Глава четвертая
Он зашел в кабинет начальника РУВД, не постучав в дверь, и успел заметить, как Алексей Иванович что-то прячет в ящике стола. Жаворонков выпрямился, увидел своего нового заместителя и вздохнул облегченно:
— Фу ты! Напугал.
— А вам-то чего бояться?
— Привычка, — объяснил начальник РУВД, — условный рефлекс, так сказать, выработанный за четверть века семейной жизни. А вообще есть повод, и даже очень грустный: Колотовкин умер — только что мне сообщили. — Алексей Иванович наклонился и все-таки достал из стола бутылку коньяка и произнес негромко: — Тут еще осталось по пятьдесят капель. Это тот же самый коньяк, что мы выпивали за твое новое назначение. Так что не думай: я — не алкаш. Просто когда приходит мысль хлопнуть рюмашку, тут же появляешься ты.
Гончаров присел к столу, наблюдал, как начальник разливает коньяк, вытряхивая последние капли в стоящую перед ним рюмку.
— Вот так получается, что жил человек и теперь нет его, — вздохнул начальник РУВД. — И ведь Колотовкин ненамного был старше меня. Говорят, его сестра накануне целый день не могла до него дозвониться. Сегодня с утра пораньше пришла, а он в постели мертвый: еще вчера, стало быть, умер… И сразу в кадры позвонила, чтобы помогли с похоронами.
— А он один жил?
Алексей Иванович кивнул:
— Один как перст. Он ведь овдовел, когда ему сорок с небольшим было. Как тебе сейчас. Потом познакомился с молоденькой курсанткой: она в школе милиции обучалась, а он там что-то вел. На двадцать лет ее был старше. Я видел ее пару раз. Как бы выразиться помягче? Попрыгушка, одним словом. И вот как-то на День милиции решило управление закатить банкет. Колотовкину к тому моменту уже лет пятьдесят с лишком было. Мог бы на пенсию уйти, но он чего-то высиживал: думаю, у него была договоренность — ждал, что его поставят замом начальника ГУВД, потом присвоят генерала, и он сразу уйдет на генеральскую пенсию и в крупную компанию замом по безопасности… Но это, само собой, мои домыслы, основанные на личных наблюдениях. Так вот, на том самом банкете его женушка, подвыпив, стала приглашать всех мужчин на танцы. То на одном повиснет, то на другом. А потом вдруг пропала. Колотовкин смотрит направо-налево, туда-сюда: нет жены. Ну и отправился на розыски: он же как-никак сыскарь. И обнаружил ее в подсобном помещении с неким молодым подполковником. Короче, слово за слово, и случилась между ними рукопашная схватка, и в эпической битве поколений победила молодость. Корень был неплохим рукопашником — ты знаешь это. Утром все управление уже гудело и стояло на ушах, как говорится. Начальник управления вызвал к себе Колотовкина для разбирательства. Несчастный Василий Иванович явился в высокий кабинет с фонарем под глазом, с объяснительной запиской и с рапортом на молодого подполковника, который, по его словам, морально разложился… Однако наш генерал слушать его не стал, а просто предложил уйти с глаз подальше в какой-нибудь райотдел, а потом и на пенсию без фанфар. Так Колотовкин к нам и попал, и прослужил еще тихой сапой достаточной долго, а тот подполковник теперь…
— Витя Корнеев теперь генерал-лейтенант полиции и начальник управления в министерстве.
— Вот, — вздохнул Жаворонков, — а когда-то ты, Игореша, с ним в одном кабинете сидел, водку с ним вдвоем хлебали, а теперь он не только тебя на улице, если встретит, не узнает, он и мне руки не подаст. Ну, ладно, забыли про него. Давай за раба Божьего Василия Ивановича Колотовкина. Мир праху, земля пухом и царствия небесного.
Они выпили коньяк, и начальник РУВД продолжил:
— У Вити Корнеева, как выяснилось, большие связи имелись: и в Генеральной прокураторе, и в суде, и в Следственном комитете…
— У его жены, — уточнил Гончаров. — Но я к вам зашел не о Корне говорить. Тут я случайно узнал, как в нашем аэропорту с рейса сняли пожилого человека, бывшего ректора Академии промышленных технологий, профессора, доктора наук, награжденного госнаградами…
— Как его фамилия? — удивился Алексей Иванович. — Просто удивительно, что я ничего не слышал. Когда это было?
— Год назад. Профессор Дроздов уже входил на трап, чтобы лететь на курорт, как его скрутили опера…
— Как скрутили? Он оказывал им сопротивление?
— Какое сопротивление? Ему семьдесят пять лет, у него гипертония, сахарный диабет и проблема с позвоночником. Он вообще не понял, чего от него хотят. А его в наручники — и сразу в Сибирь, то есть в Омск… Там предъявили хищение государственных средств, неоднократное получение взяток и мошенничество.
— А почему сибирские опера здесь так действовали? Они же должны были согласовать с нашим управлением, раз берут такого заслуженного человека. И второй вопрос: ты-то сам каким боком здесь — этот профессор в нашем районе проживал?
— Не проживал.
— Ну и успокойся тогда. За него наверняка есть кому вступиться.
— Он уже год сидит! — не выдержал Гончаров. — К нему никого не пускают, но он и сам не хочет видеть никаких адвокатов, потому что считает себя невиновным.
Жаворонков достал из кармана мобильный, нашел номер, на который собирался звонить, хотел уже нажать кнопку, но что-то его остановило. Посмотрел на Гончарова:
— Ты лично знаком с этим профессором?
Игорь покачал головой.
— И ничего о нем не знаешь? — удивился начальник РУВД.
— Знаю, что он бывший ректор Промтеха, который, кстати, окончил участковый Шишкин, рекомендованный мною для работы в убойном отделе. Знаю, что он доктор технических наук и доктор педагогических наук, и, кроме того, все, кто его знают, утверждают, что он — честный и порядочный человек.
Начальник РУВД снова взял телефон и задумался.
— Если честно, то мне непонятен твой интерес. Ты же сам знаешь, что у нас за просто так не сажают… Значит, было за что. А мне теперь надо большому человеку звонить и объяснять, почему я интересуюсь этим делом.
— Следственные действия не проводятся, — продолжил подполковник, — а судьи каждый раз продолжают назначать меру пресечения — содержание под стражей.
— У судейских свои аргументы, — покачал головой Алексей Иванович.
Гончаров понял, что начальник РУВД никуда звонить и не собирается, поднялся, но в этот самый момент Алексей Иванович все-таки нажал кнопку на своем мобильном.
— Виктор Николаевич? — произнес он елейным голосом. — Ну да, это я… Ваш бывший начальник. Как там Москва? Звонят колокола?.. Да нет, конечно, не поэтому звоню, то есть не поэтому обращаюсь к вам. Просто хочу проконсультироваться. Сейчас к нам новый сотрудник переводится… В убойный — туда, где вы начинали. Парень способный, как говорят, но он закончил Академию промышленнных технологий, а там ректора недавно арестовали… Вот я и думаю… — Полковник замолчал, очевидно, слушая, что ему говорит генерал Корнеев. — Но с кем-то они согласовали задержание на нашей территории. Кто-то ведь…
Полковник снова замолчал, только слушал и кивал, как будто собеседник мог видеть, как он соглашается.
— Все, вопросов больше нет, — наконец сказал он, — значит, парня можно брать в убойный… Нет, Гончаров теперь мой зам по уголовному розыску, сидит теперь в кабинете Колотовкина. Подполковника ему дали… То есть как?.. Мне сказали его продвигать, вот я… От вас же не было команды… Я не в курсе был…
Он наконец закончил неприятный для себя разговор, спрятал мобильный в карман, потер ладонью лоб, посмотрел на Игоря и покачал головой:
— Не любит он тебя почему-то. С самого начала, как ты у нас появился.
— Он меня ненавидит с того момента, когда я пошел поговорить со свидетельницей и напоролся в ее квартире на главаря банды Азамата. Мне тогда повезло: я успел выстрелить первым… Увидел его отражение в зеркале и выстрелил в гипроковую стену. Но Азамат ведь Грицая убил. Мы его самого и его банду с ребятами решили живыми не брать, потому что у нас законы гуманные, получат по минималке, а потом выйдут, и все сначала начнется. Решили не брать, а потом они сами по нам палить стали, и мы их всех в перестрелке положили. Корень орал тогда как резаный, меня обвинял в том, что мы бандитский общак упустили, в котором, по его подсчетам, было несколько миллионов баксов[6].
— На премию Корнеев рассчитывал, — предположил Алексей Иванович.
— На какую премию? Он тогда уже в управлении карьерой своей занимался, на корпоративах отплясывал… А мы здесь землю носом рыли. Мы с Грицаем банду вычислили и на хвост сели.
Начальник РУВД молча согласился, но по его лицу было понятно, что он жалеет теперь, что позвонил высокому начальству.
— Короче говоря, Корнеев помнит тот случай с профессором. Как раз с ним и согласовывали задержание, — сообщил полковник. — Но Виктор говорит, что ему звонили из ФСБ, потому что этот Дроздов был заместителем председателя комиссии Государственной думы по образованию. Выходит, он еще и депутат. Во как!
— Депутаты входят в состав комитетов, — поправил Гончаров, — а комиссии как бы при Госдуме, и в них входят уважаемые специалисты.
— Ну все равно это тебе не хухры-мухры! Просто так таких людей не берут, я согласен. Кто профессора повязал и где, Корнеев не знает. И как потом развивалось дело, он не интересовался даже. Но похоже на то, что это игры больших людей, и нам, лилипутам, такой баскетбол не нужен. Надо по себе сук рубить. Взять, к примеру, мою соседку…
— Так она что, сука? — перебил начальника Гончаров.
— В каком смысле? — не понял Алексей Иванович. — А, ты в этом смысле — мол, игра слов. А я без шуток тебе говорю: у тебя никого, а тут такая — сама в руки падает — и такая, что не каждый еще и обхватит…
— Я уже не один, — признался Гончаров, — и я люблю худеньких.
— Жаль, — расстроился Жаворонков, — а так бы жили с тобой на одной лестничной площадке. Дружили бы семьями. Поспешил ты, Игореша, с выбором.
Неожиданно Гончаров вспомнил половинку фотографии из ящика стола Колотовкина.
— У Василия Ивановича жена была блондинкой?