Выше, в долинах, попадаются обезьяны; ниже, в сторону Хиндустана, также водятся обезьяны, но выше этих долин их нет. Жители тех мест раньше разводили свиней, но в наше время бросили это.
Еще один туман — Кунар и Нургил. Этот туман лежит несколько в стороне от Ламганата, среди земель кафиров, и является пограничной областью. Хотя по величине он равен ламганатским туманам, но из-за такого местоположения подать с него невелика, /134а/ [жители] платят меньше. Река Чаган-Сарай, пройдя с северо-востока через Кафиристан, протекает по этой области, сливается с рекой Баран в булуке Кама и течет на восток. Нургил лежит к западу от этой реки, Кунар — к востоку. Мир Сейид Али Хамадани[347] — помилуй его Аллах, — странствуя по этим местам, перешел в другой мир в одном шери выше Кунара. Ученики переносили его прах оттуда в Хутталан. На месте, где он умер, теперь стоит мазар. В девятьсот двадцать пятом году[348], когда я пришел и взял Чаган-Сарай, я совершил поклонения этому мазару. Там много апельсинов, лимонов и кориандра. Из Кафиристана привозят туда крепкие вина.
Жители этих мест рассказывают удивительную вещь, она кажется невозможной, но этот рассказ подтверждается всеми. Нижняя часть тумана [Нургил] называется Малата-Кунди; области, лежащие еще ниже, принадлежат к Дара-и Нуру и Атару. Выше Малата-Кунди во всей горной стране, то есть в Кунаре и Нургиле, в Баджауре, Саваде и в окрестных землях, распространен такой обычай: когда умирает женщина, ее кладут на носилки и поднимают их за четыре конца. Если умершая не совершала дурных дел, она заставляет держащих носилки невольно покачнуться и так толкает их, что даже если они, сделав усилие, удержатся на ногах, умершая падает с носилок. Если же она делала дурные дела, то труп остается неподвижным. Я слышал это не только от тех людей, жители Баджаура, Савада и всей той горной области согласно рассказывали такую историю. /134б/ Хайдар Али, Баджаури, который был султаном Баджаура, очень хорошо управлял этой областью. Когда умерла его мать, он не плакал, не принимал соболезнования и не наматывал черного тюрбана и [только] сказал: «Идите и положите ее на носилки; если она не пошевелится, я должен ее сжечь». Умершую положили на носилки, и она сделала обычные движения. Услышав об этом, ее сын тотчас же намотал черный тюрбан и справил обряд оплакивания.
Еще один булук — Чаган-Сарай. Там всего одно селение, это небольшая местность. Чаган-Сарай — как бы вход в Кафиристан. Жители его вследствие смешения с кафирами, хотя и мусульмане, исполняют обычаи нечестивых. Большая река, называемая рекой Чаган-Сарай, течет с северо-востока от Чаган-Сарая, из-за Баджаура. С запада, из земли кафиров, называемой Пич, притекает еще одна река поменьше и вливается в Чаган-Сарай. В Чаган-Сарае есть желтоватое крепкое вино, оно не выдерживает никакого сравнения с вином из Дара-и Нура. В самом Чаган-Сарае нет ни винограда; ни садов; виноград привозят из земель кафиров, лежащих выше по реке, и из земли Пич. Когда я брал Чаган-Сарай, кафиры из Пича помогали его жителям. Вино там было в таком ходу, что у каждого кафира висел на шее бурдюк с вином. Они пили вино вместо воды.
Хотя Кама не отдельная местность и принадлежит к Нингнахару, но эту местность тоже называют булуком.
Еще один /135а/ туман — Ниджрау. Он находится в горах северо-восточнее Кабула. Горы позади Ниджрау сплошь населены кафирами. Это глухая, уединенная местность. Винограда и плодов там много, вина тоже немало, но только его кипятят. Зимой там откармливают много кур. Жители Ниджрау — винопийцы, безмолитвенники, не знают страха [перед грехом] и подобны язычникам. У них в горах много сосны, пинии, дуба и мастикового дерева. Сосна, пиния и дуб растут и ниже Ниджрау, но выше их совершенно нет; это деревья хиндустанские.
У жителей этой горной страны все светильники — из пинии; она горит, как свеча. Это весьма удивительно.
В горах Ниджрау водятся летающие лисицы[349]. Летающая лисица — животное больше кошки; между передними и между задними ногами у нее перепонка вроде крыла летучей мыши; [этих лисиц] постоянно приносили ко мне. Говорят, они слетают вниз, с дерева на дерево, на расстояние полета стрелы. Я сам не видел, как они летают; мы посадили одну лисицу на дерево, и она быстро вскарабкалась наверх; когда ее согнали, она расправила крылья и, как бы паря, спустилась вниз без вреда для себя.
В этих краях есть также птица луче[350], эту птицу называют еще «бука-ламун». От головы до хвоста она пяти-шести разных цветов и переливается, как шея у голубя, а величиной она будет с горную куропатку. По-видимому, это хиндустанская куропатка. Жители этой страны рассказывают удивительную вещь: когда приходит зима, эти птицы спускаются к подножию гор. Если в полете /135б/ они пролетают над виноградником, то совершенно не могут лететь дальше, и их ловят. В Ниджрау есть еще мышь, которую называют мускусной мышью. От нее, говорят, идет запах мускуса; я ее не видывал.
Еще один туман — Панджхир. Панджхир лежит вдоль дороги, очень близко к Кафиристану. Путь разбойников кафиров проходит через Панджхир и вследствие близости его к Кафиристану с него тоже берут [налог] меньше. Когда я в последний раз пришел и завоевал Хиндустан, кафиры вторглись в Панджхир, убили там много людей и произвели большие опустошения.
Еще один туман — Гур-Банд. В тех землях горный перевал называют «банд». В сторону Гура идут через перевал; вероятно, по этой причине и говорят: «Гур-Банд». Верховья долины захватили в Гур-Банде хазарейцы. Есть там несколько деревень, это место малодоходное. Говорят, что в горах Гур-Банда попадаются серебряные рудники и залежи ляпис-лазури.
На склонах горы встречаются деревни: повыше — Мита-Кача и Парван, а внизу — Дур-Нама, [всего] двенадцать или тринадцать деревень. В этих деревнях много плодов, вина там крепче всех других.
Так как все названные деревни расположены на склонах гор и в горах, то хотя подати и вносятся, но в этом отношении они дают немного.
Ниже деревень, между горами и рекой Баран, лежат две полосы ровной степи. Одну называют Курра-и Тазиан, другую — Дашт-и Шейх. Весною поля, засеянные просом, там /136а/ очень красивы, аймаки и тюрки приходят туда весной. На склонах гор тогда много разноцветных тюльпанов всякого сорта. Как-то раз я велел их сосчитать; оказалось тридцать два или тридцать три сорта необыкновенных тюльпанов. Там есть один сорт тюльпанов, от которого идет легкий запах красной розы; мы называли его «тюльпан с запахом розы». Он растет в Дашт-и Шейхе только на одном участке земли, в других местах его нет. На склонах этих гор, ниже Парвана, попадается тюльпан-столистник. Он тоже растет на одном участке земли при выходе из ущелья Гур-Банд.
Между этими двумя равнинами стоит гора поменьше. На этой горе тянется гряда песку с вершины до подножья, Ходжа Риг-и Раван называется. Говорят, что летом с этих песков доносятся звуки литавр и барабанов.
Есть там еще деревни, зависящие от Кабула. Юго-западнее Кабула стоит большая снеговая гора; снега на ней хватает до нового снега; редкий год снег не долежит до снега. Когда в кабульских ледниках кончается лед, то привозят снег с этой горы, готовят ледяную воду и пьют. От Кабула до горы будет три шери.
Гора Бамиана и эта гора — неприступные горы. [Реки] Харманда, Синга, Дугабе, Кундуза и Балх-А текут с этих гор; говорят, что за один день можно напиться из всех четырех рек.
Большинство упомянутых деревень находится на склонах этой горы. В садах там много винограда, всякого рода плодов тоже немало. Среди этих деревень нет ни одной лучше Исталифа и Астаргача. Улуг бек мирза, говорят, называл эти последние две деревни /136б/ Хорасаном и Самаркандом.
Пагман тоже входит в число этих селений. Хотя виноград и плоды Пагмана не таковы, как в других селениях, но воздух его вне всякого сравнения. Горы Пагмана — снеговые горы. Неизвестно, во многих ли местах есть селения, подобные Исталифу. Через Пагман протекает большая река, по обеим сторонам реки тянутся сады; там есть зеленые приятные садики. Вода в ней холодная, так что нет нужды охлаждать ее льдом, и большей частью чистая.
В этом селении есть сад, называемый Баг-и Калан, который Улуг бек мирза силой отнял у его хозяина. Я уплатил владельцам стоимость этого сада и приобрел его. Перед садом растут большие чинары; под чинарами тянется зеленая, приятная, тенистая лужайка. Посреди сада постоянно течет ручей, достаточный для одной мельницы, на берегах этого арыка растут чинары и другие деревья. Я приказал его выровнять и выпрямить; очень хорошее получилось место.
Ниже этих селений, на курух или полтора куруха выше степи, по склонам горы струится источник. Ходжа Се-Яран называется. У этого источника и вокруг него растут деревья трех пород. Над источником высятся густые чинары, получается приятная тень; по обоим берегам, у подножья горы, на холмах растут высокие дубы; /137а/ кроме этих двух участков, где есть дубовые рощи, в горах к западу от Кабула совсем нет дубов. А перед источником на краю этих рощ, аргувана[351] больше нигде нет. Говорят, что эти три породы дерева — чудо трех святых; причину названия Се-Яран[352] видят именно в этом. Я приказал обложить этот источник камнем и облицевать его берега алебастром и цементом на площади десять на десять [кари]. С четырех сторон над источником возникла ровная, правильная площадка, выходящая к роще аргувана, когда цветы аргувана распускаются, то неизвестно, есть ли другое такое [красивое] место в мире. Желтого аргувана там тоже много: желтый аргуван распускается на склонах гор одновременно с красным.