, река Джун так поднялась, что вода совершенно залила остров. Я поставил шатер на другом острове, в одном выстреле из лука ниже по реке и расположился там.
В понедельник от ушедших вперед султанов и беков явился Джалал Ташкенди. Проведав о приближении этого отряда, Шейх Баязид и Бибан бежали в удел Махуба. /380а/
Так как пришло время дождей, а войско уже пять или шесть месяцев находилось в походе, и кони и другие животные утомились, то я приказал ушедшим вперед султанам и бекам оставаться на месте, пока из Агры и окрестностей не придут свежие отряды.
В тот день, во время пополуденной молитвы, я дал разрешение удалиться Баки шигаулу и войскам из Ауда. Мусе, сыну Ма'руфа Фармули, который, когда войско переправилось через реку Сару, вернулся и засвидетельствовал мне почтение, я пожаловал удел с доходами в тридцать лаков в Амраха, подарил платье со своего плеча и оседланного коня и отпустил в Амраха.
Успокоившись относительно положения дел в этих краях, мы в канун вторника, через один гари после третьего паса, спешно выступили в Агру. На следующий день, пройдя шестнадцать курухов пути, мы около полудня остановились в уделе Баладар, зависящем от Калпи. Задав коням ячменя, мы выступили в час вечерней молитвы. В эту ночь мы прошли тринадцать курухов и к концу третьего паса стали лагерем у могилы Бахадур хана Сирвани в уделе Сугандпур, в Калпи. Мы поспали там и выступили после утренней молитвы; пройдя шестнадцать курухов, мы в полдень достигли Атавы. Махди ходжа прибыл нам навстречу. После первого вечернего паса мы вышли оттуда и, немного поспав по дороге, пришли в Фатхпур в Рапари, пройдя шестнадцать курухов. /380б/
На следующий день в час полуденной молитвы мы снова выступили из Фатхпура и, пройдя семнадцать курухов пути, во время второго ночного паса пришли в сад Хашт-Бихишт в Агре.
В пятницу утром Мухаммед Бахши и еще кое-кто пришли засвидетельствовать свое почтение. Около полуденной молитвы я переправился через Джун и выразил почтение Ходже Абд ал-Хакку. После этого я поехал в крепость и повидался с госпожами, моими тетками. Один огородник из Балха, которого я поставил, чтобы сажать дыни, вырастил несколько дынь и теперь принес их мне. Очень хорошие оказались дыни.
Я посадил в саду Хашт-Бихишт несколько кустов винограда. Они тоже дали хороший виноград. Шейх Гуран также прислал мне корзину винограда; неплохой был виноград, В общем, я был очень доволен, что в Хиндустане оказались такие дыни и виноград.
В ночь на воскресенье после второго паса, прибыла Махим. Мы отправились к войску десятого числа месяца первой джумады[863]. По странному совпадению обстоятельств Махим покинула Кабул в этот самый день. В четверг, в первый день месяца зу-л-ка'да[864], когда диван заседал в помещении Большого дивана, мне принесли подношения от Хумаюна и Махим. В этот день мы послали в Кабул за дынями, виноградом и плодами одного из нукеров Магфура дивана, наняв сто пятьдесят носильщиков. /381а/
В субботу, третьего числа[865], Хинду бек, который прибыл из Кабула как сопровождающий и был послан в Самбал вследствие смерти Али Юсуфа, явился засвидетельствовать мне свое почтение. Хусам ад-дин Али, [сын] Халифы, тоже явился в этот день из Алвара и засвидетельствовал мне почтение.
На следующий день, в воскресенье, прибыл Абд Аллах, посланный из Тир-Мухани в Самбал по случаю смерти Али Юсуфа.
От людей, прибывших из Кабула, мы услышали, что Шейх Шариф Карабаги по наущению Абд ал-Азиза [мирахура] или вследствие расположения к нему, приписал нам несодеянные жестокости и несуществующие нововведения и сочинил прошения, под которыми силой заставил лахорских имамов подписать свои имена; списки этих прошений он разослал по городам, надеясь вызвать смуту. Абд ал-Азиз, ослушавшись нескольких приказов, совершал также всякие неподобающие поступки и говорил несоответствующие слова.
По этой причине в воскресенье, одиннадцатого числа[866], мы послали Камбар Али Аргуна с приказом схватить и доставить к нам во дворец Шейха Шарифа, лахорских имамов с их приспешниками и Абд ал-Азиза.
В четверг, пятнадцатого[867], из Тиджары прибыл Чин Тимур султан и засвидетельствовал свое почтение. В этот день Пехлеван Садик и знаменитый борец из Ауда /381б/ боролись. Садик лишь с трудом и повалил противника, ему пришлось здорово с ним повозиться.
В понедельник, девятнадцатого числа[868], я пожаловал послу кизилбашей Мураду Курчи кинжал на поясе, украшенном драгоценными камнями, облачил его в подобающую одежду и отпустил, подарив ему также два лака тенег.
В эти дни Сейид Мешхеди прибыл из Гвалиара и доложил, что Рахимдад подстрекает к мятежу. Мы послали к Рахимдаду Шах Мухаммед Мухрдара, нукера Халифы, причем ему было написано много увещательных слов. [Шах Мухаммед] поехал и через несколько дней привел с собой сына Рахимдада; хотя сын его и прибыл, однако сам Рахимдад не имел намерения явиться. Чтобы рассеять его опасения, я во вторник, пятого зу-л-хиджже, послал в Гвалиар Нур бека. Через несколько дней Нур бек возвратился и доложил мне о пожеланиях Рахимдада. Когда я собирался послать ему указы, какие он хотел, прибыл один нукер Рахимдада и доложил: «Рахимдад послал меня, чтобы помочь бежать его сыну; он и не думает приезжать сюда».
По прибытии этого известия я хотел тотчас же идти на Гвалиар, но Халифа доложил: «Я еще раз пошлю Рахимдаду увещательные письма, может быть, он согласится на примирение». По этому делу был послан Шихаб ад-дин Хусрау.
В четверг, седьмого числа[869] упомянутого месяца, /382а/ из Атавы прибыл Махди ходжа. В день праздника я пожаловал Хинду беку перемену платья со своего плеча, меч на поясе, украшенном драгоценными камнями, и кровного коня. Хасан Али, который известен среди туркмен под именем Джагатая, получил перемену платья, пояс, украшенный драгоценными камнями, и удел, [дающий доход] в семь лаков[870]...