– Вы где работаете, Валя? Продавщицей? – вдруг спросила Марта.
– Да-а, а что такого, не всем же дизайнерами быть… – Валя моментально стала агрессивной. – Я продавщицей на рынке, в палатке…
– Учиться вы не пошли, потому что семья бедная, на ученье денег не хватило… И вообще, в институт можно поступить только по блату.
– Да-а, а что?
– Я училась и работала, между прочим. Поступила сама. Без блата.
– И что, и что?!
– Вы рано вышли замуж. Муж пил, гулял. Развелись. Растет ребенок. Сын или дочь?..
– Дочь… Школьница… В девятом сейчас…
– Дочь вас не слушается, да? Без отца ее трудно растить…
– И что, и что?! Нет, я не понимаю… – Валя вдруг растерялась. – Кто тебе про меня рассказал?..
– Сама увидела. Ваша подруга вас обманула, Валя. Это Ксюша меня выгнала из моей квартиры – пять лет назад. А теперь я просто пытаюсь вернуть свое. Я пять лет жила в депрессии, ничего не хотела, ничем не занималась… Только сейчас в себя пришла.
– Да-а?.. А про меня-то чего спрашиваешь?
– А вы себя тоже обманываете, Валя. Вы всего могли добиться, да не захотели. Зачем напрягаться, если можно просто плыть по течению…
Бедная женщина совсем растерялась. Марта видела – Вале трудно поверить в то, что сейчас говорит эта расфуфыренная фифа (Марта), поскольку правда, по убеждению Вали, находилась только на стороне «простых людей».
– Ксюша вас обманула, – повторила Марта.
– Ксюша не может обманывать, – спохватившись, сурово произнесла Валя. – Ксюша – святая. Добрее ее не найти. Она не могла ничего отнять…
– Ксюша – святая? – удивилась Марта. И повторила то, что уже когда-то говорила Олегу: – С чего это? С того, что говорит тоненьким голоском? Что матом не ругается? Что плачет над грустными фильмами? Что щеночков подкармливает? А она себе этих щеночков взяла? О судьбе их побеспокоилась? Не-ет! Ксюше лишние трудности не нужны… Она делает только то, что ей выгодно. Сиротам она помогала? Последнюю рубашку с себя снимала? Кровь на донорском пункте сдавала?
Валя молчала, насупившись. Потом буркнула:
– Ксюша так радовалась, когда узнала, что в своей квартире будет жить… Прям от радости плакала! Ангел она…
– Ага, отняла у меня квартиру, потом крокодиловы слезы лила!
– Так радовалась… – тоскливо повторила Валя. – Под сердцем тогда Светозара носила. На съемной квартире она жила тогда… А напротив – магазин антикварный. На витрине – канделябры, краси-ивые… Сказала мне, давно еще: «Куплю, когда своя квартира будет». А как узнала, что жилье ей свое обломилось, позвала меня, и мы с ней сразу – в этот антикварный. А там объявление – праздник. Это Восьмое марта было. Потом она на следующий день туда побежала, девятого. Все боялась, что красоту эту купят… Потом переехала, канделябры в прихожей повесила. Потом Светозарчик родился… Ксюша с Олегом так ему радовались, так радовались…
– А то, что они меня на помойку выкинули, не вспоминали? – мрачно произнесла Марта.
– Ладно, пойду я. Бог вам судья… с богом и разбирайтесь. – Валя тяжело поднялась со стула.
– Я вас провожу.
– Да ладно, что я, дороги, что ли, обратно не найду…
Валя открыла дверь и натолкнулась в коридоре на Стасю.
– Женщина! Женщина, а до Останкинской телебашни далеко? – радостно завопила Стася.
– Это кто? – мрачно оглянулась Валя.
– Это Стася, моя соседка.
– Я инвалид, – с гордостью сообщила Стася. – Мне гулять много надо. Воздухом дышать! Поедемте на телебашню, а, женщина?
– Ой, блин… Психическая! – с ужасом прошептала Валя и ломанулась на улицу.
Марта вернулась в свою комнату – заливался сотовый.
– Алло! Марта? Марта, это Диана Генриховна. Я вас жду. Кажется, есть шанс разрешить ваше дело уже на этой неделе… Приезжайте, надо еще кое-какие бумаги оформить.
– На этой неделе? – Марта так обрадовалась, что у нее все вылетело из головы, все, о чем она думала недавно. – Ура!
Все судебное заседание, на котором рассматривалось ее дело, Марта провела словно в чаду. На счастье, явились все – и участники процесса, и свидетели, поэтому само заседание откладывать не пришлось.
Сначала долго решали формальные вопросы – кто пришел, зачем да понимает ли, что делает…
Рассматривали доказательства, спорили, нужны ли какие дополнительные экспертизы. Нет, не нужны.
Явились свидетели, в том числе и Римма… Олег не пытался ничего оспорить – сидел потерянный, несчастный. Встречного иска он так и не подал (а мог бы заняться крючкотворством). Ничего не отрицал, хотя его адвокат вел себя достаточно активно. Ксюша рыдала. На задних рядах сидела Валя со Светозаром. Вообще, зрителей было много – процесс-то открытый!
Больше всего Марту удивила Римма – она, отвечая на вопросы судьи, не пыталась выгородить бывшего мужа:
– Уважаемый суд! Олег – хороший, но зря он так с Мартой… Надо было по-человечески все решить! Я же не знала… Чего теперь плакать! – она обратилась к Ксюше. – Не плачьте, милая! У меня можете пожить первое время…
– Свидетель, не отвлекайтесь!
– Жалко же… Но, с другой стороны, Марту тоже жалко…
– Свидетель, пожалуйста, по существу… Значит, вы утверждаете, что гражданин Арефьев на разводе с вами не настаивал?
– Нет… Мы по-хорошему с ним расстались. Он ушел, и все… С новым паспортом, чистым. Ну, я ж говорила…
– Но почему вы не настояли на официальном разводе? – спросил судья. – У вас-то штамп в паспорте остался! А если бы вы решили еще раз выйти замуж?
– Да за кого? Кто бы меня взял? – удивилась Римма. – Я и не собиралась еще раз замуж, если честно…
– Гражданин Арефьев, а почему вы не стали официально разводиться?
– Уважаемый суд…
– Встаньте, пожалуйста.
– Уважаемый суд! Я… я тогда… как-то не подумал… – Олег вскочил. Он теребил в руках кепку. – Хлопотно все это… А так… Не подумал я.
Адвокат ему что-то сердито зашептал.
– Не подумал… Господи, да за что мне все это! – застонала Ксюша. Она периодически принималась скулить – без слов, просто как побитая собака.
– Гражданка Арефьева, соблюдайте тишину, иначе я попрошу вас покинуть зал! – поморщился судья.
Зрители в зале на задних рядах тихо перешептывались – до Марты порой долетали их реплики. Все жалели бедняжку Ксюшу, Марту считали злодейкой. По мнению публики, Марта должна была молчать в тряпочку и не рушить чужое счастье. Не в штампе же дело!..
Вызвали для дачи показаний родственников Олега. Потом судья беседовал с Мартой. Потом речь произнесла Диана Генриховна…
Время тянулось бесконечно долго.
Марта и не заметила, как судья после небольшого перерыва начал произносить свой вердикт:
– …согласно пункту второму, третьему статьи двести сорок пятой и двести пятьдесят второй Семейного кодекса Российской Федерации… согласно статье четырнадцатой Семейного кодекса Российской Федерации… – Словно шум прибоя, Марта зачарованно слушала речь судьи и ничего не понимала. И только когда услышала: —…признать брак Волковой Марты Витальевны и Арефьева Олега Григорьевича недействительным с момента его заключения… – то ахнула. – …Считать, что между ними не существует никаких личных и имущественных отношений… На квартиру Волковой Марты Витальевны режим общей собственности не распространяется, собственницей квартиры является исключительно Волкова Марта Витальевна, все прочие лица, проживающие там, должны покинуть квартиру в оговоренный законом срок… Прошу считать заседание закрытым.
Удар молотка.
Тишина.
– Что это значит? – шепотом, задыхаясь, спросила Марта у Дианы Генриховны.
– Поздравляю, – энергично сказала та. – Вы победили.
– Да?..
– Марта Витальевна, да придите вы в себя! Все хорошо. Квартира снова ваша. Точка.
В зале зашумели, задвигали креслами.
Ксюша беспомощно хватала ртом воздух.
– Лю…люди добрые! – звенящим, тоненьким голосом вдруг вскрикнула она. – Что же это творится-то? На улицу нас выгоняют… Ребенка – на улицу выгоняют!!!
– Звери! – негодование среди публики.
– Ребенка… маленького… прямо на мороз!
– Граждане, прошу покинуть зал, заседание закончилось!
Публика потянулась к выходу. К Марте подошла Римма – в брюках «правильной формы», белом нарядном свитере, с чистой головой:
– Марта, не переживайте. Все справедливо.
– Да?..
– Марта, я же не знала, что Олег с вами так поступил! Вы бы мне сразу все тогда сказали… Бедная вы. Тоже, поди, натерпелись?..
Они вышли из зала вместе.
– Марта… Я вам спасибо хочу сказать.
– Мне?
– Вы меня… ну я не знаю… – Римма покраснела, точно девочка. Она вообще выглядела помолодевшей, даже хорошенькой. – Вот вам, короче. – Она сунула Марте в руки какой-то сверток.
– Что это?
– Это мой рисунок. Вам. На память. Я теперь рисую с утра до вечера… И знаете что? Даже деньги за это получаю! – выпалила Римма с гордостью. – Всем соседкам уже картины нарисовала – портреты, пейзажи там… Ну все, я побежала. Меня сын внизу ждет, он на машине. – Она быстро приобняла Марту, а затем побежала вниз по лестнице.
Марта стояла посреди большого коридора, мимо сновали люди. Какая-то женщина рядом произнесла громко, явно ни к кому не обращаясь:
– Вот он, наш суд, самый гуманный суд в мире… Ребенка из дома выгнали!
– Да что вы хотите! – подхватила пожилая дама в шляпке с вуалью. – Сейчас справедливости не найти… – Она обратилась к Ксюше: – А вы, милочка, не тушуйтесь. Обжалуйте решение!
– При советской власти такого не было, – жестко произнес пожилой мужчина, с ненавистью глядя на Марту. – Чтобы детей на улицу выгонять… Тоже мне, к пустой формальности привязались! Красивая, наглая, холеная… Проститутка! – он произнес тихо, одними губами, чтобы никто не слышал.
Внутри у Марты все заледенело. Она испытывала почему-то не радость, а ужас, словно свершилось нечто непоправимое, страшное. А ведь столько лет она мечтала выгнать из своего дома Ксюшу!
Ксюша стояла у окна, с трагически запрокинутым лицом, по которому текли слезы. Рот у нее был приоткрыт. Мелкие зубки, дрожащий язык, проблески прозрачной тягучей слюны… Это было горе, самое неподдельное горе.