда дело? Вроде ничего особенного.
– На них и нет ничего особенного. Совсем ничего. Но на нем только трусы, и люди могут неправильно это расценить.
– А как это расценить правильно? Почему на нем только трусы?
– Ну, я точно не знаю. Наверное, пролил что-то на брюки. А эта девушка случайно зашла и… А может, это был маскарад… Я точно не знаю. Натали не сказала мне.
Почему Макс был в трусах? Мне нужно придумать объяснение получше, чем эти.
Джеф фыркнул:
– Все это звучит довольно подозрительно. Ладно, положись на меня, я посмотрю, что можно сделать. Но извини, я займусь этим попозже.
– Спасибо, Джеф! Большое спасибо! У тебя есть номер моего телефона? Звони мне! Как угодно поздно.
Я отключилась и побежала через дорогу к парку, ища этого подонка, но он давно уехал. Конечно, он не собирался бродить вокруг отеля или ждать автобуса. Я заметила, что швейцар презрительно наблюдает за мной. Сволочь! Неужели нет такого закона, чтобы людей не фотографировали в дверях их номеров без специального разрешения?
Что же мне теперь делать? Нужно вернуться и обсудить все с Максом.
Как только я собралась пойти обратно в отель, я заметила белый «БМВ» Натали. Я спряталась за телефонной будкой, чтобы она меня не видела, и наблюдала, как Натали выходит из машины в бежевом облегающем платье с разрезом до талии и в туфлях в тон с невероятно острыми носами.
Я вздрогнула, вспомнив, что, выбегая из их номера, уронила свой кардиган. Нужно предупредить Макса, пока не вернулась Натали. Какое счастье, что существуют мобильные телефоны! Как мы жили без них? Мне пришлось позвонить в справочную, чтобы узнать номер.
– Здравствуйте, будьте добры девятьсот десятый номер.
Только бы успеть! Только бы успеть!
– Алло!
– Макс, это Линди. Я внизу, на улице. Натали уже в отеле, но она меня не видела. Я не нашла фотографа. Я не знаю, кто это, но уверена, что это папарацци. Папараццо. Не знаю, как там правильно. Фотография может появиться завтра в воскресных газетах. Ты должен что-то придумать, чтобы объяснить Натали, как это получилось. И спрячь мой кардиган! Ты меня слышишь? Макс!
– Да, это Макс Огилви. Пришлите, пожалуйста, в девятьсот десятый сандвич с тунцом и порцию жареной картошки.
– О чем ты? А, поняла. Натали уже вернулась?
– Правильно. Номер девятьсот десятый. Большое спасибо!
– Мне так жаль, Макс. Мне очень жаль.
Что же дальше? Я отключилась, не имея ни малейшего понятия, что мне делать дальше. Наверное, надо ехать домой. Чувствуя себя совсем больной, я, как в тумане, побрела к метро.
Как только я, моргая, закрывала глаза, мне мерещился Макс, я ощущала его поцелуи и дрожала в его объятиях. Но я открывала глаза, и действительность тяжким грузом наваливалась на меня: в первый раз в жизни я оказалась так глубоко в дерьме.
Я тащилась к метро, словно преодолевая встречное течение. Мне хотелось только одного: бежать назад в отель к Максу, чтобы мы продолжили там, где остановились. Мне было плевать на Натали. Желание мощным магнитом тянуло назад, разбрасывая электрические искры по всему телу. Под его властью я была способна на все. Я чувствовала запах Макса, вкус его губ. Я горела в адском огне.
Как только я вышла из метро в Майда-Вейл, зазвонил мой телефон.
– Вы получили новое сообщение: «Привет, Линди! Это Натали. Ты оставила у нас в номере свой кардиган. Может быть, ты зайдешь и заберешь его? А то мы завтра утром улетаем. Если ты не появишься, я оставлю его у портье. Макс рассказал мне о вашем приключении, да, и я получила фото, большое тебе спасибо. Пока».
Я перезвонила в службу голосовой почты и прослушала это еще раз. У Натали был совершенно спокойный голос. Что все это значило? Натали получила фото? Каким образом? Неужели фотограф вернулся и отдал ей пленку? И что ей сказал Макс?
Я стояла посреди улицы, сжимая свой мобильник. Куда мне идти? Домой? Обратно в отель? Как позвонить Максу, чтобы Натали не слышала наш разговор? Я должна выяснить, что произошло. Что он рассказал ей? Неужели он признался во всем? Домой или в отель? Эндрю или Макс? Безопасность или неопределенность? Я пошла к дому, но на полпути развернулась и побежала к станции метро.
Даже если Натали пронзит меня острыми носами своих туфель, я хочу снова увидеть Макса – хотя бы еще раз.
24
– Привет, Линди! Заходи.
Дверь мне открыла Натали. Перед этим я минут пять пялилась на подсвеченные цифры 910, набираясь храбрости, чтобы постучать. Что, если у нее пистолет? У всех американцев есть пистолеты. Может, она уже убила Макса и заманила меня под предлогом кардигана, чтобы тоже убить?
Но Натали улыбалась. Она даже поцеловала меня в щеку.
– У тебя найдется время выпить чашку чая? Я только что заварила «Эрл Грей».
– Здорово!
Никаких следов Макса. Дверь спальни плотно закрыта. Может, он уже мертв? Или привязан к стулу с кляпом во рту и выстукивает головой сигнал о помощи, используя азбуку Морзе?
– Макс принимает душ. Он просит прощения, что напугал тебя. Он думал, что это я.
– Что ты, все нормально.
О чем она говорит?
– Твой кардиган там, на диване.
– Спасибо. – Она бродила по номеру с молочником в руках. – Как тебе салон красоты?
– Замечательно.
Натали дала мне чашку из китайского фарфора, и я села на диван и тайком погладила пальцами обивку. Это было здесь. Я и Макс…
– Я хотела, чтобы мы остановились в «Сандерсоне», но Макс сказал, что там слишком маленькие комнаты. Мне сделали массаж, грязевую ванну, потом индийский массаж головы и педикюр. После индийского массажа я так расслабилась, чувствовала себя как воздушный шарик. Я могла бы долететь до Лос-Анджелеса без самолета. В мире со всем миром. Конечно, долго это не продлится.
– Нет, – согласилась я. – Не продлится.
– Как тебе мой педикюр?
Натали наклонилась, чтобы рассмотреть свои ноги, конечно, не сгибая коленей, балерины никогда не сгибают коленей.
– Потрясающе.
– Этот тон называется «Дэмсон», – серьезно объяснила она. – Как ты думаешь, ногти не очень темные?
– Нет. Очень мило.
– Гм. – Ее не интересовало мое мнение. – Я считаю, что тон темноват. Я ведь сказала этой девушке, что лак не должен быть фиолетового оттенка. Но, похоже, она пропустила мои слова мимо ушей. Или просто не поняла. А я была такой умиротворенной после индийского массажа, что не проследила за ней. Я ношу только осенние тона. Ничего пурпурного.
Теперь она ходила по комнате, рассматривая свои ногти под разным углом.
– Я решила, что оставлю так на пару дней, пока мы не приедем в Испанию. Но они доводят меня до истерики. Ты ведь понимаешь, что, когда что-то не идеально, с этим невозможно смириться?
– Да, я понимаю, – вяло согласилась я.
Черт! Если она так взбесилась из-за лака на ногах, что же будет, когда она узнает завтра из воскресной газеты о нас с Максом?
– Знаешь, у меня есть более светлый тон, который я могу использовать, чтобы приглушить это безобразие.
Натали открыла огромный серебристый чемодан – в таких «Роллинг стоунз» могли бы перевозить свои усилители, отправляясь в турне по миру, – и принялась рыться среди бутылок и тюбиков.
Я встала, чтобы заглянуть в чемодан, и заметила на кофейном столике фотографию Макса и Натали, которую я принесла для нее.
– Макс не забыл передать тебе снимок? – удивилась я.
Сама я совершенно забыла об этом.
– Ну да. Спасибо, что занесла его нам.
– Не за что, – быстро сказала я.
Это же идеальное алиби! Я приходила сюда, чтобы передать фотографию. Я рассматривала содержимое ее чемодана-косметички с громадным облегчением. Да здесь хватило бы товара на целый салон красоты: кондиционер для ресниц, скраб для кожи, бальзам для губ, лосьон для загара, лосьон для удаления загара, бальзам для волос, лак для волос, гель для загара, полный набор губной помады «Мак», дневной крем, ночной крем, защитный крем от солнца, крем для век, жидкость для удаления подводки для глаз, освежитель кожи, маска от морщин, витаминная маска, лосьон для тела, крем для рук, крем для ногтей и штук двадцать пузырьков с лаком для ногтей различных оттенков бежевого, разложенных по высоте в гнездах подставки, вырезанных специально по размеру пузырьков. Натали достала два пузырька, сравнила, выбрала один из них.
– Какое счастье! Я бы не смогла сегодня нормально спать, вспоминая о цвете моих ногтей.
Неожиданно наступила тишина: прекратился шум воды, доносившийся из ванной. Макс был всего лишь за дверью, голый и мокрый, а я пила «Эрл Грей», наблюдая, как Натали на диване красит ногти. Когда зазвонил телефон, она помахала пузырьком с лаком, говоря мне без слов: «Ты же видишь, я не могу ответить».
– Я подойду к телефону, – предложила я.
– Натали? – сказал мне женский голос из трубки.
– Нет, это ее подруга, – ответила я. – Натали сейчас не может подойти к телефону.
– Скажите ей, что звонит Венди и что это очень важно.
Я прикрыла рукой микрофон и сказала Натали:
– Венди. Говорит, очень важно.
– Ох, – простонала Натали, не вставая с дивана. – Только бы они не перепутали наш завтрашний рейс. Принеси мне телефон.
Я протянула провод между мебелью, но его не хватило, поэтому я встала посреди комнаты, держа аппарат, а трубку дала Натали.
– Да, Венди, – сказала Натали тоном, предназначенным для того, чтобы очаровывать людей, которые ей были неприятны. – В чем дело?
Я не слышала, что говорила Венди, но холодок в животе сказал мне, что никто лучше меня не знает, в чем дело.
– Но это смешно. Как они получили эту фотографию? Макс сказал мне, что ее сделал какой-то турист.
Натали смотрела на меня и качала головой, как будто рассыльный принес ей не ту пиццу, которую она заказывала. Она была по-прежнему спокойна, а я тряслась от страха.
– Да, я знаю все об этом снимке. Это не какая-то девушка, как ты говоришь. Это Линди. Моя лучшая подруга.