364б/ мы устроили на острове облаву и привели туда слонов, но лев и носорог не показались. На краю загона мы подняли дикого буйвола.
В этот день подул сильный ветер; от песка и пыли было много беспокойств. Вернувшись к судам, я сел в лодку и прибыл в лагерь. Лагерь находился в двух курухах выше Банараса. В зарослях около Чунара, как говорили, водится много слонов. Я хотел было выехать из ставки поохотиться на слонов, когда Тадж хан принес известие, что Махмуд хан стоит у берегов реки Сон. Я созвал беков и мы посоветовались, не совершить ли внезапный набег на врага. В конце концов было решено немедленно выступить и идти длинными и долгими переходами.
Выйдя со стоянки, мы прошли девять курухов и остановились у переправы Билва. С этой стоянки восемнадцатого числа[844], в канун понедельника, мы послали Тахира в Агру; он повез предписание на получение денег, пожалованных на содержание гостей, прибывающих из Кабула.
В тот день я плыл на лодке; мы сели в лодки еще до рассвета. Достигнув впадения реки Гумти, — а это река Джунпура, — в Ганг, я немного проплыл вверх по реке Гумти и снова вернулся обратно. Хотя река была узенькая, /365а/ переправы не было. Войска, находившиеся на том берегу, переправлялись [в прошлом году] на лодках, на плотах или вплавь, на спинах коней.
Проехав один курух ниже устья реки Джунпура, я осмотрел прошлогоднюю стоянку, с которой мы пошли на Джунпур. Вниз по реке подул попутный ветер; на одной бенгальской лодке подняли парус и привязали к ней большую лодку; она пошла очень быстро. Лагерь был расположен в одном курухе выше Мадан-Банараса; когда мы достигли этой стоянки, до конца дня оставалось два гари. Лодки, следовавшие за нами без остановки и шедшие скорее других, нагнали нас к молитве перед сном.
Будучи в Чунаре, я приказал Могол беку при каждом переходе измерять прямую дорогу танапом[845]. Всякий раз, когда я садился в лодку, Лутфи бек должен был мерить расстояние по берегу. Оказалось, что по прямой дороге [мы в тот день прошли] одиннадцать курухов, а по берегу реки — восемнадцать курухов,
Следующий день мы провели на той же стоянке.
В среду мы опять плыли на лодках и остановились в одном курухе ниже Газипура.
В четверг на эту стоянку явился Махмуд хан Нухани и засвидетельствовал мне почтение.
В этот день пришли донесения от Джалал хана, сына Бихар хана Бихари, от Фарид хана, [сына] Насир хана, и Шир хан Сура, а также от Адил хан Сура и еще некоторых афганских эмиров. /365б/ Тогда же прибыло донесение также и от Абд ал-Азиза мирахура, написанное в Лахоре двадцатого числа месяца второй джумады. В день, когда писалось это донесение, в Лахор явился хиндустанец, слуга Карача, которого я послал туда из окрестностей Калпи. В донесении Абд ал-Азиза было упомянуто, что Абд ал-Азиз и назначенные с ним люди девятого числа месяца второй джумады[846] встретились в Нил-Абе с моими домочадцами. Абд ал-Азиз прошел с ними до Чин-Аба, а в Чин-Абе оставил их и, достигнув Лахора прежде прочих, прислал это донесение.
В пятницу мы снялись с лагеря. Я сел в лодку и осмотрел стоянку напротив Джауса, где мы останавливались в прошлом году, когда затмилось солнце[847] и был выдержан однодневный пост. После этого я вернулся и сел в лодку. Мухаммед Заман мирза позднее тоже приплыл туда на лодке; по настоянию Мирзы я съел ма'джун.
Лагерь был расположен на берегу реки Карманаса. Хиндустанцы будто бы тщательно избегают воды Карманаса. Благочестивые хиндустанцы не стали переправляться через реку, но сели в лодки и переплыли Ганг напротив устья Карманаса. Они твердо верят, что если человек коснется воды этой реки, все его благочестивые дела пропадут даром. Причину наименования этой реки они тоже связывают с таким ее свойством.
Сев в лодку, я проплыл намного вверх по реке Карманаса и снова возвратился обратно. После этого я переправился на северную сторону Ганга /366а/ и мы поставили лодки у берега реки. Некоторые йигиты начали забавляться, другие боролись. Кравчий Мухсин объявил, что схватится с четырьмя или пятью борцами. Схватившись с первым, он едва не был брошен, а второй, Шадман, повалил Мухсина; тот был очень пристыжен и смущен. [Настоящие] борцы тоже боролись тогда перед нами. На следующий день, в субботу, мы выступили около первого пахра, так как я послал человека высмотреть переправу через Карманаса. Я проехал верхом один курух вверх по реке Карманаса по направлению к переправе, но из-за отдаленности переправы снова вернулся и прибыл на стоянку на лодке. Лагерь разбили в одном курухе за Чауса.
В тот день я опять лечился перцем. Пар был, видимо, слишком горячий; на теле у меня вздулись пузыри и я очень страдал.
Перед лагерем была маленькая речка; чтобы устроить через нее переправу, мы провели следующий день на той же стоянке.
В канун понедельника я написал ответ на письмо Абд ал-Азиза, принесенное хиндустанским скороходом, и отослал его. В понедельник утром я сел в лодку, из-за ветра лодки тянули [на веревках]. Прибыв на стоянку напротив Баксара, /366б/ где мы надолго останавливались в прошлом году, я осмотрел эту стоянку. Чтобы высаживаться на берегу реки, мы тогда устроили ступеньки, их, кажется, было больше сорока и меньше пятидесяти. Две верхние ступеньки были еще целы; все остальные разбило водой.
Вернувшись на лодку, я поел ма'джуна. Мы причалили лодки к одному острову, выше лагеря, и заставили пехлеванов бороться. К молитве перед сном мы воротились в лагерь. В минувшем году, чтобы осмотреть теперешнюю стоянку, я переправился через Ганг, опираясь на шест, а воины плыли, кто на конях, кто на верблюдах. В тот день я ел опиум.
На следующий день, во вторник, Карим берди, Мухаммед Али, [сын] Хайдара Рикабдара и Баба шейх во главе двухсот добрых йигитов были посланы, чтобы узнать вести о противнике. Находясь на этой стоянке, я приказал бенгальскому послу донести [своему господину] о моих трех окончательных предложениях. В среду Юнус Али, который был послан к Мухаммед Заман мирзе, чтобы узнать его намерения относительно Бихара, доставил неопределенный ответ. От потомков бихарских шейхов прибыл человек с донесением и принес весть, что враги бросили Бихар и ушли оттуда.
В четверг я послал в Бихар Тарди Мухаммеда, сына Мухаммед Али Дженг-Дженга, во главе нескольких тюркских и хиндустанских эмиров и двух тысяч лучников, снабдив его милостивыми грамотами к жителям Бихара. /367а/ Ходжу Муршида Ирака я назначил диваном бихарского округа и послал его туда вместе с Тарди Мухаммедом.
В четверг Мухаммед Заман мирза, согласившись отправиться в Бихар, прислал через Шейха Зайна и Юнус Али некоторые донесения и просил назначить ему в помощь отряд воинов. Несколько йигитов отправили Мухаммед Заман мирзе в подкрепление, а других — в качестве нукеров.
В субботу, в первый день месяца ша'бана[848], мы выступили с этой стоянки, на которой пробыли три-четыре дня. В этот день я выехал на коне, осмотрел Бхуджпур и Бихиа и вернулся в лагерь.
Воины под начальством Мухаммед Али, посланные за новостями, разбили в дороге отряд нечестивых и достигли того места, где находился Султан Махмуд. У Султан Махмуда было около двух тысяч человек. Проведав о нашем дозорном отряде, он впал в расстройство, убил двух из своих слонов и снялся с лагеря; одного слона [с отрядом] оставили в дозоре. Человек двадцать наших йигитов напали на дозорных, они не могли устоять и бежали; несколько человек сбили с коней, одному отрезали голову, а двух добрых йигитов привели живыми.
На следующий день мы снялись с лагеря; я плыл в лодке. На этой стоянке Мухаммед Заман мирза перешел через реку; вследствие переправы и ухода Мухаммед Заман мирзы, мы провели на стоянке два или три дня. /365б/
Во вторник, четвертого числа[849], я пожаловал Мухаммед Заман мирзе перемену платья со своего плеча, саблю на поясе, породистого коня и зонтик и заставил его преклонить колени, принимая управление Бихаром. Из доходов с бихарского округа я отделил один крур и двадцать пять лаков в царскую казну; диваном был поставлен Муршид Ираки.
В четверг я покинул на лодке эту стоянку. [Раньше] я приказал спустить все лодки на воду и по прибытии велел привязать их в ряд, одна к другой. Их ряд оказался значительно шире реки; Хотя были собраны не все лодки, но так как в иных местах было мелко, в других — глубоко и течение было где быстрее, а где плавное, то лодки не пришлось долго вести в таком порядке. Между лодками показался гариал[850]. Какая-то рыба, испугавшись гариала, прыгнула так высоко, что упала в одну из лодок; ее поймали и принесли ко мне. По прибытии на стоянку я дал лодкам названия[851]. Большую «заслуженную» лодку, которую построили еще в Агре, до похода против Рана Санка, назвали «Асаиш». В том же году, перед выступлением войска, /368а/ Араиш хан построил лодку и поднес ее мне в подарок. Войдя в эту лодку, я приказал устроить на ней помост и дал ей название «Араиш». На лодке, которую поднес мне в подарок Хан Джал ал ад-дин, я приказал воздвигнуть помост побольше и на нем вознести еще одни подмостки. Эту лодку я назвал «Гунджаиш». Другой небольшой челнок с каюткой, который посылали по всяким делам, получил наименование «Фармаиш».
На следующий день, в пятницу, мы не выступили с лагеря, дела Мухаммед Заман мирзы были закончены; направляясь в Бихар, он отошел от нашей ставки на один-два куруха и остановился. В этот день он пришел и простился со мной.
Два лазутчика из бенгальского войска явились и сообщили, что бенгальцы под предводительством Махмуд-и Алама разбили берег реки Гандака на двадцать четыре участка и возводят насыпи. Афганцы с Султан Махмудом во главе, которые хотели переправить свои семьи и домочадцев на другой берег, не позволили это сделать и присоединили их к бенгальскому войску.