Во-вторых, возможной причиной серьезного заболевания может быть наступление новой стадии духовной эволюции; при этом могут наступать такие болезненные симптомы, как у Кришнамурти. Так же Штейнер относился и к собственной болезни: смерть всего лишь очередной шаг на Пути – переход за Порог, как говорят антропософы. Штейнер перешел Порог 30 марта 1925 г., через четырнадцать недель после того, как Гитлера выпустили из тюрьмы.
Хотя Приере никто не угрожал физическим уничтожением, ему пришлось столкнуться с тяжелыми проблемами. Вскоре после блестящего начала коммуна стала испытывать финансовые затруднения. Мероприятия Гурджиева всегда были дорогостоящими, а содержание поместья, четырех десятков постоянных обитателей и около ста временных учеников требовало больших средств, даже если жильцы всю работу по дому выполняли сами и сами же готовили еду. Согласно публикациям прессы, стоимость проживания в институте составляла как минимум 17,10 фунта стерлингов в месяц для постоянных учеников и гораздо больше для гостей, останавливавшихся в Ритце. Когда к Гурджиеву обращались с просьбой излечить от алкоголизма или наркотической зависимости, он требовал довольно значительного вознаграждения. К тому же богатые покровители также продолжали оказывать помощь, и некоторые из них даже собирались осесть в Приере и сделать там что-то вроде собственной столицы.
Однако проблема заключалась в самом Гурджиеве. Платить за замок приходилось не так уж и много, исключение составляли лишь незапланированные расходы его владельца. Как и Блаватская, Гурджиев жил текущим моментом – и часто в этот момент оказывалось, что он желает приобрести нечто грандиозное или какая-нибудь идея овладевает им. Он выпивал огромное количество бренди, отправлялся в путешествие или устраивал банкет. Он также иногда потворствовал ученикам. Когда не хватало денег, он не только не оплачивал счета, но и увеличивал расходы – приобретал, например, партию велосипедов, приглашал всех на пикник или участвовал в благотворительности[275]. Вернувшись из одной поездки, он собрал обитателей и опросил тех подчиненных, которые должны были записывать проступки насельников в черные книжечки. Затем он раздал всем деньги "на карманные расходы" – за хорошее поведение, оставив их в полном недоумении. Большинство членов сообщества, в том числе собственная семья Учителя и большинство обедневших последователей из России, ничего не могло предложить, кроме своего труда и голодных желудков, так что Приере постоянно нуждался в деньгах, что отвлекало Гурджиева от непосредственного процесса обучения.
К этому времени таинственные связи между педагогикой Гурджиева, его хаотичным поведением и финансовыми трюками стали и вовсе загадочными. С 1917 по 1922 г. можно было предположить, что трудности, с которыми приходится сталкиваться ученикам, являются частью общего плана и способствуют их пробуждению ото сна – Гурджиев просто использовал реальность смутного времени. Но, кажется, подобный образ жизни пришелся ему по вкусу, и он продолжал следовать ему даже в более стабильной обстановке. Главной особенностью его метода были импровизации и неожиданности; они тоже, по всей видимости, составляли основу его образа жизни. Успенский сразу понял и предпочел разделить Учителя и его учение. Поселившись во Франции, Гурджиев остался по– прежнему расточительным и непредсказуемым.
Можно сказать, что именно безрассудство в конечном итоге и разрушило все его проекты. Источником всех затруднений был характер Гурджиева человека расточительного, капризного и грубого по отношению к потенциальным благотворителям; шокирующего, вызывающего неприязнь, подверженного резким сменам настроения. Но его поклонники утверждали, что именно эти качества и делали его таким притягательным. Гурджиев на самом деле пробуждал в них жизненную энергию, заставлял волноваться и по-настоящему чувствовать реальность бытия. Раздача велосипедов вовсе не главный аргумент; главное было в неожиданности.
Единственной возможностью оплачивать непредсказуемость Учителя становились теперь американские деньги. В декабре 1923 г. в Америку была отправлена разведывательная группа, в которую входили старый друг Стьорнваль и новоявленный апостол А. Р. Орейдж. Орейдж, заметивший однажды, что "по крайней мере, одно из проповеднических странствий Иисуса было оплачено богатой женщиной"[276], был неплохо подготовлен для своей миссии и сразу привлек внимание к Учителю в знакомых ему интеллектуальных и журналистских кругах. Но откровенно популяризаторская направленность кампании странным образом контрастирует с таинственной природой более ранней (и поздней практики) Гурджиева, делавшего особый упор на трудности, недоступности и серьезности Работы. Американские поездки 1920-х годов преследовали явную цель основательно представить доктрину Гурджиева. И как таковые они не имели успеха.
Весной 1924 г. Учитель привез в Америку более тридцати человек, чтобы показать священные танцы. Несмотря на рекламу, бесплатные билеты, благосклонную аудиторию и присутствие полицейского, посланного властями следить за тем, чтобы в танцах не было эротических элементов, эта поездка не принесла особого успеха. Пресса судачила о занятной жизни в Приере, но широкая публика почти не заметила гастролеров.
Среди интеллигентов все было по-другому[277]. Этому в немалой степени способствовал Орейдж, познакомивший Гурджиева со многими литераторами; некоторые из них проявили интерес к Институту и Работе. В ноябре 1924 г. Орейдж снова посетил Америку, чтобы основать сеть гурджиевских групп. В декабре того же года он опубликовал статью под названием "Религия в Америке" ("Нью репаблик"), первую из множества подобных, подчеркивающих, иногда тактично, иногда слишком откровенно, потребность в таком человеке, как Гурджиев. Орейдж также приобрел в 1923 г. нового товарища – Джесси Дуайт, встретив ее в книжном магазине "Санвайз терн", с которым у него были деловые контакты. Она была компаньоном владельца этого магазина; один из здешних служащих К. С. Нотт также стал преданным последователем Гурджиева. Вскоре Орейдж при поддержке Нотта сформировал группу учеников и заинтересованных наблюдателей.
Писатель и критик Уолд Френк пришел к учению Гурджиева, прочитав произведение Успенского "Tertium Organum". Франк был женат на Маргарет Наумберг, основательнице нью-йоркской школы, использовавшей методы психоанализа и педагогические учения Штейнера и американского философа Джона Дьюи. Уолд Франк был визионером, он изучал мистику и восточные религии; как и его друг Горхам Мансон, он познакомился с работой Успенского по совету поэта Харта Крейна, некоторое время увлекавшегося Работой. Франк, Мансон и Крейн занимались мистической интерпретацией истории Америки, считая, что Новый Свет занимает особое место в истории человечества и именно Америке предстоит осуществить духовное обновление старого мира; они размышляли над тем, не может ли Гурджиев стать посредником такого обновления. На творчестве таких писателей, как Зона Гейл, Кеннет Берк, Шайлер Джексон, Карл Цигроссер и Мьюриел Дрейпер (в студии которой проходило большинство встреч), тоже сказалось влияние Гурджиева, хотя они и стояли несколько в стороне. Герберт Кроули, редактор "Нью репаблик", также некоторое время был последователем Работы, но он по старинке искал сферу соединения религии и науки, а в этом Гурджиев мало чем мог помочь. Герберт Кроули вообще был человеком довольно консервативным, занятым общественной деятельностью и озабоченным идеей социального обновления.
На другом полюсе культурной и политической жизни находились Джейн Хип и ее компаньонка Маргарет Андерсон. Они были редакторами влиятельного журнала "Литл ревью". Этот радикальный журнал, основанный Андерсон в 1914 г. – в золотой век литературных журналов, – поначалу анализировал политику и литературу с чрезвычайно левых позиций. Но после того, как Андерсон в 1916 г. познакомилась с Хип, в нем появились статьи о религии и морали. Под влиянием Гурджиева дела общественные уступили место проблемам личного развития. Хип была женщиной с сильным характером, она поддерживала Маргарет в трудные времена и помогла сохранить журнал во время Первой мировой войны. Связи с Приере еще более упрочились, когда там после развода родителей поселились племянники Андерсон – Том и Фриц Петерсы. Интерес Хип к Работе еще больше усилился после знакомства с бывшей любовницей Метерлинка, Жоржеттой Леблан, ставшей верной ученицей Гурджиева, и все три стали лидерами лесбийского отделения Работы, функционировавшего в основном в Париже 1930-1940-х годах[278].
Самым полезным человеком из круга американских писателей и интеллектуалов стал Джин Тумер, не совсем удачливый писатель, единственный опубликованный роман которого "Трость" (Сапе) (1923) произвел определенный резонанс в обществе. Б течение нескольких лет он оставался преданным последователем Гурджиева, предоставляя ему деньги и находя новых учеников. Другим источником средств была уже упоминавшаяся Мейбл Лухан. Она увлекалась каждым новым предприятием и с энтузиазмом включалась в деятельность, являя собой странный контраст со своим мужем – невозмутимым индейцем Тони. Хотя ее попытка сблизить Д. Г. Лоуренса с Гурджиевым и закончилась неудачей, она отнюдь не убавила в ней интереса к Гурджиеву, возможно, потому что была очарована Тумером.
Через Тумера щедрая Мейбл даже предложила свое ранчо в Таосе для размещения института Гурджиева и 15 000 долларов на расходы. Гурджиев, что для него характерно, отказался от ранчо, но деньги принял – он собирался истратить их на публикацию своих будущих сочинений. Некоторое время спустя он решил приобрести и ранчо, но было уже поздно: один из последователей Успенского организовал институт в Мексике. Впрочем, представить Гурджиева среди кактусов почти невозможно.