— Ну хватит, — скривилась женщина, — это все ваши домыслы.
И опять к подполковнику подошел практикант и показал ему свой мобильный. На этот раз Гончаров читал значительно дольше.
— Ну, чего там у вас? — не выдержала жена артиста.
— Очередные домыслы, — ответил Игорь. — А мы вернемся к нашей содержательной беседе. Белый автомобль «БМВ», кстати, ваш сын приобрел у вашего бывшего директора. Удивительно, конечно, как нигде не работающий молодой человек тридцати лет отроду отыскал миллиона четыре, чтобы купить немного поддержанный «Х-5».
— Три миллиона, — усмехнулась Татьяна. — Я копила на эту машину много лет, хотела сделать сыну подарок. Заняла еще некоторую сумму…
— К нему в гости вчера приходил ваш бывший директор?
— К мужу, — быстро ответила Татьяна. — Олег иногда заходил к нему и приносил бутылочку, а то и две. Но вчера Олег чего-то разошелся и принес три. Я тоже к ним подсела, но потом меня растащило немного, я ушла спать. Потом проснулась…
— А в соседней комнате муж с ножом стоит, и ваш близкий друг хрипит и ногами дергает, — подхватил Игорь. — Вы это уже рассказывали.
— Какой близкий друг? — тихо спросила Лушкевич. — То есть чей близкий?
— Ваш не просто близкий, а очень близкий. Вчера, например, он прислал вам сообщение, предупреждая, что придет к вам, чтобы узнать, когда ему отдадут деньги за автомобиль. Текст приблизительно такого содержания: «Дорогая, я устал ждать. Пол-ляма за «бэху»-пятерку это не вариант. Ты сломала меня на четыре, я согласился, как лох последний. Если ты рассчитываешь рассчитаться своей…»
— Хватит! — закричала Татьяна. — Я не хочу слушать этот бред! — Она посмотрела на мужа: — Неужели ты поверишь этим…
— А чего мне верить, — спокойно ответил Виталий, — я и так знал про ваши отношения. Почти пять лет терплю, но это мне наказание за всю мою жизнь непутевую. За то, что я затушил в себе искру Божию. Бог дал, Бог взял, но человек сам себя предает и сам отвечает за свое предательство.
— Какой же ты урод! — закричала Лушкевич. — Они хотят Владика посадить!
Зачем-то она выкинула руку и указала пальцем на заместителя начальника РУВД.
— При чем тут ваш Владик, — спокойно отреагировал Игорь. — Мы вас хотим обвинить в преднамеренном убийстве своего любовника. Вы уговорили его продать вашему сыну престижный автомобиль, дали небольшой аванс, пообещав остальную сумму выплатить потом. Но делать это не собирались. Денег у вас нет и не предвидится. Возможно, Владик пообещал достать, но не мог, потому что новый его бизнес не успел развернуться и теперь уж явно не раскрутится. Армянцев вчера явился в вашу квартиру. Вы ждали его уже за накрытым столом, усадили за стол мужа… Приехал ваш сын… Присоединился к вашей компании. Очень скоро, как мне кажется, вы отправили спать Виталия Сергеевича, и у вас начался разговор по существу дела. Армянцев не хотел слушать ваши отговорки о том, что деньги скоро появятся и вы с ним рассчитаетесь… Наверняка начал угрожать вашему сыну, что для вас совсем неприемлемо. Уж лучше угрожал бы вам, а не Владику, тогда, может, дольше прожил бы. Вы вышли на кухню, взяли нож, вернулись в комнату и нанесли первый удар в спину, точнее, в правую лопатку. Олег Миронович смог подняться и повернуться к вам, и тогда вы ударили второй раз. Теперь уже в грудь. Армянцев устоял и даже попытался вырвать у вас нож, но схватился за лезвие, в результате у него была разрезана ладонь. И тут, как мне кажется, к убийству подключился ваш сын. Владик напал на Армянцева сзади, обхватил за шею, надеясь повалить его на спину. И тогда вы ударили своего любовника в сердце. И это был уже смертельный удар. Сыну вы велели быстро уехать, сказали, что свалите все на Виталия, который якобы в пьяном угаре зарезал собутыльника…
— Какой же я дурак, — прошептал Лушкевич и обхватил голову руками.
— А почему вы в наручниках? — удивился Гончаров и посмотрел на Лячина: — Непорядок. Мошкин, сними наручники с уважаемого заслуженного артиста.
Сержант подскочил и на глазах удивленной Татьяны расковал хозяина дома.
— А теперь что делать, товарищ подполковник? — спросил он.
— Надень их на подозреваемую.
— Что?! — не поверила женщина. — На кого? Что ты сказал, оборотень в погонах… Да сейчас приедет телевизионная группа и на весь мир раструбит, какая ты сволочь и негодяй.
— У вас порез на мизинце правой руки, — напомнил Гончаров, — потому что столовый нож не приспособлен для убийства, после одного из ударов кулак скользнул по рукояти и мизинец коснулся лезвия. Думаю, что эксперты подтвердят мое предположение. Мошкин, ну что ты медлишь!
Сержант ловко защелкнул наручники на запястьях женщины.
— А-а-а-а! — завопила Лушкевич. — Гады!
И плюнула в следователя Лячина.
— Вот что за работа такая! — возмутился следователь и вытер рукавом лицо. — И что теперь?
— Теперь ты вызываешь дежурную бригаду и летишь вместе с ними по месту проживания Владика, — приказал Гончаров. — Приходите с понятыми и с ордером, производите обыск, ищете рубашку или куртку со следами крови. Этот Владик, когда обхватил сзади Армянцева, наверняка тянул его на себя, а у того кровавая рана в правой лопатке. Не скажу, что Владик сильно вымазался, но следы крови должны присутствовать. Мне кажется, что искомый предмет уже находится в стиральной машине. Но даже если процесс стирки завершен, то следы крови все равно заметны. Так что вперед!
— А эта? — спросил следователь, показывая на Татьяну.
— Я тебе не эта! — огрызнулась женщина. — У меня знаешь, какие связи? Я долго там не пробуду. Скоро выйду, и у вас обоих появятся большие проблемы.
— Скоро не получится, — просветил ее Лячин, — по пятнадцать лет каждый получите вы с сыном за убийство, а еще у вас сто шестьдесят пятая вырисовывается отчетливо: причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. Три с половиной миллиона вы похитили у впоследствии убитого вами гражданина Армянцева, а это определяется как в особо крупном размере. Так что еще как минимум пять лет каждому в довесок… Но что-то мне подсказывает, что не пять, а целых семь, то есть каждый из вас будет двадцать два года на полном государственном обеспечении… Хотя двадцать два года строгача это многовато даже для бывалого урки… А если мы у вашего сынка при обыске сейчас обнаружим наркотические вещества или препараты для их производства…
Раздался звонок в дверь.
— А это наверняка прибыла телевизионная бригада городских криминальных новостей, — догадался Гончаров, — ну, что же, пойду встречу Пашу. А ты, Лячин, смотри ничего там не упусти.
Он вышел в коридор, и за ним поспешил Лячин, на ходу ладонью приглаживая волосы на случай, если попадет в кадр.
— Ничего не упущу: все по высшему разряду будет, — заверил следователь. — Только скажи мне, как ты догадался, что это она ножом орудовала, а сынок ей помогал только.
— Первый удар самый сильный, но все равно нож глубоко не зашел, а длина лезвия никак не меньше пятнадцати сантиметров. Потом последовали два удара в грудь, значит, Армянцев смог подняться со стула, развернуться. Второй так вовсе слабенький, а потом был последний, смертельный, потому что жертву кто-то держал сзади. Все удары почти наверняка женские, потому что товарищ киноактер хоть и немолод, но достаточно крепкий еще.
Телевизионщики отсняли свой сюжет. Очень колоритным было выступление Татьяны Лушкевич, которая рыдала и страдальческим голосом умоляла всех, кто видит ее сейчас, помочь ей и ее сыну, которого, как и ее саму, продажные полицейские ложно обвинили в совершении страшного преступления. Ипатьев хотел, чтобы и Гончаров сказал что-то успокаивающее телезрителей, но он уже был в программе недавно, а потому показал на Петю Грицая, сказав, что это сын одного из лучших сыскарей в истории питерской полиции, погибшего в перестрелке, который хочет продолжить дело отца.
Практикант давал интервью, а Ипатьев отозвал Игоря в сторону.
— Хорошо, что мы встретились сегодня. Но я и так позвонил бы. Ты просил узнать о ректоре Промтеха, и я навел справки. Кое-что узнал, но меня в очередной раз просили не лезть в это дело, потому что оно открыто по распоряжению с самого верха. И еще: ты ведь знаешь, что мой лучший друг — заместитель председателя городского суда Володя Высоковский. Так вот я и его попросил. Он сейчас в Москве на Пленуме Верховного Суда и обещал пообщаться со своими омскими коллегами, потому что, на его взгляд, в деле много не только процессуальных нарушений… Если будет время…
— Сегодня суббота, — напомнил Гончаров, — может, встретимся у тебя или у меня?
— У меня новая жизнь, — признался Ипатьев.
— Да и у меня как бы тоже… — признался подполковник, — но твоя девушка всегда рядом с тобой[13], потому что вы работаете вместе, а моя… если, конечно, она и в самом деле моя, исчезла куда-то.
— Найдется, — заверил приятеля журналист, — от тебя скрыться невозможно. А что касается ректора Промтеха, то я продолжу работать в этом направлении.
Он был уже не первым, кто обещал помочь. В этом направлении работал не только он: и полковник Жаворонков обещал помощь, и практикант Петя Грицай тоже старается. И участковый Шишкин. Но первый позвонил генералу Корнееву — последнему человеку, к которому можно было обратиться, а практикант пока ничего еще не узнал, да и вряд ли сможет. Надежды больше на участкового Шишкина, но тот пока молчит.
Когда возвращались в управление, Петя вздохнул:
— Простите меня, Игорь Алексеевич, что я до сих пор не выполнил вашей просьбы.
— Какой? — удивился подполковник.
— Вы же просили узнать о вашей знакомой, проследить, куда она уехала от своего дома и на каком автомобиле. Только ничего особенного выяснить не удалось. Автомобиля у нее нет, как нет и собственного жилья в этом доме. Она проживала там в квартире, принадлежащей ее родной сестре, а та находится в Милане. Камера у подъезда не записывает, она предназначена только для наблюдения, а потому так и не удалось узнать, на каком транспорте ваша знакомая покинула район…