— А с Людмилой Федосеевной говорили о Дроздове?
— Разумеется: она сказала, что это достойный во всех отношениях человек. Да и потом для него сумма в два миллиона — вовсе копеечная. Он далеко не бедный человек: он мог прекрасно жить на доходы с патентов на изобретения, потом у него были акции некоторых металлургических предприятий. Зачем ему заставлять кого-то воровать для него не такие уж огромные финансовые средства.
— Может, у него были долги? — предположил подполковник.
— Не знаю. Но он, мне кажется, тратил все свои деньги на лицей. Так мне сказала Леночка. Государство тоже что-то на лицей давало, но не так много, потому что это не государственное учебное заведение. А талантливые дети, считал Владимир Петрович, должны получать самое высокое образование. То есть там должны быть лучшие преподаватели, получающие зарплату, достойную их уровня компетенций. Оборудование учебных классов и общежития тоже должно быть самое современное. Но чтобы учащиеся не возомнили о себе: мол, они избранные — было расписание дежурств по уборке помещений и мытью полов, по дежурствам на кухне. Кстати, ребят учили даже кулинарии. И питались они тем, что готовили сами под руководством опытных поваров, разумеется.
— Это вам Людмила Федосеевна рассказала?
— Это мне рассказала Леночка: она весьма увлеченный своим делом человек. Очень умная и красивая девушка. Если бы вы видели ее…
— Вы уже говорили это, — произнес Гончаров как можно равнодушнее и добавил: — Я, кстати, видел ее: обычная девушка.
Стало неловко от этой лжи самому себе, и он обернулся к двери. В этот самый момент в кабинет вошел практикант. Он положил на стол мобильный телефон. Адвокат взял его и начал рассматривать, как будто ему подсунули другой аппарат.
— А кто его отключил?
Практикант пожал плечами.
— Разрядился, вероятно. Он почти сутки в ячейке для вещдоков пролежал.
Беседин спрятал аппарат в карман своего пиджака, протянул руку подполковнику и пошагал к двери мимо практиканта, который едва успел отшатнуться.
— Все успел? — спросил Гончаров, когда они остались одни.
Петя кивнул и радостно начал докладывать:
— Проверил я всю ее галерею. Там весьма и весьма интересные фото и видеоматериалы. А на домашнем компьютере так вообще!
— А как ты в ее компьютер забрался? Такое разве возможно?
— Возможно все. Правда, там и пароль-то детский, хотя это не совсем законно. Вы ведь наверняка слышали про хакеров. А ведь я не в банковский компьютер залез, не в базу Министерства обороны. А так, из любопытства заглянул в девичий альбомчик, да и то для пользы дела.
— Для пользы, — согласился Гончаров. — Давай рассказывай, что там интересного?
— Эта девушка, очевидно, собирала компромат на всех своих знакомых… То есть на своих клиентов. Там, кстати, много узнаваемых лиц.
— Сколько конкретно лиц? Ты, Петя, будущий опер и не должен оперировать понятиями «много», «мало». Поточнее: имена, фамилии, адреса.
— Десятка два-три — я забыл посчитать. Но там и депутаты, и государственные служащие. Не всех узнал, но лица очень и очень знакомые. Кстати, там и адвокат вчерашней задержанной есть, тот, что у вас был сейчас. Лежат они вдвоем на стриженой травке совсем без одежды. Снимок сделан в Дубае, подписан: «Я и Ларик в Дубае. 2020». И, судя по всему, это не селфи, их снимал кто-то третий. Только как они в Дубае нашли место, где можно снять не только брюки, но и все остальное?
Петя засмеялся, а Гончаров вдруг понял, что этот смех ему неприятен, а скорее всего, не вызывает никаких эмоций, не волнует, как и все окружающее его сейчас — ни то, что ему говорит практикант, ни оперативные сводки за сутки, с которых у него обычно начинался рабочий день, и сама работа не интересовала его. Мысли возвращались к Лене, к тому, что произошло ночью… Он смотрел на парня, следил за мимикой его лица с таким равнодушием, как будто за всем происходящим наблюдал другой человек, а не он. Но это не удивляло, словно так и должно быть…
— …там теперь взрывотехники работают.
— Где? — не понял Гончаров.
— На месте покушения, — ответил Петр. — Поскольку покушение осуществлялось общественно опасным способом, с использованием взрывчатых средств, то этим занимается ФСБ.
— Так на кого покушались? — удивился своей рассеянности Игорь.
— На ректора Промтеха. Участковый Шишкин, который к нам собирается переходить, сказал, что вы как раз Промтехом интересовались. И вот такое совпадение.
— Ректор жив?
— Жив и здоров, но пострадала проректор. Он дал ей свою машину, чтобы она поехала в Тихвинский филиал. Только к машине подошла, и тут сразу взрыв. С ней ничего — легкая контузия. А вот водителю досталось больше. Его госпитализировали…
— И что говорят?
— Ничего. Вся информация закрыта. Это же ФСБ. Но в Сети уже появились фотки. Студенты постарались. Снимали из окон, потом все вывалились к главному входу, охрана организовала оцепление… Я видео посмотрел. Толпа беснуется, все хотят прорваться, чтобы нащелкать фоток побольше, толкаются, радуются чему-то. Но взорванную машину я все-таки увидел. Не так чтобы очень пострадала, но ремонтировать ее вряд ли будут, как мне кажется. А еще мне думается, что там было установлено безоболочковое устройство с взрывчатым веществом, граммов двести или триста тротила.
— Ты в этом хорошо разбираешься?
— Нет, но…
— Не надо ничего предполагать: в гранате «РГД-1» взрывчатого вещества сто десять граммов. Разлет осколков до тридцати метров. Так что этой проректорше еще повезло… Как ее фамилия?
Практикант пожал плечами, а Гончаров понял, что мог бы не спрашивать: ясно и так, кто этот проректор. А если это Полозова, то, возможно, это каким-то образом связано с делом бывшего ректора.
— Ипатьев со съемочной группой на место приезжал, — продолжал докладывать практикант, — так что вечером в своей программе что-нибудь обязательно покажет. Ему снимать разрешили почему-то. Хотя, с другой стороны, там студенты столько наснимали, что телевидению уже делать нечего…
Игорь достал телефон, опять собираясь позвонить Лене, но снова вспомнил, что номера ее мобильного у него нет. Он ушел сегодня на работу, оставил ее в своей квартире, не сомневаясь, что она дождется его. Даже на свой городской номер звонил сегодня, но она не подошла к телефону. Почему он так решил, ведь она ничего не обещала? Они не договаривались встретиться сегодня вечером — само собой, встретились бы и без договоренностей, а как же иначе? Не запирать же любимую девушку, хотя замок в двери его квартиры такой ненадежный…
— У нас как дела? — поинтересовался Гончаров. — То есть как дела в отделе?
— Все по-прежнему: ребята на выезде, а я на подхвате, если что, вызовут. Сегодня же пятница — подведение итогов, посидим вечерком и обсудим.
Это тоже не понравилось подполковнику: еще бы, какой-то практикант, пусть даже и сын погибшего друга, напоминает ему о традициях убойного отдела и называет опытных оперов запросто и по-свойски — «ребята».
Глава шестая
По пятницам запирались в общем кабинете отдела, накрывали стол, выставляли пару бутылочек и на пятерых под разговорчик и под закусочку не спеша приговаривали их. Эта традиция называлась подведением итогов за неделю, и родилась она задолго до того, как Гончаров появился в отделе. Тогда его задачей, как самого молодого, было пробежаться по ближайшим магазинчикам и накрыть на стол. Будущий генерал, а тогда просто коллега Корнеев так и говорил: «Давайте пустим Гончего по кругу». Гончарову быть Гончим не особо нравилось, но потом Корнеева взяли в городское управление, затем погиб начальник и друг капитан Грицай, начальником убойного неожиданно назначили Игоря. После этого по кругу никто не бегал, и все необходимое закупалось заранее. И все-таки по пятницам проходила не просто пьянка — и в самом деле подведение итогов с планированием необходимых мероприятий. Совмещение, как говорится, полезного с приятным…
В убойном было пятеро сотрудников, включая начальника; теперь осталось четверо, практиканта Петю в расчет не брали: он не пьющий совсем, к тому же Гончаров хорошо был знаком с его мамой и не хотел потом выслушивать ее упреки. Кроме того, Петя — практикант и если он пришел учиться оперативной работе, то необязательно сидеть со всеми за столом. Для себя Гончаров считал традицию уже завершенной, то есть он, конечно, мог по старой памяти зайти в кабинет в любой момент и посидеть с ребятами, но пойдут по управлению разговоры, что новый заместитель Жаворонкова фамильярничает с личным составом и даже распивает с операми спиртные напитки, что непозволительно для руководителя, стремящегося к достижению строгой дисциплины в подчиненной ему структуре органа внутренних дел.
Так-то оно так, но сегодня обязательно надо было пообщаться с ребятами на серьезную тему. Месяц прошел, как они взяли общак банды, который так упорно разыскивал генерал полиции Корнеев[10]. Точнее, взял его Игорь в одиночку: почти семь миллионов долларов — огромная сумма. Ребятам сказал, что всё пойдет в фонд, который они откроют, пообещав каждому новый автомобиль. Фонд открыли и даже купили дом под Гатчиной для семьи погибшего участкового Денисова. Но вот миновал месяц, как он пообещал подчиненным новые автомобили и не сдержал своего слова. Ребята молчат, но ведь наверняка помнят, что им обещано…
До конца рабочего дня было еще много времени, но Гончаров не выдержал и отправился домой. В квартире было чисто и пусто: никакой записки, ни оставленного номера телефона — все выглядело так, как будто ветер перемен заскочил в открытое окно, навел порядок и исчез в неизвестном направлении.
Стол был накрыт, но без бутылок, словно коллектив намекал начальству на ожидаемый серьезный разговор. Возможно, что-то было спрятано в ящиках стола, но Гончарова это уже мало волновало. Он достал из принесенного пакета бутылку «Бурбона», которую ему вручил адвокат, выставил на центр стола, объявив: