тря на горячку, я проделал путь в тринадцать-четырнадцать йигачей, испытывая сильные страдания и тяготы.
Несколько дней спустя мы отправили вперед Ибрахима Сару, Вакса Лагари и Ширим Тагая с приближенными, беками и йигитами, [дав им приказание] пойти и либо уговорами, либо силой завладеть крепостями Яр-Яйлака. В то время /59б/ Яр-Яйлак был под началом Сейид Юсуф бека. Когда я ушел из Самарканда, [Сейид Юсуф] остался там; Султан Али мирза тоже оказывал ему, внимание. Сейид Юсуф бек послал править и властвовать в крепость Яр-Яйлака сына своего младшего брата. Ахмед Юсуф, который теперь состоит правителем Сиалкота, находился в этих крепостях. Наши беки и йигиты отправились и [воевали] всю зиму; некоторые крепости они взяли миром, другие захватили силой, с боем, а иными завладели хитростью и обманом и стали там хозяевами. В тех областях из-за моголов и узбеков нет ни одной деревни, в которой не было бы укрепления. В это время из-за нас напали под подозрение Сейид Юсуф бек и сын его брата, и их отправили в Хорасан.
Вся та зима прошла в таких схватках и стычках. По весне для заключения мира прислали Ходжу Яхью, а сам [Султан Али мирза], подстрекаемый воинами, пришел в окрестности Шираза и Кабула. Нашего войска было больше двухсот и меньше трехсот человек. Со всех сторон [нас окружили] сильные враги. Когда я бродил вокруг Андиджана, судьба не оказала мне никакой поддержки, когда я протянул руку Самарканду, тоже не вышло никакого дела. По необходимости приходилось заключить нечто вроде мира и возвращаться из Пешагира /60а/ [в Ходженд].
Ходженд, [как уже сказано],— незначительное место, там с трудом может прокормиться один бек. Почти полтора года мы находились там с семьей и домочадцами. Тамошние мусульмане в то время тоже по мере возможности несли расходы [по нашему содержанию] и оказывали услуги без упущений. С каким же лицом я опять пойду в Ходженд, да и что станет человек делать, придя в Ходженд?
Где место, куда пойти,
Где приют чтобы там остаться?
Наконец, после всех колебаний и сомнений мы направились на летовки к югу от Ура-Тепа. Несколько дней мы провели в тех местах смятенные, не зная, что делать, идти или стоять. Однажды, когда мы находились там, Ходжа Абу-л-Макарим, который, как и мы, покинул родину и скитался, пришел меня повидать. Когда я спросил и осведомился у него, идти нам или стоять, что делать, чего не делать, он был взволнован и тронут нашим положением и ушел, прочитав фатиху; на меня это тоже произвело большое впечатление и я растрогался.
В тот же день в час послеполуденной молитвы на краю долины появился какой-то всадник. Это оказался один из нукеров Али Дуст Тагая по имени Юлчук. Али Дуст Тагай прислал его с таким сообщением; «Хотя я совершил великие проступки, однако надеюсь, что, оказав милость и простив мои прегрешения, /60б/ вы направитесь к нам. Я передам вам Маргинан и проявлю такую покорность и готовность служить, что моя вина растает и завеса, [отделяющая меня от вас], поднимется».
Едва пришла эта весть, заставшая меня в таком смятении и растерянности, как я, нисколько не задумываясь и не задерживаясь, в тот самый час, когда солнце начало садиться, быстрым ходом направился в Маргинан. Между тем местом, где мы находились, и Маргинаном будет примерно двадцать четыре-двадцать пять йигачей. Всю ночь пока не взошла заря, и все утро до полуденной молитвы мы шли, нигде не останавливаясь. В час полуденной молитвы мы стали лагерем в одном из селений Ходженда, называемом Тангаб. Дав коням остынуть, и покормив их, мы, когда били полночную зарю, вышли из Тангаба. Пройдя всю ночь до утра и весь день до заката солнца и еще одну ночь, мы перед рассветом находились в одном йигаче от Маргинан, а Ваис бек и еще кое-кто, почувствовав сомнение, доложили мне: «Али Дуст — человек, совершивший всякие дурные дела. Между нами ни раз, ни два не ходили люди, не было ни переговоров, ни условия, ни соглашения. На что же мы рассчитывали, идя вперед?»
Действительно, для их сомнений было основание. Остановившись на некоторое время, мы посоветовались. В конце концов порешили на том, что хотя для таких сомнений и есть повод, но /61а/ [сомневаться] следовало раньше. Трое суток, не отдыхая и не останавливаясь, мы шли вперед и проделали путь в двадцать четыре-двадцать пять йигачей, так что ни у коней не осталось силы, ни у людей. Как же мы можем вернуться отсюда, а если бы и вернулись, то куда мы пойдем? Раз уж мы столько прошли, надо идти дальше. Ничего не будет без божьей воли.
Сговорившись на этом и уповая на [Аллаха], мы тронулись. В предрассветный час мы подошли к воротам крепости Маргинана. Али Дуст Тагай, стоя за воротами и не отпирая их, попросил о договоре. Когда заключили условие и договор, он отпер ворота и, стоя в воротах, выразил мне почтение. Повидавшись с Али Дустом, я расположился внутри крепости, в одном подходящем дворе. Со мной было людей знатных и простых двести сорок человек.
Узун Хасан и Султан Ахмед Танбал чинили над жителями этой области много жестокостей и плохо с ними обращались; все население области желало моего прихода.
Спустя два-три дня после прибытия в Маргинан я отдал под начальство Касим бека более сотни воинов из числа пешагирцев, моих новых нукеров и нукеров Али Дуст бека и послал его к горцам, живущим к югу от Андиджана /61б/ ашпарцам, турукшарам, чогракам и вообще в те места, чтобы Касим бек уговорами или силой привел ко мне этих людей. Ибрахим Сару, Ваис Лагари, Сиди Кара и с ними около сотни воинов были посланы в сторону Ахси, чтобы они перешли реку Ходженд и любым способом привлекли на мою сторону жителей крепостей и горцев.
Через несколько дней Узун Хасан и Султан Ахмед Танбал, взяв с собой Джехангир мирзу, собрали наличных воинов и моголов, призвали в войска жителей Андиджана и Ахси, обязанных идти на войну, и стали лагерем в деревне Сабан, в одном шери к востоку от Маргинана, намереваясь осаждать Маргинан. День или два спустя, построившись и вооружившись, они подошли к предместьям Маргинана.
Хотя под начальством Касим бека, Ибрахим Сару и Ваис Лагари были посланы люди в двух направлениях и со мной оставались считанные бойцы, но наличные йигиты построились, вышли и не пустили врагов дальше предместий. В этот день Халил Чухра дастарпеч[283] хорошо повоевал и его руки дошли до дела. [Враги] не могли ничего предпринять; они дважды /62а/ делали попытки, но так и не подошли близко к крепости.
Когда Касим бек отправился в горы к югу от Андиджана, ашпарцы, турукшары, чограки и все кочевые и оседлые жители гор и равнин в тех местах покорились мне. Воины [врага] также стали убегать к нам по одному, по двое. Отрядам под начальством Ибрахим Сару и Ваис Лагари, которые переправились через реку на Ахсийскую сторону, сдалась крепость Пап и еще одна-две крепости. Узун Хасан и Танбал были люди жестокие, развратные, подобные нечестивцам; крестьяне и [вообще] все жители области очень из-за них страдали. Один из знатных людей Ахси — Хасан Дикча со своими людьми подговорил еще шайку ахсийских бродяг и бездельников, поднял чернь, расколотил людей, находившихся во внешних укреплениях, и загнал их в арк. Потом они призвали людей, находившихся под начальством Ибрахим Сару, Ваис Лагари и Сиди Кара, и ввели их во внешние укрепления Ахси.
Султан Махмуд хан назначил нам в помощь Банда Али, сына Хайдар кукельташа, и Хаджи Гази Мангита[284], который в это время бежал от Шейбани хана и пришел к Хану, а также [воинов] тумана Барин с их беками. В это время они [как раз] пришли. Когда весть об этом достигла Узун Хасана, он, потеряв мужество, послал в арк Ахси на помощь своих любимых /62б/ нукеров и отборных йигитов. На заре они подошли к берегу реки. Наши воины и воины моголов, узнав об этом, подготовили к переправе через реку отряд людей на расседланных конях.
[Люди Узун Хасана], пришедшие на помощь, второпях не подтянув лодку [достаточно] вверх, пустили [по течению], ее [снесло] от места переправы [вниз]. Они не смогли переправиться к крепости и поплыли вниз. Наши и могольские воины, расседлав лошадей, стали с обеих сторон бросаться в воду, люди в лодке, [перепуганные] совершенно, не могли защищаться. Карлугач Бахши, могол, преследуя их, схватил одного из сыновей беков за руку и зарубил его. А что пользы? Дело зашло дальше этого. Его поступок стал причиной смерти большинства бойцов, находившихся в лодке. В одну минуту всех, кто был на реке, вытащили на берег и [почти] поголовно истребили. Из уважаемых вельмож Узун Хасана там были: Карлугач Бахши, Халил Дивана, Кази Гулам. Из них Кази Гулам сумел спастись, утверждая, что он [будто бы] раб, и был освобожден. Еще из уважаемых йигитов там был Сейид Али, который теперь при мне и пользуется почетом, а также Хайдар Кули и Кулике Кашгари. Из семидесяти-восьмидесяти добрых йигитов, кроме пяти-шести перечисленных, не спасся никто. /63а/
Услышав вести об этом, враги не могли больше оставаться в окрестностях Маргинана и в беспорядке ушли в сторону Андиджана. В Андиджане они оставили Насир бека, мужа старшей сестры Узун Хасана. Если Насир бек и не был вторым после Узун Хасана, то уже третьим-то он был, что и говорить. Это был опытный человек, мужество у него тоже было.
Узнав все обстоятельства и удостоверившись в неосновательности дела этих людей, Насир бек запер крепость Андиджана и послал ко мне человека. Когда те люди достигли Андиджана и увидели, что крепость заперта, они не смогли сговориться и впали в расстройство. Узун Хасан потянулся в Ахси, к своей семье, Султан Ахмед Танбал ушел в свою область, в Ош. Некоторые приближенные и йигиты Джехангир мирзы, забрав его у Узун Хасана, бежали и присоединились к Ахмед Танбалу, который еще не дошел до Оша.
Весть о том, что крепость Андиджан заперта, дошла до меня. Нигде не задерживаясь, я выступил из Маргинана на восходе солнца, а когда вернулась ночь, я прибыл в Андиджан. Повидавшись с Насир беком и его сыновьями — Дуст беком и Мариам беком — и осведомившись об их здоровье, я обнадежил и возвеличил их своей милостью и заботой. Отцовские владения, которые почти два года назад /