— Это нужно прекращать, — в который раз произнес бывший советник. — Ты можешь, как угодно к ней относиться, но признать родство придется. Просто чтобы прекратить это нелепое тайное противостояние.
— Она с белолицыми… — начал возмущаться красноперчаточник.
— Да! И, уверен, она себя переоценила. Наверняка не учла всех возможностей своих временных союзников. Уверен, они подготовили для нее ловушку. Но, у нее хоть какой-то план по возвращению утраченного есть. Вы, да, что ты, что твой повелитель, ни о чем подобном даже не думали. Смирившиеся.
— Думали! — упрямо сказал красноперчаточник.
Король молча сидел с мрачным лицом.
— Теперь вы объединитесь и подумаете еще немного! — припечатал призрак. — И отберёте у гостей мира свое. И заявите об открывшейся старой тайне и неоценимой помощи одной проклятийницы. А проклятийница будет делать вид, что все так и было, что план о том, как провести наших гостей, вы придумали все вместе.
— В дружном семейном кружочке? — усмехнулась женщина.
— Да хоть квадратике. Я теперь уверен, что проклятье все-таки есть. Причем, судя по тому, кто от него пострадал среди присутствующих, толчком для его срабатывания становятся слова именно родственника, крепко обиженного родственника. И вы тут явно друг для друга постарались.
— Я не вижу никакого проклятья, — сказала Мелькхарэ и мрачно улыбнулась.
— И не увидишь. Знала бы ты, сколько проклятий вы не замечаете. Ваш дар давно изучен и как от него что-то прятать, столь же давно известно. В мое время частенько проклятье обнаруживали вовсе не проклятийницы, к ним шли с обнаруженным и помогали увидеть… ну, те, кто рисковал с ними связываться. Многие наивно думали, что справятся сами.
— Да? — приподняла бровь женщина. — И как же можно спрятать проклятье?
— В первую очередь за подобным. За даром. Еще, проклятье может оставлять свой отпечаток вовсе не на проклятом человеке. Иногда, чтобы избавиться от проклятья, достаточно переплавить древнюю и очень ценную чашу. У местных шаманов есть очень интересный вид проклятий, проклятий рода. Проклинают мёртвого человека, того, который чем-то обидел. И тот из его потомков, кто повторяет то, что он сделал, получает это же проклятье. И поверь мне, ни одна проклятийница подобное проклятье не увидит. Потому что не догадается посмотреть на чью-то там могилу. Может вообще очень древнюю. Может даже давно уничтоженную, без поминального камня. И тут, чтобы это проклятье разрушить, нужно эту могилу все-таки найти и… пожалуй, следует сжечь все, что от этого несчастного предка осталось и развеять, да хоть над морем. Потому что даже пепел, находящийся в одном месте, будет это проклятье держать.
— Предлагаешь поискать могилу Джака Бешеного? — не без яда спросил красноперчаточник. — Его точно могли проклясть как угодно и где его могила находится…
— Предлагаю одолжить местного шамана и вместе с ним обойти для начала известные могилы, — улыбнулся Викарей. — Причем, сделать это следует до того, как вы, повторяю, все вы, дружно, начнете отбирать свои земли у соседей. Потому что проклятье вам может помешать. И если вы сумеете его нейтрализовать…
— А если не сумеем?
— Тогда вы постараетесь уговорить шамана провести эксперимент и попробовать сотворить с вашим проклятьем то, что сотворили с проклятьем столь поспешно сбежавшего мага.
Мелькхарэ громко фыркнула.
— Если не получится, а на то, что получится, если честно, очень мало шансов, вы постараетесь… нет, не помириться, любовью друг к другу вы точно не воспылаете. Вы постараетесь не давать пищу проклятью. И потомкам это завещаете. Потому что, судя по тому, что вы здесь натворили и как далеко зашли, действует оно как на того, против кого было случайно активировано, так и на того, кто активировал, как только ему ответят взаимностью. Своих фактических творцов это проклятье не щадит.
— Если оно есть, — не смог смолчать красноперчаточник.
— А вот это, уверен, сможет проверить все тот же шаман. Я просто не вижу другой возможности что-то подобное с проклятьем сотворить. Если бы это была привязка к вещи, то страдали бы только владельцы этой вещи, ну, максимум, ближайшие родственники. А тут, что странно, одни пытаются друг друга изничтожить и растят злость, а других и вовсе не задело. Хотя родство у всех одинаково отдаленное. И в чем же разница? Я уверен, что всего лишь в том, что роду проклятийниц всегда находились те, кто учил детей не любить королевский род, те, кого этот род постоянно отталкивал. И наученные дети, это демонстрировали, получая в ответ такое же презрение, неуважение, злость. Так что, как я и сказал, это нужно прекратить. Хватит питать это проклятье!
— Которого может и не быть, — опять заговорил красноперчаточник, за что получил убийственный взгляд и обещание чего-то невнятного, н страшного.
— Вы знаете, я могу просто вас заставить. Поверьте, легко могу. Столь же легко, как заставил рассказать вот этого разговорчивого юнца с самомнением рассказать о его метаниях между пророками и владыкой, с попутным изобретением планов. Просто не хочу. Это тяжело, с меня и моего короля хватило, которого постоянно приходилось заставлять. Так что лучше договаривайтесь, просите шамана, отвоевывайте потерянную часть Леса и не питайте больше проклятье. А не можете сами, сделайте все, чтобы этого не делали ваши потомки. Потому что это проклятье делает вас безумными. Заставляет творить грандиозные глупости, не обращая внимания на то, что у кого-то тоже могут быть планы и желания, не учитывая их. И, я уверен, ничем хорошим подобные глупости закончиться не могут.
— Не могут, — эхом отозвался отец Риви. — Когда у нас отобрали часть Леса… точнее, тогда, когда бледные и прячущиеся от солнца пришельцы завоевывали наших соседей… Точнее, конкретного соседа. Земли короля Ркени, того, который не пожелал отдавать замуж за нашего короля свою сестру, очень сильного мага-стихийника. В общем, тогда у нас просили помощи и даже предлагали за помощь ту самую сестру. Но наш король не согласился. Он был уверен, что это боги наказали несговорчивого соседа. Не желал помогать, желал увидеть его унижение. И не хотел слышать, что потом те пришельцы могут пожелать воевать и с ним. Моего говорившего об этом предка отправили домой, в земли рода, и даже гвардейцев приставили, едва не обвинив в заговоре. И позволили вернуться, когда часть Леса мы уже потеряли. Тогда вообще всех призвали.
Бывший советник благодарно кивнул, проворчал, что хоть кто-то умнее и пристально уставился на короля нынешнего.
— Сначала поищем проклятье, — сказал он с не меньшим упрямством, чем красноперчаточник. — Если оно есть, я попытаюсь быть равнодушен к этой женщине. И признаю ее род.
— Хорошо, — кивнул дух. — А я прослежу, чтобы вы не разжигали вражду между своими потомками.
И, как ни странно, даже у Алатаро не нашлось, что на это возразить. Видимо, надеялся, что никакого проклятья не окажется.
глава 27
Почему нельзя злить духа
Как Риви и подозревала, ее дар вовсе не желал помогать своей хозяйке и тем более не хотел себя демонстрировать какому-то подозрительному мозголому с не менее подозрительным амулетом в руках.
— Еще раз, — попросил этот мозголом, дядька немолодой и очень суровый с виду, ну, натуральный воин, а не маг, да еще и такого направления.
Риви послушно попыталась поймать за хвост все время ускользающий дар. И даже стала ощущать себя оборотнем. Возможно, некоторые из них вот так свою вторую ипостась ловят, желая с ней познакомиться.
— Занятно, — наконец сказал мозголом. — Поздравляю, девушка, вы вовсе не телепат. Ваша способность очень отдаленно похожа на мою. Да и то… Вы влияете не на разум, вы влияете на чувства. И не дается вам ваш дар именно потому, что вы пытаетесь вплести в него этот самый разум.
— О?! — удивилась Риви, вот так подробности!
— И да, я это воздействие ощущаю. Возможно даже лучше, чем вы. Боюсь, вы осознаете, что воздействуете на кого-то только в том случае, если это воздействие совпадает с вашим желанием. А это, как я подозреваю, бывает нечасто.
— Она эмпат? — спросил Яфин.
— Что-то вроде того. Не в привычном понимании, но очень близко. Думаю, оно больше похоже на то, как старшие драконы убеждают малышню, обучая и удерживая от свершения совсем уж глупостей.
— Может поэтому она так на дракона отреагировала? — задумчиво спросил сам у себя Яфин и объяснил мозголому. — Чуть в обморок не упала, потому что не сообразила вовремя от него отгородиться, закрыться.
— Может быть. Потому что, похоже. Этакая занятная смесь воли и эмпатии, замешанных на силе. Девочка, понимаешь, в той или иной степени эмпатия, как явление присутствует почти в любом человеке. Люди инстинктивно понимают, что вон тот человек сволочь, просто не доверяют себе. Другие запросто располагают к себе незнакомцев. Третьи с одного щелчка умудряются всех вокруг разозлить. Четвертые так ярко излучают неуверенность в себе, что все видят — этот человек слаб. В общем, встречается оно часто, но не в таком виде, как у тебя. У тебя все гораздо ярче, ты можешь управлять, как убедительностью, так и просто вызывая к себе симпатию. Еще, как я подозреваю, ты отлично чувствуешь направленные на тебя взгляды, особенно злые. Сразу понимаешь как тот или иной человек к тебе относится. Ну и так, по мелочам. И, думаю, проблема у тебя с этим даром возникла по двум причинам. Ты, как любой начинающий маг, плохо контролируешь способности, но при этом, ты привыкла не замечать срывы. А научиться контролю, не замечая их, невозможно. Ты просто не совсем осознаешь, что именно нужно контролировать. И второе — все дело в воле. Ты милая, явно любимая семьей девочка. Тебе особо не приходилось за себя сражаться, перебарывать чужие желания, навязывать кому-то свои. Так что у тебя просто нет жесткости, при помощи которой проще всего твоими способностями управлять. И я не уверен, что ты сумеешь измениться. Я даже не уверен, что тебе стоит пробовать. Лучше найти свой путь, подходящий такой милой девочке.