Так что я снова срочник, но по гражданке. Поясню — приказ о переходе на летнюю форму одежды был издан уже больше месяца назад. Ношение шапки в качестве головного убора и комплекта полушерстяного обмундирования — до первого патруля. Казенное вещевое имущество в большой сумке, а сумка на заднем сиденье Денисова Москвича. Сегодня по старой памяти он мой водитель. Капитан-водитель у старшины-срочника, это нонсенс. А экскорт из пяти лейтенантов вообще за гранью. Молодой человек в гражданской одежде в штабе Округа всё-таки менее редкое явление нежели солдат-срочник. Как бы в общении с майором соблюсти равновесие — я по факту солдат, пусть и в гражданке? Просто надо помнить, в его парадигме он мне ничего не должен. А я ему? А я должен соблюдать субординацию. Если быть откровенным, благодаря его фортелю я три месяца занимался любимым делом, жил в комфортных условиях, кувыркался с Анной. Короче, говоря «сладко ел, мягко спал» — формула воинского счастья.
— Товарищ майор, разрешите войти!
— А, Милославский, заходи. Чего не в форме? Фрондируешь?
— Никак нет, тарщ майор, интенданты подвели, летнюю форму одежды не подвезли, не осмелился нарушать форму одежды.
— Да, тут я даже и не подумал. Молодец, что выкрутился. Давай свой военный билет, оформим новое воинское звание. И давай, я на всякий случай в твою часть позвоню, предупрежу, что командированного не обеспечили летним обмундированием, возвращаем в гражданке. Номер части?
— 11968. Спасибо за хлопоты.
— Да мне несложно, Милославский. Очень ты нам помог с турниром. Командующий Округом прямо светился — наш БелВО полякам да москвичам с туляками задницы надрал! Ты в курсе, что часть боев показывали в записи в воскресенье? Сычев как доложился, мы вопрос провентилировали, болели за своих у телевизора. Жди сиди, я в строевую часть.
Еще полчаса провел в опустевшем кабинете, на входящих не реагировал — обратная перестройка поведенческих реакций. Хорошо, у нас в полку с Уставами не сильно заморачиваются, а то могли бы возникнуть проблемы с огражданиванием менталитета. Был бы планшет под рукой, гонял бы эти полчаса червячков по экрану, мысли никак не собираются в кучку, планы строить настроя нет.
— Вот, Жора, твой военный билет, вот командировка, вот благодарственное письмо от Округа, не потеряй. Серьезная бумажка! Ты на нас не в обиде?
— Да за что? Отнеслись как к человеку, на довольствие поставили, все условия для достижения поставленных задач создали — это ж сказка, а не проект!
— Да, ты молодец, правильно всё воспринимаешь. Я боялся, как некоторые спортсмены нос задирать будешь. Бывай! Если что, будем тебя снова выдергивать из твоего гвардейского зенитно-ракетного…
— … орденов Кутузова и Александра Невского. До свидания, товарищ майор! Честь имею!
Капитан Сычев меня дождался, не укатил в неведомую даль с моим баулом как таксист какой. Спортсмен, вольная птаха. Поехали, Денис, на вокзал. Ого, а парни на второй машине тут как тут, не уехали. Так что с экскортом везут.
— Жора, ты крут! Я детям рассказывать буду, как Милославский за три месяца ухитрился команду поднять до всесоюзного уровня.
— Да ладно тебе, Денис, ты материал собрал не просто годный, а золотой. Таких бойцов просто надо было чуток подправить, чуток вусмерть вымотать, а потом шкуркой пройтись, они и засверкали. Я о таком начальнике команды даже не мечтал, серьезно.
— Мы на вокзал сейчас?
— Угу.
— А потом что будешь делать?
— Крепить дальше оборону страны, овладевать боевой техникой, тащить службу.
— Да ладно! Ты шутишь? Такого тренера просто так в казарму отпускают? А ты что, не мог сказать, что готов дальше тренировать СКА?
— Денис, есть правило одно хорошее: никогда ничего не проси у других. Особенно у тех, кто сильнее тебя. Сами придут и сами всё предложат.
— Во ты гордый. Это даже не гордость, это гордыня, Милославский!
— Грех великий, если верить христианам. Но я-то атеист. Так что, поворачивай к чёрту!
Не знаю, кто как договаривался и зачем, но с Денисом в машине ехал только я. Может, он думал, что я ему какие-то расклады сообщу секретные про мою службу, но чего нет, того нет. Пятеро моих бывших подопечных и начальник команды на платформе со мной наобнимались, пожелали всего самого и рас-самого и посадили в электричку. В их глазах читалось удивление тому факту, что спортсмен или тренер такого высокого уровня, как бы даже уровня выше их, может служить в обычном полку и ходить в караулы, заниматься строевой подготовкой, а не заниматься спортом как человек. Похоже, ждали, что я сейчас засмеюсь и выдам по секрету, что вот сейчас скатаюсь в свою часть, заберу парадку и обратно к ним на базу. Спортсмены, они как дети.
Вышел на вокзале Пуховичи, сделал шаг, вот я уже в Марьиной Горке. Взмахом подозвал извозчика и поехал на пролетке в свой полк. Так или примерно так, то есть пешочком, иду в свой полк окольным путем, чтоб не возникали вопросы по форме одежды.
— Здравия желаю, товарищ майор! Старшина Милославский прибыл из служебной командировки для дальнейшего прохождения службы по месту несения службы!
— Вот клоун! Из какой батареи, Милославский?
— Батарея управления.
— Ага, твоя батарея в полном составе убыла на учения в Казахстан. Так что иди в строевую часть, пусть в сводную батарею тебя определят. И это, не ходи в гражданке так нагло, не создавай в полку нездорового оживления.
— Понял. Сначала переоденусь. Ключи он нашей каптерке где взять?
— Где-то у нас лежали, я натыкался. О! Вот тебе ключи, я за них больше не в ответе. Сам потом с Галаховым своим разбирайся.
В казарме почти пусто, на тумбочке никого, на втором этаже вообще пусто, всех на первый согнали. А в каптерке почти как дома. Для разнообразия моя упаковка с хэбэшкой оказалась нетронутой. Вот только также оказалось, что она мне сильно жмет. Растущий организм, ежедневные физические нагрузки и хорошее питание сделали своё дело — я еще раздался в плечах и икрах. Ладно, каптерка моя, я знаю, где у нас лежат тюки с новой формой, вот и выдам себе комплект. Час провозился с внешним видом, как странно Пернатому Змею влезать в кожу, которую давно сбросил. Мало того, что это логически необъяснимо, так она еще и ссохлась на солнце.
— Товарищ майор, старшина Милославский, вернулся из командировки.
— Милославский, помню. Только с какого перепугу ты старшиной заделался? Мы тебя сержантом отправляли. И тоже непойми-почему.
— Вот копия приказа о присвоении звания, вот благодарственное письмо от начальника штаба Округа, вот отметка в военнике о присвоении звания.
— Да, не подкопаешься. Всё честь по чести. Кстати, я видел по ящику этот ваш открытый турнир — отлично смотрелось! Вы там реально так друг друга шинкуете железом? Я поначалу не верил. Какое место занял? Стой, ты же тренером ездил. Молодец, вывел команду БелВО в финалы. Жаль, не победили. Чего не хватило?
— Я их три месяца всего тренировал. Хотя бы полгода у меня если бы было…
— Три месяца? Тогда тем более молодцы. Ладно, сейчас так. Раз ты старослужащий и старшина, пойдешь старшиной сводной батареи. Караулы, наряды, построения, столовая — всё на тебе, крутись.
— Есть крутиться!
Ну и закрутилось. Практически все срочники на Эмбе, остались только особо гениальные, кто болел или как-то смог откосить. Зато в полк начали приходить молодые солдаты из учебок. Вот эти все мои. Брать в оборот небольшую группу легче, когда она потихоньку пополняется, новички легче входят в условия, уже сформировавшиеся до них. Порядки я завел не как в учебке, но более-менее строевые. Зарядка каждый день, в столовую строем, вечерние построения, утренние построения. Закон армейской жизни никто не отменял — чем бы солдата ни занять, лишь бы не бездельничал. Ибо праздный солдат начинает искать приключения на свой зад.
Оспорить мои порядки было некому — старшина, старослужащий, лось здоровенный, еще и с безоговорочно поддержкой немногочисленных офицеров. Те воспринимали отъезд полка как второй отпуск, им было не до солдат. Моё появление для них стало подарком свыше. Привычка командовать на тренировках вдруг хорошо легла на наличие личного состава, парни морщились, но подчинялись.
Второй гарнизонный караул, такой уютный и классический. Я разводящий и помощник начальника караула. Лето почти, погода великолепная, зелень зеленая, птички неугомонные… Как пом. нач. кара я отвечал за всё, на что забивал начальник, включая развод караулов — это в первую очередь. То есть, проконтролировал качественный прием караула у прошлого подразделения, и спи-отдыхай. Проконтролировал получение-сдачу оружия, развел караулы, и спи-отдыхай. Проверил посты, и спи-отдыхай.
Проснулся и сразу понял, что лежу в комнате для сна отдыхающей смены. Звука не было, только картинка. Качающийся автомат в руках солдата, расцветающие и опадающие на стволе оранжевые цветки, гильзы, взлетающие над крышкой ствольной коробки. В том же замедленном темпе соскальзываю вниз с топчана, перекатываюсь под ноги автоматчика, медленно поднимаюсь, плечом задираю автомат в потолок, обхватываю левой рукой ствол, правой обнимаю солдата и медленно валюсь на него. Без звука.
Не успел.
Глава 20Прощай, оружие!
Включились звуки. Сзади кто-то хрипел и булькал, стрелок под мной сопел и не пытался сопротивляться. Вырвал из его рук оружие, перевернул на живот, сел сверху. Выдернул ремешок из штанов, связал сзади руки, только тогда встал и повернулся. По топчанам, оббитым кожзаменителем разливалась кровь и ручейком стекала на пол. Два тела лежали в таком состоянии, что было понятно, жизни в них уже нет. Третий караульный сидел с белым лицом и не шевелился, даже почти не дышал. Я ничего не успел, да и не мог. По коридору кто-то бежал как в замедленном кино, метрономом бухали шаги, через бесконечно долгое время в помещение вплыл начальник караула. Дебил какой — кто-то в моей голове сделал отметку — даже пистолет не вытащил. Страна непуганых идиотов. Офицер ошалело оглядел комнату и отшатнулся. Хоть не сблеванул, и то молодец. А нет, не молодец. Мозг категорически не хотел осознавать невозвратность события, всё время пытался сосредоточиться на мелких деталях.