Сравнение Москвы этой поры с Минском не в пользу столицы нашей Родины. Погрязнее, сутолока какая-то, особенно утром, уже отвык от этой толпы и мельтешения. Нырнув в метро, понял, что соскучился по этому гениальному произведению инженерного и архитектурного искусства СССР. Минское метро ни в какое сравнение не идет, личинка Московского. Мне нужно в Лужники, моя цель поездки расположена там. А значит, сначала я заселюсь в уже знакомую гостиницу «Орленок». В гостинице я комсомольский ответственный работник. И да, заселили без паспорта по удостоверению. Когда на стойке девушка попросила паспорт, я так изогнул бровь, что она даже слегка смутилась. После гостиницы решил до Лужников идти пешочком, минут за сорок дойду, подышу воздухом Москвы, заодно позвоню кое-кому. Закрываюсь в телефонной будке, набираю номер, в трубку называю код. Дождавшись Онегина на том конце линии, докладываю о разговоре в поезде и предложении Никифорова. Понятно, повторный созвон через час.
Второй раз звоню от Лужников, получаю инструкции, отвечаю «Так точно» и иду в Федерацию. Собирал неведомых нас или меня одного зам Шибаева, председателя Федерации фехтования СССР. Сам Геннадий Николаевич был типичным спортивным функционером, отношение к фехтованию имел вроде как косвенное, зато уже более десяти лет, так что в теме. А еще он второй своей ягодицей сидел в Центральном Совете общества «Спартак». Но грех жаловаться на руководство, раз спортивное фехтование не что-то там занимало на международных соревнованиях, а призовые места и золотые медали, значит дело делалось хорошо. И понятно его отсутствие здесь, не барское это дело турниры организовывать.
Ладно, сейчас будет видно, чего от меня хотят, а то глупо было планировать беседу, не зная темы. До соревнований чуть больше недели — самое время кидать подлянки или менять коней на переправе. А вот не угадал ни разу. Совещались в тесной и плодотворной атмосфере на тему правил проведения и судейства. Правда начал Зимин, который зам. Председателя, с наезда на меня:
— Георгий Николаевич, объясните нам недалеким, как получилось, что ваше имя значится в двух заявках? — Ёрничать и мы могём, и даже мОгем, так что кидаю ответку.
— Можно просто Жорж, я еще не дорос до Николаевича. А имя Георгий не так уж редко встречается в России. Так что ничего страшного не вижу, если оно в нескольких заявках попадется. Или оно вместе с моей фамилией?
— То-то и оно, что с фамилией и отчеством. У нас две команды заявили вас как своего тренера: тульский «Арсенал» и Минский СКА БелВО.
— Хм, интересно девки пляшут. Одних я тренировать перестал по уважительной причине полгода назад, но команда моя. А вторую тренирую сейчас по той же причине, и это тоже, получается, моя команда. А что, где-то прописан запрет на совмещение тренерских функций. Ваш начальник совмещает в полный рост, небось справляется, никто его за это не пилит.
— А что это за причина такая у вас скакать по республикам, позвольте полюбопытствовать. Причем так, что одних не бросили, других взяли. На гонорары польстились?
— Гонорары — это здорово, но как-то не допер, хватки нет коммерческой, товарищ Зимин. Но мысль запомнил. А причина уважительная и законная.
— Ну-ну, не тяните, Жорж. Без драматических пауз.
— Меня призвали в Советскую Армию, служу в Минской области. Не мог отказаться сначала от призыва, а потом от тренерства, когда получил прямой приказ командира полка взять под крыло команду Округа.
— Туше! У вас, Жорж, просто титановая причина уехать от одних, взять других. Приношу свои извинения за всё сказанное. А ведь мог бы догадаться и сам, старею.
В результате согласований, притирок и обсуждений мы выработали нормальный регламент, а еще меня записали в судейскую бригаду. Можно было такой вариант предполагать заранее, я даже не удивился. Вообще, нормально работаем с федерацией, сам не ожидал. Значит, мы им тоже нужны. Видимо кто-то сверху объяснил о необходимости идти навстречу зрителю, а тому подавай зрелище. Кстати, турнир будут проводить неподалеку, на малой спортивной арене.
Когда есть денежка, вопрос «где покушать» решается легко, особенно в приличной гостинице. Пообедав в местном ресторане, я приступил к выполнению первой части оперативного задания, то есть забрался в свой номер и начал ждать звонка. Лежа и с закрытыми глазами. Осёл я, надо было дверь запереть, тут еще не дошли до табличек «не беспокоить»! Не обращая на меня внимание в номер вторглась горничная в довольно легкомысленном форменном платье и начала хлопотать по хозяйству. Я подозреваю, что при этом она нарочно принимала всякие соблазнительные позы, чтоб меня подразнить, вот же чертовка! Это как надо было ухитриться вытирать пыль, чтобы продемонстрировать мне отсутствие трусиков под платьем. Продолжаю делать вид, что сплю и сквозь ресницы подглядываю за шалуньей. Робот-пылесос, больше похожий на Ар-два из «Звездных войн» с мелодичным пиликаньем катался за ней по полу и собирал невидимую пыль. Да уж, современные роботы такие громоздкие, как они ухитряются под стол заезжать? Да никак — робот застрял, пиликанье усилилось и стало угрожающим. Да блин, это не робот, это телефон звонит у меня, в номере никакой игривой горничной, я банально заснул. Просыпаюсь, беру трубку.
Никифоров отзвонился, так что всё по плану. Предложил ему встретиться в восемнадцать на причале «Ленинские горы», где речной трамвайчик ходит. Товарищ место одобрил, никто не хочет светиться лишний раз, когда идет на несанкционированный контакт. Вот же идиоты, честное слово, устраивают игрища шпионские с коллегами по цеху. Это, если с одной стороны. А ежели с другого боку — люди уже страну начали делить, тут лишняя доверчивость вредна как избыток тяжелых металлов в организме. Собственно говоря, она чревата как раз этим избытком. Когда в твой нежно любимый организм попадает несколько грамм стали в свинцовом коконе и латунной оболочке, о здоровье уже речь не идет. Помираешь такой и думаешь — лучше бы неполное служебное соответствие записали, чем «пал преданный защитник идеалов…». А еще что обидно, кто велел ликвидировать, тот и диктовать будет эти строки про «пал преданный».
Если кто-то думает, что вербовать сотрудника КГБ в хорошие сотрудники КГБ поручили мне, то он очень ошибается. Я тут чисто риэлтор: свел людей, получил денежку, забыл об их существовании. Не верите? И правильно. Как тут про своего босса забудешь? А про Никифорова тоже забывать не след, кто его знает, куда меня принесет и где кто вынырнет. Я позвонил по внутреннему номеру какому-то человеку и передал, что планы не меняются. А на причале мы с подполковником даже здороваться не стали. Дождались по одиночке трамвайчик и пошли на верхнюю палубу осматривать окрестности, тоже каждый сам по себе, но на одну сторону теплохода. Когда к нам подошел Онегин с каким-то дядькой постарше, я кивнул на них и пошел вниз. Моя миссия закончилась.
На следующей остановке схожу на берег, составляю маршрут отхода на свою временную базу. Да, с такси в Москве совсем не очень. Так вот захочешь, а нету. Ни тебе приложения мобильного, ни парковок таксишных. Около вокзалов только, но с тамошними шакалами я не люблю общаться ни в одной из эпох. Сидит такой в машине около вокзала или аэропорта и цедит через губу. Он может полдня просидеть, пока не найдет богатого клиента, который ему за одну поездку весь день отобьет. Как лев у водопоя. Мне больше нравятся нормальные волки, которых ноги кормят. Но в этом времени среди таксистов волков почти нет. Меня спасут только частники или общественный транспорт. Давай родной, тормози, я уже руку поднимать устал! Гостиница Орленок, поехали. День тяжелый, напереживался с этой своей контрразведывательной деятельностью. Надо отдохнуть, может еще тот сон с горничной досмотрю. Главное, чтоб Дарт Вейдер не ворвался за своим роботом. А то у меня из оружия только кистень да корочка. Может, уже пора револьвером обзаводиться? Почему револьвером? Чтоб гильзы не сеять по стране. Не слушайте меня, я бред несу, засыпаю.
Глава 18Между Минском и Москвой
— Жорж! Или Георгий Николаевич? Прямо неудобно слегка… Короче, нормально сработал с Никифоровым. Представляешь, он был уверен, что это мы тебя к нему подвели, чтоб завербовать.
— Петр, погоди. Ты хочешь сказать, что не он меня вел и не сам ко мне в купе подселился?
— Точно не он! Я вообще не понимаю, как ты с ним вдвоем в купе остался в поезде. Куда вы остальных пассажиров дели?
— Да никуда, я в СВ привык ездить, когда не в теплушке с полком. Взял билет, а он там, глазки мне строит.
— Нихрена себе у вас там привычки, товарищ Милославский. Ах да, ты же вагоны чинил в своё время.
— Да просто удобно так путешествовать. Нас тут не того? — Я обвел рукой свой номер. Ночь прошла, ни роботов, ни горничных не заглянуло, только весеннее солнышко улыбается в окно во все свои сто миллионов зубов.
— Не того. Конкретно сейчас и здесь точно нет. Ты вообще когда-нибудь отпускаешь свою манию преследования отдыхать? Хотя, привычка правильная. Я на твоем месте так бы и жил.
— Так и живу. Онегин, ты же не просто так пришел, похлопать по плечу одобрительно, есть еще какое-то дело?
— Вообще-то я твой начальник. Заканчивай эти свои привычки, Жора.
— Точно! Прошу прощения, забыл. Как-то непривычно, был просто товарищ, стал товарищ… кто ты по званию?
— Майор.
— О! Стал товарищ майор. Ты не обижайся, я с субординацией знаком. Меня еще подстава с нашим подполом не отпустила.
— Ты неисправим, Жорж. Тут целый подполковник Комитета, а для тебя подпол. Его, между прочим, генералы опасаются в Минске, а ты «подполом» кличешь. А я у тебя кто тогда?
— Ё-маёр.
— Тьфу на тебя! Колись уже, чего вспомнил или надумал такого, чтоб нам начальнику Управления нести на блюдечке.
— Давно уже понять надо, что больше ничего такого, что можно на блюдечке подавать, вы не нароете. Помнишь, я говорил — все ЦК компартии союзных республик спят и видят, как бы отделиться от Союза? Ничего не изменилось. Возьми Бразаускаса — первый секретарь ЦК Литвы, втихую готовит отделение литовской компартии от советской, представляешь? Остальные не лучше. Вот ушел за грань Горбачев, с ним целая команда подручных была. Они за ним пошли в небытие? Тут остались, да те же Яковлев, Шеваргнадзе, да мало ли их. А если эти не у дел, ЦРУ других начало кормить. Я раньше говорил, и сейчас повторю — не жилец наш Союз.