[837], мы прошли девять курухов и остановились в уделе Дирапур, в области Калпи. Там я побрил себе голову — уже два месяца прошло, как я не брил головы. Потом я совершил омовение в реке Сингар.
В понедельник, пятого числа[838], мы прошли четырнадцать курухов и остановились в уделе Чапаркада, в области Калпи. На следующий день, во вторник шестого числа[839], один хиндустанский слуга Карача [хана] привез от Махим написанную к Карача [хану] грамоту о том, что она едет. В этой грамоте, составленной по образцу моих собственноручно написанных указов, Махим требовала назначить ей конвой из жителей Лахора, Бхиры и близлежащих мест. Грамота была написана седьмого числа месяца первой джумады в Кабуле.
В среду мы прошли семь курухов и остановились в уделе Адампур. В этот день я еще до рассвета выехал один и, сделав остановку в полдень, достиг реки Джуна. По берегу Джуна я спустился вниз; дойдя до одного места напротив Адампура, я приказал поставить шатры на острове, неподалеку от лагеря, и мы ели ма'джун. В тот день /362а/ мы заставили бороться Садика и Кулала. Кулал явился с разными претензиями. В Агре он просил освободить его от борьбы на двадцать дней, оправдываясь тем, что устал от дороги. После этой отсрочки прошло сорок-пятьдесят дней. Теперь ему поневоле пришлось бороться. Садик боролся хорошо и очень легко повалил Кулала. Я пожаловал Садику десять тысяч тенег, оседланного коня, перемену платья и чекмень с пуговицами. Хотя Кулала и повалили, ему тоже, чтобы он не унывал, была пожалована перемена платья и три тысячи тенег.
Я приказал выгрузить лафеты с лодок. В ожидании, пока устроят дорогу, разровняют землю и выгрузят пушки, мы провели на этой стоянке три или четыре дня.
В понедельник, двенадцатого числа[840], мы прошли двенадцать курухов и остановились в Курара. В этот день я следовал в носилках. Пройдя двенадцать курухов от Курара, мы остановились в Куриа, одном из уделов области Карра. Оттуда мы прошли восемь курухов и остановились в Фатхпур-Асва. Пройдя восемь курухов от Фатхпура, мы спешились в Сарай-Мунда. На этой стоянке во время молитвы перед сном Султан Джалал ад-дин явился ко мне засвидетельствовать свое почтение. Он также привел с собой двух своих маленьких сыновей.
На следующий день, в субботу семнадцатого числа[841], мы прошли восемь курухов и остановились в Дугдуги — уделе в области Карра, на берегу Ганга.
В воскресенье на эту стоянку явились Мухаммед Султан мирза, /362б/ Касим Хусейн султан, Бихуб султан и Тардика. В понедельник Аскари тоже прибыл туда и засвидетельствовал свое почтение. Все они пришли с восточной стороны Ганга. Вышел приказ: Аскари со всеми войсками идти по другой стороне Ганга; где бы мы ни остановились, они тоже должны остановиться напротив, на той стороне.
Когда мы находились в тех краях, от передовых одна за другой стали приходить вести, что Султан Махмуд собрал один лак войска и послал, Шейх Баязида и Бибана с большим отрядом в сторону Сарвара, а сам с Фатх ханом Сарвани идет по берегу Ганга на Чунар. Шир хан Сур, которому я в минувшем году оказал внимание и дал большие уделы, оставив его в этих местах, примкнул к афганцам. Шир хана и нескольких эмиров заставили переправиться через реку. Люди Султан Джалал ад-дина не могли удержаться в Банарасе и бежали оттуда. Они говорили, что оставили в крепости Банараса достаточно войска и будут сражаться, придя на реку Ганг.
Выступив из Дугдуги, мы прошли шесть курухов и остановились в Кусаре, в трех или четырех курухах от Карра. Я прибыл туда на лодке. На этой стоянке мы пробыли два или три дня из-за угощения, которое устроил Султан Джалал ад-дин. /363а/ В пятницу я прибыл в дом Джалал ад-дина, находящийся в крепости Карра. Он оказал мне гостеприимство и подал кое-какую еду и кушанья. После трапезы я облачил его самого и его сыновей в кафтан и куртку без подкладки и полукафтанье. По желанию Султан Джалал ад-дина его старший сын получил титул Султан Махмуда.
Выступив из Карра, мы прошли около куруха и остановились на берегу Ганга. В тот же день я написал письма и отослал с этой стоянки Шахрак бека, который явился ко мне от Махим на первую остановку после прихода к Гангу. Ходжа-и Калан, внук Ходжи Яхьи, просил прислать ему Записки, которые я писал. Я приказал переписать Записки и послал список Ходжа-и Калану с Шахрак [беком].
На следующий день, в субботу, мы вышли и, пройдя четыре куруха, остановились в Кухе. Я ехал на лодке; так как место стоянки било недалеко, то мы прибыли рано. Через некоторое время, сидя в лодке, мы съели ма'джун. Ходжа Абд аш-Шахид находился в доме Нур бека; мы позвали его и велели привести также и Мулла Махмуда из дома Муллы Али хана. Посидев некоторое время, мы переправились на лодке на ту сторону и заставили борцов бороться. Мы приказали Дуст Ясин Хайру бороться с другими борцами, /363б/ не схватываясь с Садиком. Это было против правил, так как сначала следовало схватиться с сильнейшим. Ясин Хайр хорошо поборолся с восемью противниками.
В час пополуденной молитвы Султан Махмуд переправился на лодке с той стороны. Он привез известие о поражении Махмуд хана, сына Султан Искандера, которого [наши] враги называют Махмуд султаном. К полуденной молитве посланный лазутчик тоже доставил сведения о поражении врагов. Между двумя молитвами пришло донесение от Тадж хана Саранг хани, согласное с рассказом лазутчика. Султан Мухаммед явился и доложил об этих обстоятельствах. Враги подошли и осадили Чунар и даже завязывали небольшие сражения. Получив верные сведения о нашем приближении, они в беспорядке отошли оттуда. Афганцы, осаждавшие Банарас, тоже беспорядочно отступили; когда они переправились через реку, две лодки пошли ко дну и несколько человек утонуло.
На следующий день мы прошли шесть курухов и остановились в Сир-Аулиа, одном из уделов Пиага. Я ехал туда на лодке. Исан Тимур султан и Тухта Буга султан, спешившись, стояли на половине дороги, чтобы повидаться со мной. Я пригласил султанов в лодку. Тухта Буга султан, видимо, наколдовал дождь, так как поднялся сильный ветер и пошел дождь. Погода стала очень хорошая. Такая погода побудила нас съесть ма'джуна. Хотя мы только накануне ели ма'джун, но в тот день опять поели его. Прибыв на стоянку, мы провели там следующий день.
Во вторник мы переправились на лодке на покрытый зеленью остров, находившийся напротив лагеря. Прогулявшись по острову, я в первый пахр вернулся к лодке. Возвращаясь верхом на коне, я незаметно оказался возле оврага. Мой конь поднялся на осыпавшийся край оврага, и земля под ним подалась. Я сейчас же соскочил и перепрыгнул на берег реки, конь тоже не провалился. Если бы я оставался на коне, то наверное провалился бы в овраг вместе со своим конем.
В этот день я переплыл реку Ганг саженками и сосчитал саженки; [оказалось], что я переплыл тридцатью саженками. Тотчас же, не отдыхая, я снова переплыл реку на ту сторону.
Я переплывал все реки, оставался один Ганг.
К вечерней молитве я достиг места слияния реки Ганга и реки Джун и, приказав подтянуть лодки к пиягскому берегу, прибыл в лагерь в один пахр и четыре гари.
В среду, после второго пахра, войско начало переходить через реку Джун. [Всего] было четыреста двадцать лодок.
В пятницу, первого числа месяца раджаба, я переправился через реку.
В понедельник, четвертого числа этого месяца, мы двинулись по берегу Джуна, направляясь в Бихар. Пройдя пять курухов, мы остановились в Лаваине. Я прибыл туда на лодке. Вплоть до этого дня воины переправлялись через Джун. Лафеты для пушек, снятые с лодок в Адампуре, было приказано снова поставить на лодки начиная от Пиага и везти на лодках.
На месте стоянки мы заставили бороться борцов. Пехлеван Лахури, лодочник, схватился с борцом Дуст Ясин Хайром; они долго боролись, Дуст с трудом повалил [противника]. Обоим была пожалована полная перемена платья.
Говорили, что впереди находится скверная болотистая река, называемая Тус[842]. Ища переправу и прокладывая дорогу, мы пробыли на этой стоянке два дня. Для коней и верблюдов нашли переправу выше. Лафеты с грузом, как говорили, нельзя было там перевезти из-за неровного и каменистого дна. Однако я приказал переправлять груженые повозки /364а/ именно в этом месте.
В четверг мы выступили оттуда. Я проплыл на лодке до места впадения реки Тус в Ганг. Там, где эти реки сливались, я вышел из лодки, сел на коня и поехал вверх по берегу реки Тус. К пополуденной молитве я прибыл в лагерь к воинам, которые переправились через реку и расположились на стоянке. В тот день мы прошли шесть курухов.
Следующий день мы провели на той же стоянке.
В субботу мы выступили и, пройдя двенадцать курухов, снова вышли на берег Ганга у Нулиба. Оттуда мы прошли еще шесть курухов и остановились в одном месте выше Кинтита, а еще через семь курухов сделали остановку в Нанапуре[843].
На этой остановке Тадж хан явился с сыновьями из Чунара и засвидетельствовал мне почтение.
В эти дни от Мухаммеда Бахши пришло донесение, что мои люди и родичи, несомненно, едут ко мне из Кабула.
В среду мы выступили с этой стоянки и я осмотрел крепость Чунар. Пройдя один курух от Чунара, мы остановились.
В дни, когда мы выходили из Пиага, у меня на теле появилась язва. На этой стоянке один румиец применил способ лечения, недавно найденный в Руме. Он вскипятил в глиняном горшке перец, истолченный в порошок, и я поставил свою язву под горячий пар. Когда пару стало меньше я обмыл язву этой горячей водой. Лечение вызвало задержку на два звездных часа.
На той же стоянке один человек говорил, что на острове возле лагеря видели льва и носорога. Утром /