— Статья двести, точка один УК РФ. Скорее всего, назначат штраф.
— Вы серьезно? — не поверила Полозова. — А таможенник сказал, что до четырех лет…
— Если бы я вас не забрал оттуда, то, возможно, молодой человек был бы прав, — согласился Гончаров и снова посмотрел на свою спутницу. — Какие-нибудь фамилии известных людей Рачкова при вас вспоминала?
— Постоянно. Она сыпала ими направо и налево — в личных разговорах и по телефону.
— Когда разговаривала по телефону, имена называла?
— Так я с ней в последнее время виделась в год два-три раза. Ну, может, четыре-пять раз. А вообще, она постоянно болтала с кем-то по мобильному… Чаще всего разговаривала с каким-то Витей.
— С Корнеевым?
— Не знаю. Поговорит, скажет: «Ну, чмоки-чмоки!» — и все. Не буду же я спрашивать, кого она чмокает… Смешно, конечно, хотя сейчас уж не до смеха. Я вспомнила, как приехала в родную деревню после защиты диплома. Собрались родственники, соседи… Все смотрят на меня как на инопланетянку: еще бы — я первая из наших деревенских, кто получил высшее образование. Пришла и моя троюродная сестра Антонина с дочкой. Девочка испуганная, какая-то затравленная, взгляд прячет. Понятно, что Тонька сильно пьющая и мужиков меняет едва ли не каждую пятницу — и девочка стесняется такой матери… И вот Антонина стала умолять меня помочь ее дочке. Заплакала даже от усердия. И маленькая Светка, глядя на мать, зарыдала. А теперь эта девочка выросла и считает, что она управляет судьбами людей и сама решает: кого на нары отправить, а кого на тот свет. А мать ее — Тонька — через год-полтора после того, как Светка подалась в продавщицы омского универмага, замерзла зимой. Шла из гостей, присела на лавочку возле своего двора и заснула навеки. Почему домой не зашла? Непонятно. Потом уж у нее за пазухой фотографию нашли, на которой ее доченька в купальнике на фоне моря и пальм. Светлана сейчас очень богатая, но ей все мало, она и с нашего университета хотела получать… Вернее, получала.
— Я в курсе, — сказал Гончаров.
Позвонил адвокат Беседин и сообщил, что он уже возле РУВД.
— И мы через десять минут будем на месте, — пообещал подполковник.
Полозова, вероятно, услышала или и так понимала, что времени осталось немного.
— Помогите мне, — очень тихо попросила она таким голосом, что подполковнику показалось, что она сейчас заплачет, — помогите — ведь я сама жертва, меня заставили… Для меня даже четыре года в тюрьме — это конец жизни… Даже два… Два года в счастливой жизни пролетают как один миг… А там — это вечность. Темная и грязная вечность. А ведь я столько пользы родине принесла… У меня есть изобретения, открытия…
— Зачем машину ректора взорвали?
— Я? — удивилась Людмила Федосеевна и тут же решила не отпираться. — Просто хотела отвести от себя подозрения. Чтобы следствие решило, что и моя жизнь в опасности, тогда я не была бы подозреваемой…
— Какая наивность, — усмехнулся Игорь, — этим вы, наоборот, привлекли внимание к своей особе. Вас наверняка уже начали раскручивать… Очень скоро следователи установили бы истину…
— А кому ваша истина нужна! — не выдержала Полозова. — Кому, если я здесь, а Светка как порхала, так и дальше будет порхать, солнышку радоваться… Для нее жизнь — игра: она даже в свое министерство заезжает, чтобы потусоваться…
Людмила Федосеевна увидела, что они подъехали к зданию, возле которого стояли полицейские автомобили, покрутила головой, словно пытаясь найти взглядом кого-то.
— Меня сейчас сразу в наручники? — прошептала она.
— Оставайтесь в машине! — приказал Гончаров и вышел.
Тут же к нему подскочил адвокат Беседин.
— Я уже договорился насчет переговорной, — доложил он, — только я так и не понял, что на нее вешают… То есть что ей предъявляют.
— Обвинение еще не предъявлено, — ответил Игорь, не сбавляя хода.
Но адвокат семенил за ним.
— Как там Сапожникова, которая молотком убила будущего свекра? — поинтересовался Гончаров.
— Отпустили под подписку… Но я не о ней…
— Потом, — отмахнулся подполковник.
Возле дверей курил следователь Лячин и о чем-то оживленно беседовал с дознавательницей Оксаной. Но та, увидев подходящего к ним заместителя начальника РУВД, быстро скрылась внутри здания.
— Ну и наворотил ты делов! — озабоченно произнес следователь. — Жаворонкова вчера целый день в главке наклоняли, сейчас тоже… — Он вздохнул, оглянулся на закрытую дверь. — Тебя от дел отстранили, начали служебное расследование. Жаворонков сказал всем, чтобы тот, кто тебя увидит, передал, чтобы ты к нему поднялся и сдал ему служебное удостоверение. А свой «ПМ» — в оружейку.
— Так он там и находится.
Игорь вошел в здание, остановился возле стеклянной перегородки дежурки и поздоровался. Ему ответили и тут же сделали вид, что занимаются важными делами.
Полковник Жаворонков, увидев его, растерялся, но тут же взял себя в руки.
— Что происходит? — негромко, словно кто-то мог подслушивать, поинтересовался начальник РУВД, — то тебя по всей стране с собаками разыскивают, то говорят, что ты в Омске помог раскрыть опасное преступление. Теперь снова…
Гончаров достал из кармана служебное удостоверение и положил на стол.
— Ты уж извини, — смутился Жаворонков, — но еще сказали, поскольку ты отстранен, то все твои действия были противозаконными.
— Какие? Вы про задержание проректора Полозовой?
— Не знаю, кого ты там задержал, но мне сказали, что все твои действия незаконны.
— Витя Корнеев сказал?
— Нет, — затряс головой Жаворонков, — причем тут Корнеев? Мне в ГУВД так сказали…
— Ладно, — кивнул Гончаров, — отпущу сейчас. Но она уже призналась во многих преступлениях.
— Не знаю, кто и в чем признался, но в любом случае нас с тобой это уже не касается. Если ты кого-то задержал, то должен отпустить с извинениями.
Подполковник не стал спорить, что-то доказывать, а просто пожал плечами.
— Отпущу, если вы прикажете мне это сделать в письменном виде.
— Игореша, в каком еще письменном виде? Вера-секретарша уже дома…
— Пока, — попрощался Гончаров и развернулся к выходу.
— Не обижайся, — произнес ему в спину полковник Жаворонков, — у меня ведь тоже свое начальство. А мы с тобой как были друзьями, так, надеюсь, ими и остаемся.
— Надейтесь, — не оборачиваясь, ответил Гончаров и закрыл за собой дверь.
Возле «Мондео» стояли двое мужчин в гражданских костюмах. Когда Игорь подошел к машине, один из них достал из кармана удостоверение и показал.
— Майор Леонтьев, Управление собственной безопасности.
— Вы меня задерживаете?
— Нет, если вы отпустите незаконно удерживаемую вами гражданку. Но в случае неповиновения вынуждены будем… За злоупотребление, самоуправство и незаконное задержание… Вы же опытный оперативник и понимаете сами: был бы человек, а повод его задержать всегда найдется.
Гончаров с брелока разблокировал замок, отворил дверь и протянул руку Полозовой:
— Прошу вас, мадам.
Но Людмила Федосеевна отпихнула его руку, сама вышла из машины. Поправила юбку и только после этого подняла глаза.
— За мадам ты еще ответишь! — выкрикнула Полозова. — И за другие твои преступления ответишь, за издевательства надо мной!
Похоже было, что она и сама не ожидала такого исхода. Хотела отойти, но чувства переполняли ее. Она снова обернулась к Игорю.
— Ты, мелкое ничтожество, даже не представляешь, с кем связался. Мы — высшее общество, а тебя даже в самом дорогом костюме туда не пустят, потому что ты, нищеброд, рожей не вышел. Знаешь, от тебя запах как от мокрых портянок.
— Не знаю: в нашей деревне портянки на печке не сушили, — ответил Гончаров и пошел к выходу родного ГУВД.
— Сволочь! — прозвучало ему вслед.
Он набрал номер практиканта.
— Кому звонила Полозова, чтобы предупредить о своем задержании?
— Со своего телефона никому, но с незнакомого нам номера ушла эсэмэска: «Меня задержал Гончаров». Кому адресовано послание, пока узнать не удалось. Но я постараюсь…
— Отдыхай! — приказал Гончаров. — Не важно, кого она предупредила. Но мне приятно, что они знают меня и боятся. Скорее всего, эсэмэска предназначалась Корню, и если это так, то все они — одна банда.
Вообще-то он понимал это и раньше, но только сейчас его догадки подтвердились. Гончаров не чувствовал огорчения от того, что столько времени потратил впустую — Полозова ушла и взять ее ему уже не придется. Не расстраивало и то, что его отстранили от должности, от всех дел до окончания какого-то разбирательства… Работать ему все равно не дадут, чем бы всё ни закончилось, значит, надо уходить в Следственный комитет, пока есть предложение.
Дал знать о себе мобильный. Гончарова вызывал Ипатьев.
— Полозову допросили?
— Мне приказали ее отпустить. Слава богу, что не заставили меня извиняться перед ней. Прислали каких-то из Управления собственной безопасности. Ты смог узнать, что показали в Омске задержанные киллеры?
— Никто ничего не показал: там допрашивать некого: киллеры при задержании оказали сопротивление, и оба были ликвидированы. Оба опознаны, но кто они — мне узнать не удалось…
Глава двадцать вторая
Гончаров вставил ключ в замочную скважину и тут же понял, что в квартире кто-то находится. Света в квартире не было и звуков никаких, но что-то ему подсказало — его ждут. Осторожно он приотворил металлическую дверь, за которой была еще одна — деревянная. По привычке рука потянулась под пиджак к кобуре, приспособленной для скрытого ношения. Но теперь он был без оружия, и надо было что-то делать… Он шагнул назад на лестничную площадку, и тут деревянная дверь распахнулась, вспыхнул яркий свет, ослепив Игоря на какие-то мгновения. Но все равно он сумел понять, что на пороге стоит бывшая жена.
— Ну что, не ожидал меня увидеть?! — закричала Марина, радуясь тому, что своим появлением она смогла если не испугать, то смутить Игоря.
— С чего вдруг? — поинтересовался Гончаров, отстраняя жену и входя в квартиру.