— Предлагаешь сидеть ровно и не делать резких движений?
— Предлагаю готовить страну к неизбежному. Вы про Армению узнали, начали готовиться к минимизации последствий?
— Ну да, натравили ученых, они пересчитали карту, уже локти кусают.
— А чем политическая ситуация отличается от землетрясения? Готовьтесь, как к катастрофе, собирайте кадры, создавайте инструкции, силы быстрого реагирования. А то кроме армии никто русских защищать даже не пытался на имперских окраинах. Они голые в Россию бежали, кто добежать смог.
— Настолько беда?
— Соседи приходили и убивали, из домой выкидывали. С криками «Оккупанты вон!» Понимаешь, мы Ташкент восстанавливали, мы оккупанты. А знаешь, что в Чечне целых две войны было — опять их завоевывали, как при Шамиле. Извини, завелся.
— Ладно, успокойся. Я понимаю.
— Да нихрена ты не понимаешь. Вы меня сейчас пишите?
— Я же сказал, нет.
— Короче, потом прокрутите, проанализируете. Хреново мне чего-то. Как снова всё это пережил.
— Хорошо, проанализируем. И это, еще раз спасибо. А то начальство моё ругалось, что ты им одних генералов носишь. А тут взял и исправился, подпола принес.
Запись слушали всей группой, позвали даже аналитика, который обычно на совещания в таком составе не допускался. Считай, повысили и уровень допуска к секретам, и в должности теперь подрастет. «Еще раз прокрути» — и Онегин щелкнул клавишей перемотки на магнитофоне.
То ли в небе диск луны, то ли донышко от гильзы,
Мне совсем не вариант в этот вечер не напиться.
А потом не удержусь, почешу висок «Макаром»,
И покатится луна по дощечкам пола старым.
Отработает затвор, в небо выплюнет кружочек,
Можно будет не давить из души корявых строчек.
За меня пусть опера сочинят причину смерти,
Им, поди, не привыкать, уж такие это черти…
В темном небе диск луны пахнет порохом и хлебом.
Я сегодня до конца насладился этим небом.
— Это прямо гимн суициду. Перегорел?
— Который раз слушаю и кажется, что что-то упускаем.
— А я понял. Это не гимн суициду, а реквием Комитету. Такой не очень тонкий намек на наши перспективы после развала Союза. Хочешь, пей. Хочешь, стреляйся. А хочешь, совмещай.
— Хватит жути нагонять. Что выдал аналитический отдел?
— Товарищ генерал, шизофрения в чистом виде. Классическая и изученная специалистами. Четкий водораздел между двумя личностями, молодая двадцать-двадцать пять лет, и пожилая где-то около пятидесяти или чуть позже.
— Тогда будем включать шизофрению в обязательный перечень личностных качеств при приеме на службу. Не записывай, пошутил. Как он тебе, Онегин, говорил «у нас нет хронодесантников, одни хронотуристы»? Похоже тут вариант аварийного покидания своего времени в спасательной капсуле. Или как там фантасты пишут в романах?
— Товарищ генерал, предлагаю чисто как упражнение дать аналитическому отделу задание на проработку сценария Милославского. Он ведь прав, к землетрясению готовимся, а к гражданской войне не готовы.
— Согласен, формулируй задание.
Поезд у меня вечером, весь день свободный, можно погулять, только не знаю, где в Москве одному не грустно гулять, еще безнадега накатила во время разговора с Онегиным. В офисе он велел не светиться, мол жалованье я тебе выдал, на комсомольском учете стоишь в полку, так что нефиг лишний раз мозолить смежникам зрение своей цветущей физиономией. Вид у меня, оказывается, шибко молодой и цветущий на их фоне. Позавидовал, небось Петя. Ну да, в его понимании я из юнца-наглеца трансформировался в желчного старпёра, которому повезло помолодеть до неприличного уровня. Одни и те же слова в разном возрасте воспринимаются насколько по-разному, даже удивительно.
В Минске Иванов и Сычев мой отчет о поездке и уточненных условиях проведения соревнований восприняли с воодушевлением — предупрежден, значит вооружен. Новость, что я буду в судейской бригаде никого не вдохновила на шутки, дополнительных плюшек им это никаких не дает, а вот то, что тренера под рукой в ответственный момент не окажется, это явный минус. Успокоил команду тем, что смогу не допустить засуживания. А вообще, истина проста: чтоб тебя не засудили, вали противника жестко и наглухо. А если всё равно засудили, вали и судью — да восторжествует справедливость. Я может, сгущаю, но опыт подсказывает, что в единоборствах по-другому нельзя. Апелляции и жалобы для слабаков. В Дагестане эта истина впитывается спортсменами с молоком тренера — там как судейство не нравится, стенка на стенку сходятся все, включая зрителей.
Аню отвел на гастроли Киевского мюзик-холла, что сказать, бледное подобие Бродвейских шоу. Примерно на уровне бесплатной программы в дорогих отелях Доминиканы для развлечения отдыхающих. Мне так показалось, во всяком случае огонька у латиносов и мулатов больше, а тут люди просто отрабатывают номера. Да еще и с хореографией не очень.
— Жорж, у тебя был такой скучающий вид, словно ты из Москвы приехал и тебе всё кажется провинциальным и пошлым.
— Технически я как раз из Москвы и приехал, причем только позавчера. Но и в Москве та же провинция. Не умеют в нашей стране отдыхать. У нас трудовой подвиг в крови. А если отдых, то до упаду. Причем или покушать до упаду или с мордобоем тоже до упаду. И я турпоходы и выходы на природу за отдых не считаю — это спорт и туризм, а не отдых.
— А где умеют отдыхать?
— В Латинской Америке люди просто профессионалы в плане отдыха, в Европе умеют отдыхать. Там так — доделал работу или нет, а пришло время отдыха — всё! Отдыхай и радуйся жизни.
— Так это они работать не умеют от души.
— В Европе умеют, а латиносы точно нет.
— Вот всё ты знаешь, везде ты побывал.
— Но-но, попрошу без намеков.
— А то что?
— А то побываю, мало не покажется.
— Фууу, пошляк! Приду домой, запишу в дневник, Милославский склонял к извращенному соитию.
С Анной надо вести себя аккуратно, следить за речью. А то не успеешь опомниться, а уже снят очередной барьер, и поздно говорить, что оно само. Через неделю уже турнир, последние деньки мы с ней догуливаем по Минску, благо на Первомай погодка прямо летняя стоит. А почему последние — мне никаких намеков никто не делает по продолжению службы, я сам никуда набиваться не буду. Надо жить, как набежит.
— Жора, о чем опять задумался?
— Да вот думаю, что через неделю в Москву уеду на турнир по истфеху.
— Ты там выступать будешь или зрителем?
— Судить.
— Я серьезно, хватит врать, Милославский!
— И я серьезно. Меня попросили помочь с судейством.
— Жора, кто, ну кто тебя мог попросить! Тебе девятнадцать лет еще не исполнилось, что ты из себя строишь?
— Если есть желание, могу тебя взять с собой.
— В качестве кого? Невестой представишь?
— Нет, на это я пойти не могу! Мне нужно посоветоваться с начальством. С Михал Иванычем. А если серьезно, представлю тебя своим личным массажистом. Заодно и ребят полечишь после выступлений.
— Нахальная твоя рожа, это я значит тебе массаж делаю по ночам, оказывается! Команде тоже такой массаж пропишут?
— Не, такой не надо. Им спортивного за глаза. Если у кого попрет хотя бы до четвертьфинала, мышцы забьют капитально на боях.
— Ты сейчас уже серьезно? Предлагаешь мне с вами в плацкарте ехать в Москву?
— Я не знаю, как поедет команда, а я поеду в СВ, могу и тебя взять с собой. Мне так привычнее.
— Вот барчук! А если не будет билетов?
— У меня связи, не откажут, в крайнем случае из брони снимут. — Угу, думаю. Не из комсомольской, так из горкомовской.
— Выглядит заманчиво. Почему бы и нет? А вам реально массажист нужен?
— Нужен однозначно, более того, если ты готова, я тебя в команду отвезу, поучаствуешь в подготовке на финишном рывке. Будет результат — можно будет поговорить о работе. У тебя вон какие руки сильные, еще и массаж практикуешь. Золото, а не девушка. Даже еще и девушка — даже лучше золота!
— Хвали меня, Милославский! Хвали меня всю! — блин, вот же чертовка, мы даже еще до квартиры не дошли. Хорошо хоть, в подъезде темно.
— Анька! Будешь так массаж спортсменам моим делать, они на соревнованиях выступать не смогут!
— А кто обещал со мной попробовать всё, что я в порнофильме видела? На попятную пошел, изменщик!
Последние дни я над командой колдовал как фея-крестная над мышами, из которых требовалось сделать ездовых коней. Только мне из этих мышек надо было смастрячить тигров-людоедов. А это еще труднее. Денис пошел у меня на поводу, заключил какой-то договор с Аней как с вольнонаёмным работником, определил ставку и командировку ей тоже оформил официально. Вопрос питания и проезда я с него пообещал снять, сам девушку буду и ужинать, и танцевать в купе поезда. Да, я поеду в другом вагоне, да не в плацкарте. Да, в СВ, и ты сам тоже можешь, Денис, просто не готов платить. Так что не ной — твой выбор. У бойцов уже не было морального права шутить надо мной после того, как они ощутили божественное действие спортивного массажа. Водку я им запретил на финишной прямой, а баня в Минске не настолько доступное и ежедневное удовольствие.
— Дорога, железная дорога, сколько писателей воспело твою романтику в меру своих сил, да и я принял участие в этом процессе! Про звон стаканов писал, про юную попутчицу и мелькающее закатное солнце тоже. Так что ничего нового уже не придумаю, скажу только одно — ехать в СВ с Аней гораздо приятнее, чем с подполковником госбезопасности. Она мне никаких красных книжечек в раскрытом виде не предъявляла, зато явила себя всю в раскрытом виде, и в развернутом виде тоже. Когда Анна на базе выяснила, что я на самом деле тренер этих архаровцев, она прямо прониклась уважением. И заодно поверила, что я еду на соревнования судить, а не драться. У выпускниц физкультурных учебных заведений мозг чуть иначе устроен, чем у их ровесниц. Для них статус тренера выше, чем спортсмена, даже перспективного. Потому как спортсмен сейчас на коне, а через несколько лет уже где-то в сторонке ищет себе пропитание. Тренер другое дело, он уже с профессией, уважаемый человек.