Через какое-то время они добрались до Майкопа, располагающегося в ста милях к северо-востоку от побережья, но тут оказалось, что анархисты взорвали железную дорогу и Белая армия сражается с красными за город. Машинист предусмотрительно покинул поезд, предоставив пассажирам самим заботиться о себе. Наши герои нашли заброшенное крестьянское хозяйство и возобновили прежний распорядок жизни. Осел пасся, люди трудились, но отдаленная канонада напоминала о продолжении войны. Вся местность была заполнена беженцами самых разных сортов, размышлявших, куда бы податься. Гартманн встретил знакомого офицера гвардии, ставшего бродягой, а доктор Стьорнваль финна, ставшего буддистским монахом и направлявшегося в Индию.
Через три недели сельской жизни стало ясно, что необходимо двигаться дальше. Белогвардейцы взяли Майкоп и повесили всех подозреваемых в связи с большевиками. Вскоре город отбили красные и расстреляли всех царских приспешников. Стало ясно, какую бы сторону ни принять, опасности не миновать. Гурджиев придумал было написать плакаты, на двух сторонах которых были размещены прямо противоположные лозунги, приветствующие обе враждующие стороны, чтобы переворачивать их время от времени, но все эти фокусы вряд ли могли обеспечить безопасность. Необходимо было покинуть Россию. Значит, предстояло вновь пересекать причерноморские холмы. Железная дорога теперь для этого не годилась. Пришлось переложить все вещи на телеги и идти пешком.
Несколько раз группа пересекала линии фронтов. Днем они собирали дрова, грибы и ягоды, а ночью спали в палатках, предоставленных им большевистскими властями в Ессентуках. По пути они обнаружили несколько "дольменов" – неизвестно, знал ли Гурджиев о них заранее, – в качестве подтверждения статуса археологической экспедиции, если бы возник такой вопрос.
Наконец в октябре 1918 г. они дошли до Сочи, спустясь с холмов "на собственных задницах" по предложению Гурджиева. Они снова совершили круг. Сняв комнаты в лучшей гостинице, Гурджиев попросил Ольгу Гартманн спеть арию из "Лакме", как если бы все опять было в полном порядке. Не такая уж и трудная задача после всего того, что ей пришлось делать.
Через несколько дней группа стала распадаться – по предложению Гурджиева или по личным соображениям, – неизвестно. С Гурджиевым остались только Юлия Островская, Стьорнвали и Гартманны. Но в Сочи было так же неспокойно, как и везде. Большевики не угрожали городу, зато опасность представляли добившиеся независимости грузины и белогвардейцы. В январе 1919 г. маленькая группа вновь пустилась в странствия – перебралась на пароходе в Поти и достигла Тбилиси, где (согласно "Встречам с замечательными людьми") тридцать лет назад Гурджиев работал железнодорожником. Очень скоро он снова стал торговать коврами, и в его деятельности ему помогал тесть его брата, весьма кстати оказавшийся местным архиепископом. Доктор Стьорнваль начал заниматься медицинской практикой, а Гартманны занялись музыкой – Томас в консерватории, а Ольга в опере, где ей дали партию Микаэлы в "Кармен". У нее появились признаки туберкулеза, но Гурджиев вылечил ее, посоветовав есть ветчину и спать на холодной веранде.
Неустанный организатор сразу же начал переговоры с грузинским правительством по поводу учреждения своего "института". Время импровизированных групп закончилось, Гурджиев теперь хотел основать настоящую школу и получить официальное признание.
Проведя всю жизнь в делах и устроительствах, он с удовольствием включился в процесс переговоров. Опыт с шатким грузинским правительством пригодился ему в дальнейшем, когда ему пришлось обращаться с более грандиозными проектами к правительствам Франции, Германии, Британии и Америки. Пока же грузины, очевидно польщенные мыслью, что благодаря усилиям Гурджиева их столица превратится в центр мировой культуры, предоставили ему здание в Тбилиси, которое он пышно назвал Институтом Гармоничного Развития Человека. Институт этот вскоре закрылся из-за отсутствия интереса у публики, несмотря на шумные заявления о том, что он уже имеет отделы во многих великих городах мира – включая Бомбей, Кабул, Александрию, Нью-Йорк, Чикаго, Москву, Христианию, Стокгольм и Ессентуки.
В объявлениях и проспектах, помимо лживой саморекламы, присутствовала и своеобразная программа обучения, основанная на теории Гурджиева о личности, согласно которой человек обладает тремя центрами – физическим, эмоциональным и интеллектуальным. Целью работы института было – в этом Гурджиев, пожалуй, оказывался ближе к терапевту, чем к оккультисту – привести эти центры в гармонию друг с другом и достичь самопознания[203].
Согласно Гурджиеву, признававшему равные права этих центров, существует три традиционных пути пробуждения "человеческой машины" от сна и, следовательно, роста сознания: путь факира, который концентрируется на физическом развитии; путь монаха, концентрирующийся на эмоциональном развитии; и путь йога, концентрирующийся на интеллектуальном развитии. Но в отрыве друг от друга эти пути односторонни и недостаточны. Во время своих легендарных странствий по Центральной Азии Гурджиев якобы изучал Четвертый Путь, гармонично сочетающий в себе все три подхода[204]. Если гармония казалась несерьезной целью для тех, кто привык к сражениям и борьбе, то Гурджиев доказывал, что обыденное представление о гармонии скорее соответствует сну, тогда как настоящая гармония не есть отсутствие противоречий и разногласий, но объединение различных сил в активной деятельности.
Хотя Гурджиеву и не удалось основать институт, он продолжал заниматься священными танцами. Декорациями и световыми эффектами постановки "Кармен", в которой участвовала Ольга Гартманн, руководил Александр Зальцман, чья жена, Жанна, быстро стала одной из самых восторженных последовательниц Гурджиева. Зальцман родился в 1874 г.; он интересовался многим, в том числе джиу-джитсу, целительством и оккультизмом. Друг Кандинского, в разные времена он побывал лесником, изобретателем и даже монахом Бенедектинского Ордена. Жена, намного моложе его (родилась в 1889 г.), была танцовщицей и обучалась в школе Эвритмики под руководством Эмиля Жак-Далькроза в Хиллерау возле Дрездена[205]. Когда Гурджиев появился в Тбилиси, она давала уроки танцев по системе Жак-Далькроза. Заинтересовавшись идеями нового друга мужа, она стала готовить свой класс к постановке "Священных Танцев, которые практиковались издревле, но никогда не представлялись публично". Представление состоялось 22 июня 1919 г. в оперном театре Тбилиси.
Тем временем Ольга Гартманн совершила поездку в Ессентуки. Этой весной брат Гурджиева, Дмитрий, приехал в Тбилиси из Ессентуков. Оказалось, что его мать и сестра пережили эпидемию, голод и чистки. Большинство вещей членов группы было похищено либо продано, однако несколько ковров и миниатюр Ольги сохранились, и Ольга, бывшая одним из самых преданных последователей Учителя, отправилась их спасать через зону боевых действий. Впоследствии она оценивала эту поездку, как и все, что было связано с Гурджиевым, в качестве своеобразного практического урока. Точно так же понимали кавказские походы и все другие верные ученики Гурджиева.
Менее доверчивому Успенскому также пришлось проверить свои способности к выживанию. Через несколько дней после ухода Гурджиева Ессентуки оказались в поле действия Гражданской войны, за город сражались белые и красные, а неожиданные рейды казаков дополнительно терроризировали местное население. Успенский решил действовать в манере Гурджиева – он выпросил комнату в местной школе, собрал в ней все книги, какие только мог найти, и объявил это место Библиотекой совета Ессентуков, прибив соответствующую табличку. Это придало ему некоторый официальный статус и, возможно, спасло жизнь. Он голодал, но всеми силами старался не опуститься. В одной из своих статей, помещенной в английском журнале и описывающей обстановку в России того времени, Успенский писал: "Я жив до сих пор, потому что храню свои ботинки, брюки и другие предметы одежды – этих "старых товарищей". Когда их существованию придет конец, то скончаюсь и я"[206]. Его другу Захарову повезло меньше, он умер от оспы в Новороссийске в ноябре 1919 г.
В июле того же года, через десять месяцев страданий и штурмов, в Ессентуки вошли войска генерала Деникина, командующего Белой гвардией. Успенский стал советником майора Пайндера, главы Британской Экономической делегации при армии Деникина. Об Успенском ему сообщил друг, англичанин А. К. Ореидж {Orage}, опубликовавший шесть "Писем из России" Успенского в своем журнале "Нью Эйдж" в номерах с сентября по декабрь 1919 г. Военно-политическая ситуация была настолько нестабильна, что красные вскоре захватили самого Пайндера, и он едва избежал казни, после чего они оба с Успенским решили уехать как можно дальше от войны и отправились морем на Запад. В марте 1920 г. Успенский прибыл в Константинополь.
Гурджиев тем временем формально закрыл Институт Гармонического Развития Человека в Тбилиси и решил не повторять постановку балета. Времени для танцев не оставалось – он всерьез думал над тем, как побыстрее покинуть Грузию. Пайндер, назначенный культурным атташе Британии при недолговечном грузинском правительстве, проезжая через Тбилиси, выпил вместе с Учителем бутылку "Джонни Уокера", и вскоре им обоим пришлось оставить грузинскую столицу. Компаньоны Гурджиева продали остававшееся у них имущество и вложили средства в ковры; Гартманны прекратили занятия музыкой, и все отправились в Батум. Там им с трудом удалось сесть на пароход. Все места были заняты, и, пока они уговаривали взять их, солдаты украли большую часть их багажа. Однако они все-таки смогли купить билеты, и 7 июля 1920 г. Пайндер, Гурджиев и около тридцати его последователей добрались до безопасного Константинополя[207]