— Или был четкий приказ брать живым, не находишь, Жорж?
— Всё равно нельзя так действовать. Я тут, а они в багажнике. Ошибочная тактика, как показала практика.
— Жорж, опять стихами заговорил. И продолжаешь настаивать, что в том времени ты вагоны чинил?
— У вас на меня ничего нет кроме моих слов, товарищ майор!
— Ладно, проехали.
Проехали мы через арку в подземный гараж, а уже оттуда поднялись на лифте, только я не понял, на какой этаж, панель управления была заслонена Онегиным. Коридоры, что удивительно, не в классическом стиле, а после свеженького евроремонта — оштукатуренные стены, пол под каменной или керамической плиткой без ковровых дорожек, светленько, современно. Молодцы, что сказать, держат руку на пульсе моды, а то и сами задают эту моду. Кто знает менталитет властей? Народу в коридорах мало, все в штатском, ну прямо обычное советское учреждение, только лица чуть серьезнее, без вальяжности и демонстрируемого чувства успешной карьеры.
Онегин скрылся за очередной дверью, мне мотнул головой в том смысле, что жди тут, позвал через какое-то время. Захожу сам, заношу сумку. Я не знаю, как тут всё устроено, но меня не обыскивали по пути и на входе, так что мой арсенал со мной. Какие-то дядьки разных возрастов, новый стол буквой «Т», да тут всё новое, включая вполне модерновую отделку.
— Узнаю завзятого параноика, обратите внимание, товарищи, как Милославский осматривает мой кабинет. Много жучков высмотрел?
— Здравия желаю. Я же не детектор, чтоб выявлять системы прослушки. Просто прикидываю, где можно поставить. Привычка.
— Так и я о том же. Выглядишь молодым, а привычки старые. Ничего, что на «ты»?
— Да привык уже, товарищ генерал. Да и приятно молодым ходить, не буду кривить душой. Порой так колбасит, так и ухватил бы за попку какую-нибудь студентку.
— Так и хватаешь, Милославский.
— Ну да, не без того.
— С лирикой закончили. Доставай свои трофеи.
— Есть. Вот удостоверения, старался не лапать особо. На пистолетах отпечатки искать бесполезно, а магазины вроде берег. Календарик с наколками, его только за краешки держал. Ну а остальное барахло моё, там ничего интересного.
— Да уже в курсе твоего ничего интересного, выкладывай. Трусы-майки можешь не демонстрировать. Ох ты ж матушки мои, что это?!
— Так классический ППС-43, но после оформления в стиле «Детский мир», по-моему, вполне убедительно получилось.
— Да уж, прямо конек-горбунок вышел. Действительно, не похож на настоящий. Я таким в молодости пользовался, и то не признал бы. О, тут у тебя и револьвер, старичок заслуженный. А что в схроне еще было?
— Так полный комплект, товарищ генерал: пара ППШ, Мосинка с гнутой рукоятью затвора без оптики, пара «ТТ», еще один Наган.
— А гранаты, взрывчатка была? Полевые телефоны?
— Не было ничего такого. Только канат и стальная проволока.
— Понятно. — А что ему стало понятно, большой начальник нам не рассказал. — Как думаешь, за телами есть смысл ехать, не нашли еще?
— Вы там по своим каналам послушайте, но скорее всего нет. Место я выбрал ненатоптанное.
— Если группу без тебя пошлем, смогут найти?
— Думаю, смогут, но не быстро и намелькают сильно. Даже если под саперов закосят, всё равно милиция сначала на плечи сядет, потом в местное КГБ доложится.
— Согласен. Предложения есть?
— Товарищ генерал…
— Надоел уже со своим генералом, зови Семеном Федоровичем. Кстати, кто тебе сказал, что я генерал?
— Так по возрасту подходит, Семен Федорович, и по уровню ментального давления. Если Онегин в звании майора давит с коэффициентом единица, то у вас харизма выше на три-четыре ступени.
— Слышали, что хронодиверсант говорит — у меня харизма четыре пункта. Ладно, пошутили, к делу, Жора. Предлагаешь что?
— Сама машина голая, была заранее подготовлена к операции. Допускаю, что даже пропылесосили как следует, чтоб не было семян, частиц песка и клочков бумаги. Машину можно не тащить, думаю. А под тела нужен маленький рефрижератор с несколькими комплектами номеров и документов, крепкие пластиковые пакеты, как под убойную химию. Ну и сама химия, багажник обработать. Думаю, машину жечь не надо, чтоб не светиться с операцией. А вот колеса скрутить, фары, еще какую дефицитную мелочевку, но не всю. Найдут местные к осени, если повезет, до конца разберут, могут вообще не заявлять в милицию. Криминал криминалу рознь.
— Нормально звучит, принимается за основу, доработаете в процессе. Стрельченко, всё запомнил?
— Так точно. Могу дополнить план?
— Не надо, Глеб, сам додумаешь, сам реализуешь. Операция на тебе, десять часов на подготовку. Подберешь людей, машину, снаряжение, короче, учить не буду. Милославский в группе. Руки в ноги и оба вперед! Стоп. Милославский, ты понял, что без статуса сотрудника КГБ уже был бы в другом месте? Причем сотрудника не просто госбезопасности, а центрального аппарата?
— Так точно! — Это он к чему сейчас? Что без этого статуса чекистов нельзя расстреливать? Да я и так понимаю, что перегнул чуток.
— Удостоверение сдай сейчас. А к вечеру новое выдадим. Будешь лейтенантом, нечего Управление на посмешище выставлять.
— Да я чего, Семен Федорович, сами ж такое выдали.
— Выдали не для того, чтоб ты им размахивал по всему Союзу, а на всякий пожарный случай. А у тебя все случаи становятся всякими пожарными. Терминатор недоделанный. Идите уже. Милославский отсыпаться, Стрельченко готовиться.
Мне два раза команду «спать» отдавать не надо. Я их две выучил в первый же год жизни — спать и жрать. А третье и без команды сам научился делать. Я так предполагаю, в первый же день жизни. Но спать пока рано, надо все нюансы с руководителем операции обсудить.
Совещание после ухода двух с позволения сказать сотрудников Второго Управления не закончилось.
— И как вам, Семен Федорович, личное знакомство с Зайцем?
— Никакой шизофрении я не заметил, Петя. Вполне цельная и полноценная личность. Причем с навыками оперативной работы и вот такущей паранойей. То ли он в прошлой жизни с легального на нелегальный статус прыгал, то ли в этой привык шифроваться и проверяться.
— Ну, обвинить его в беспочвенной мании преследования нельзя. Два случая, и оба с участием наших коллег. А по поводу присвоения звания лейтенанта — по-настоящему делать документы или просто корочку безучетную выдать? Вроде как-то не по правилам, он школу КГБ не окончил.
— Онегин, наступают такие времена, что все наши правила перестают быть актуальными. Сейчас задача одна — приземлить падающий транспортник с минимальными потерями для груза и личного состава, на состояние борта можно уже не смотреть, крылья всё одно не спасём, а двигатель уже потеряли.
— А голова у него не закружится от лейтенантских погон?
— Ты о чём?
— Тьфу, опять забыл. Семен Федорович, я постоянно путаю, с кем работаю. По телефону помню, а вживую гляну — ну паренек молоденький, как к нему всерьез относиться?
— Те два тела под Барановичами, за которыми команда поедет, ошиблись именно так. Минский кадр, он точно был опытным оперативником. Запомни эту историю, Онегин. Хорошо запомни. Идеальный оперативный сотрудник не должен серьезно выглядеть. Поздно уже менять что-то, а то бы я этому Жоре дал группу на обучение, курс бы такой ввел «Раздолбайство и расслабуха как стиль поведения оперативника». Он педагог опытный, быстро бы выбил строевую из молодых сотрудников.
— Не всё потеряно, Семен Федорович, будем заниматься тем же, но в других условиях. Россия не первый раз одна остается. Антанту один раз перебороли, и второй сломаем. И предатели эти с национальных окраин нам не помешают. Как говорил император Александр Третий: «Во всём свете у нас только два верных союзника — наша армия и флот».
— Это ты где такое вычитал?
— Милославский поделился. У них ТАМ доступ к любой информации сиюминутный и круглосуточный. Американцы у нас уже начали разрабатывать эту систему — Интернат назвали. Подходящее название для всемирной информационной сети вещания.
— Интернат, наше слово. А смотри, как забавно смотрится ППС в его дизайне. Себе оставлю. На будущее надо запомнить идею.
Я успел и поспать, и перекусить. В столовую не ходил, меня Глеб накормил «на вынос», есть и такая форма подачи обедов для самых занятых или засекреченных сотрудников. Не сам накормил, естественно, организовал заказ в кабинет. С разрешения временного командира позвонил маме на работу. Порадовал новостями о переводе в другую часть: «Нет, мам, не могу сказать, секретная. Нет, писать нельзя. Нет, не Афганистан, новое вооружение, больше сказать не могу. И я тебя люблю! Год служить осталось, может еще и в отпуск приеду как отличник боевой и политической подготовки. Спасибо! И тебя поздравляю с подступающим днем рождения!» Как внезапно. Мама сказала, что мне уже девятнадцать лет исполнилось, я и забыл совсем в этой суматохе. А ей тогда сколько сейчас стукнет? Тридцать восемь, молодая совсем. Я в свои тридцать восемь… отставить! У меня нормальные адекватные родители, а не это вот всё.
О! Пока на телефоне, через телефонистку связался с Храброво:
— Сергей, привет! Помнишь еще москвича с баулом?
— Привет, Жорж! Конечно помню, как тебя забудешь с твоими анекдотами — да уж, тут я косяк упорол, пока сидел в служебном помещении и не привлекал внимание, травил анекдоты в полный рост.
— Так вот, Серега, забудь меня, это приказ. Не то что бы не был, просто ты не помнишь особых примет, говорили о ерунде, травили анекдоты. Угу?
— Так точно. Да я и звание ваше не помню.
— Молодец, сечешь! У вас там на стоянке Жигули салатовые стоят с чужими номерами, я их тоже не помню. Номера уничтожаешь, машину берете себе на отдел. Считай, дружеский подгон от москвичей. Начальству скажешь, из Второго Управления указание. Они в курсе, как принять и как провести. Брать на баланс не надо. Всё понятно?
— Так точно! Спасибо, Жора!
— Отбой связи.