[169]. Два раза он поднимал мятеж — один раз в Ахси, другой раз — в Ташкенте. Это был лицемерный, развратный, неблагодарный и [вообще] негодный человек.
Другой был Хасан Якуб бек, человек недалекий, но веселый, расторопный и деятельный. Ему принадлежит такой стих:
Вернись, о Хума[170], так как без тебя певчего попугая
Ворон скоро унесет мои кости.
Он был смел, метко пускал стрелы, прекрасно играл чавганом[171] и /14а / хорошо прыгал при игре в чехарду. После гибели Омар шейх мирзы полновластным вельможей при моих дверях был [именно] этот [бек]. Это был темный, несдержанный человек и большой смутьян.
Другой эмир был Касим бек. Он был из племени Каучин и принадлежал к числу древних родом андиджанского войска. После Хасан бека полновластным вельможей при моих дверях стал он. До конца жизни его влияние и значение все увеличивались, не уменьшаясь.
Это был мужественный человек. Один раз при набеге на окрестности Касана он погнался за узбеками и здорово разбил их. Он рубился саблей подле Омар Шейх мирзы. В сражении при Яси-Киджите он тоже дрался хорошо. Во времена казачества, когда я решил направиться из горной страны Масча[172] к Султан Махмуд хану, Касим бек, расставшись со мной, ушел к Хусрау шаху[173]. В девятьсот десятом году[174], когда я взял в плен Хусрау шаха и осаждал в Кабуле Мукима, Касим бек снова пришел ко мне и я оказал ему такое же внимание и благоволение, как прежде. Во время набега на туркменских хазара[175] в Дара-и Хуш Касим бек, несмотря на старость, держался лучше молодых, поэтому я пожаловал ему область Бангаш. Потом, /14б/ по прибытии в Кабул, я назначил его воспитателем Хумаюна[176]. Когда я взял Замин-Давер, Касим бек перешел к милости божией.
Касим бек был [хороший] мусульманин, благочестивый и богобоязненный человек и воздерживался от сомнительной пищи. Его мнения и распоряжения были очень хороши. Он часто шутил и, хотя был неграмотный, отпускал удачные остроты.
Другой эмир был Баба Кули, [сын] Баба Али бека; он был из потомства Шейх Али бахадура. После смерти Шейх Мазид бека его сделали моим воспитателем. Когда Султан Ахмед мирза повел войско на Андиджан, [Баба Кули] пришел к Султан Ахмед мирзе и отдал [ему] Ура-Тепа. После [смерти] Султан Махмуд мирзы Баба Кули бежал из Самарканда и направился [ко мне]; из Ура-Тепа вышел Султан Али мирза, сразился с ним, победил его и убил. Управление и снаряжение были при нем хороши, он отлично содержал своих нукеров. [Баба Кули] не молился, не соблюдал постов и был человек жестокий, подобный неверному.
Еще один был Али Дуст Тагай[177], из беков тумана Сагаричи, родич матери моей матери, Исаи Даулат биким. Я оказывал ему большие милости, чем [те, которыми он пользовался] во времена Омар Шейх мирзы. Говорили, что из его рук выйдет дело, но за те несколько лет, что он был при мне, он не сделал ни одного дела, /15а/о котором стоило бы говорить. Служа Султан Абу Са'ид мирзе, он притязал на умение вызывать дождь посредством камня «яда[178]». Это был сокольничий, человек с негодными свойствами и повадками, скряга, смутьян, тупица, лицемер, самодовольный, грубый, жестокосердый.
Другой был Ваис Лагари[179], самаркандец, из племени Тугчи. В последнее время жизни Омар, Шейх мирзы он был очень близок к нему. В пору казачества [Ваис Лагари] находился при нем. Его мнения и распоряжения были очень хороши, [но] он был несколько склонен к смутам.
Другой был Мир Гияс Тагай, младший брат Али Дуста. При дворе Султан Абу Са'ид мирзы никто из могольских мирз не стоял впереди него; четырехугольная печать Султан Абу Са'ид мирзы находилась у Мир Гияс Тагая. В последнее время жизни Омар Шейх мирзы Мир Гияс Тагай был к нему очень близок. Он водил дружбу с Ваис Лагари. С того времени, как Касан отдали Султан Махмуд хану, и до конца своей жизни он состоял у хана, причем хан очень о нем заботился. Это был хохотун и шутник; в отношении разврата он не знал страха.
Другой эмир был Али Дервиш. Он был хорасанец и служил при Султан Абу Са'ид в отряде хорасанских юношей. Когда Хорасан и Самарканд попали под власть /15б/ Султан Абу Са'ид мирзы, он создал два особых отряда из годных к военному делу молодых людей обеих этих столиц, которые называли «отрядом хорасанских молодцов» и «отрядом самаркандских молодцов». При моем дворе Али Дервиш держал себя хорошо.
Это был мужественный человек, он отлично писал почерком насталик. Речи Али Дервиша были льстивы, в природе его преобладала низость.
Другой был Камбар Али, могол, из конюших. Его отец, придя в область Ферганы, некоторое время занимался ремеслом скорняка, поэтому [Камбар Али] называли Камбар Али-и Саллах.
Он исправлял должность подавателя рукомойника при Юнус хане, потом стал беком; у меня он пользовался большим благоволением. Собираясь на дело, он проявлял великое рвение, но, дойдя до дела, был трусоват. Он был болтун и говорил без толку; установлено, что тот, кто говорит много, говорит без толку. Нетерпеливый и скудоумный он был человек.
Когда с Омар Шейх мирзой случилось то проишествие, я был в Андиджане, в Чар-баге[180]. Во вторник пятого числа месяца рамазана[181] весть об этом пришла в Андиджан. Я поспешно сел на коня и с теми слугами и нукерами, что были при мне, направился в крепость. Когда я подъехал к воротам мирзы, Ширим Тагай, схватив моего коня под уздцы, двинулся в сторону Намазгаха[182]. Ему пришло на ум, что Султан Ахмед мирза — великий /16а/ государь, и если он явится с многочисленным войском, то беки обязательно отдадут ему и меня, и область Ферганы. Поэтому меня следует отвезти в Узгенд[183], к подножию гор. Если область и отдадут, то я, во всяком случае, не попаду в руки врагов и отправлюсь к моим дядям — Алача хану или Султан Махмуд хану.
Когда Ходжа Маулана-и Кази[184], сын Султан Ахмеда Кази и потомок Шейха Бурхан ад-дина Клича, со стороны матери (он возводил свой род к Султан Илеку Маза; члены этого семейства оказались в области [Ферганы] прибежищем для всех и как бы наставниками в исламе, и упоминание о них будет еще неоднократно повторяться) и беки, находившиеся в крепости, получили известие об этом, они послали [к нам] Ходжа Мухаммед Дарзи, который был старым слугой Омар Шейх мирзы и воспитателем одной из его дочерей. Тот устранил эти опасения из сердца беков и, когда я приблизился к Намазгаху, взял меня и повернул обратно. Я въехал в арк и спешился. Ходжа Маулана-и Кази и беки, явившись ко мне и достигнув единства в речах и советах, приступили к укреплению и приведению в порядок башен и валов крепости. Хасан Якуб, Касим Каучин и некоторые другие беки, которые отправились вперед, в сторону Маргинана и окрестных мест, через день или два прибыли, и, вступив ко мне на службу, согласно и единодушно, с усердием /16б/ и рвением занялись защитой крепости.
Султан Ахмед мирза, взяв Ура-Тепа, Ходженд и Маргинан, пришел и стал в Куба[185], в четырех йигачах от Андиджана. В это время один из андиджанских вельмож по имени Дервиш Гау за произнесение неподобающих слов подвергся казни. После такой расправы весь народ смирился.
Ходжу [Маулана-и] Кази и Узун Хасана, брата Ходжа Хусейна, я отправил [к Султан Ахмед мирзе] в качестве послов с таким предложением: «В эту область должно поставить кого-нибудь из ваших слуг. Я вам и слуга, и сын; если бы эту службу поручили мне, то было бы найдено лучшее и легчайшее решение».
Султан Ахмед мирза был человек немногословный, скромный и мягкий; никакое его слово, соглашение или дело не имело силы без беков. Беки не вняли моим словам и, дав грубый ответ, двинулись вперед. Однако Аллах всевышний, который по своему совершенному могуществу всегда устраивал всякое мое дело, как подобает и следует, не обязывал меня благодарностью его тварям, тогда тоже явил несколько дел, из-за которых враги стали тяготиться этим походом. Они даже раскаивались в своем выступлении и вернулись назад без удачи.
Прежде всего, в Куба есть болотистая река, которую нельзя перейти иначе, как по мосту. Когда пришло большое войско /17а/и люди столпились на мосту, много коней и верблюдов погибло, свалившись в реку. Тремя-четырьмя годами раньше воины Султан Ахмед мирзы потерпели такое же поражение у переправы через реку Чир. Это событие о нем напомнило, и воинов охватил страх.
Еще: в это время на коней напал такой мор, что они валились и издыхали целыми косяками.
Еще: враги нашли наших воинов и поданных вполне единодушными и согласными, и те не прекращали усилий, пока был у них в теле дух и сила.
По этим причинам враги, будучи в одном иигаче от Андижана, поневоле прислали к нам Дервиш Мухаммед тархана[186]. Из крепости вышел Хасан Якуб; возле Намазгаха послы свиделись, заключили нечто вроде мира и воротились.
Вдоль северного берега реки Ходженда, [как уже сказано], шел султан Махмуд хан. Он пришел и осадил Ахси. Джехангир мирза был там. Из беков в Ахси находились Али Дервиш бек, Мирза Кули кукельташ, Мухаммед Бакир бек и Шейх Абд Аллах ишик-ага; Ваис Лагари и Мир Гияс Тагай [сначала] тоже были там. Опасаясь беков, они ушли в Касан — область, [управлявшуюся] Ваис Лагари. Ваис Лагари был воспитателем Насир мирзы, по этой причине Насир мирза и находился в Касане. Когда Султан Махмуд хан достиг окрестностей Ахси, эти беки предались Хану /