224а/ установить с жителями гор добрые отношения, и я издал приказ: «Никто не смеет захватывать или портить стада и отары окрестных жителей — даже кончика нитки или обломка иголки [нельзя у них отбирать] ».
Утром мы вышли в поход и к полудню пришли в Калда-Кахар и остановились там. Вокруг было много зеленеющих полей. Калда-Кахар оказался прекрасной местностью. В десяти курухах от Бхиры, среди гор Джуд, лежит равнина, на этой равнине есть большое озеро, дождевые воды стекают с окрестных гор и образуют это озеро. Вокруг, почти на три куруха к северу, тянется красивая долина; на западе по склону горы протекает ручей. Вода этого ручья изливается с возвышенностей, вздымающихся над озером.
Так как место было подходящее, то я устроил там сад, который назвал Баг-и Сафа. Это очень хорошее и приятное место, с прекрасным воздухом, как будет подробнее сказано впоследствии.
Из Калда-Кахара мы вышли на заре. На вершине перевала Хамтату жители различных мест поднесли скромные подарки и изъявили желание мне служить. Присоединив и этих людей к отряду Абд ар-Рахима шигаула[469], я послал их в Бхиру. [Абд ар-Рахим] должен был задобрить жителей Бхиры и сказать им: «Эти земли издревле были подвластны тюрку. Смотрите, пусть страх и тревога не найдет путь в ваши сердца, чтобы народ не разорился. Ведь мы находимся близко от этой земли и народа, так что грабежи и хищения не будут допущены».
Около полудня мы разбили лагерь у подножия перевала. /224б/ Семь-восемь человек под начальством Курбана Чархи и Абд ал-Малика Хасти послали вперед за вестями. Один из выехавших вперед, Мир Мухаммед Махди ходжа, привел человека.
Тем временем, несколько знатных афганцев явились с подарками и выразили желание мне служить. Я присоединил их к людям Лангар хана и послал к жителям Бхиры, чтобы снискать их расположение. Миновав перевал, мы вышли из зарослей и, построив правый фланг, левый фланг и центр, направились в сторону Бхиры. Когда мы приблизились к Бхире, Див Хинду и сын Сикту — нукеры Али хана, сына Даулат хана Юсуфзаи, прибыли со знатными людьми Бхиры и, приведя в подарок коня, изъявили желание мне служить. После полуденной молитвы, чтобы не причинять ущерба и затруднения жителям Бхиры, мы разбили лагерь на поляне к востоку от Бхиры, у берега реки Бехат.
С тех пор как Тимур бек вступил в Хиндустан и вышел оттуда, многие области: Бхира, Хуш-Аб, Чин-Аб и Чиниут находились во власти сыновей Тимур бека и приближенных и приспешников сыновей Тимур бека. Султан Мас'уд мирза, внук Шахрух мирзы и сын Суюргатмыш мирзы; был в оные времена властителем и правителем Кабула и Забула, почему его и называли Султан Мас'уд Кабули.
Сыновья одного из любимцев Султан Мас'уда — Мир Али бека, Баба-и Кабули, Дариа хан /225а/ и Апак хан — потом его называли Гази хан — после смерти Султан Мас'уд мирзы и его сына Асгар мирзы силой завладели Кабулом, Забулом и упомянутыми выше областями и округами Хиндустана. Во времена Султан Абу Са'ид мирзы Кабул и Газни вышли из-под власти этих людей, но хиндустанские земли остались им подвластны. В девятьсот десятом году[470], при первом моем вступлении в Кабул, когда, намереваясь направиться в Хиндустан, я перешел через Хай-бар и пришел в Паршавур[471], то по настоянию Баки Чаганиани, мы пошли к нижнему Бангашу, то есть в Кохат, опустошили набегами значительную часть земли афганцев, разорили и разграбили равнину [племени] Джуд и вернулись назад через Дуки. В то время власть в Бхире, Хуш-Абе и Чин-Абе принадлежала Сейид Али хану, внуку Мир Али и сыну Гази хана. Он читал хутбу[472] на имя Искандера, [сына] Бахлула, и был у него в повиновении. Испуганный моим выступлением, он бросил Бхиру перешел реку Бахат и избрал своим местопребыванием Ширкут, одну из деревень Бхиры. Через год или два афганцы из-за нас подумали дурное о Сейид Али хане; он тоже по этой причине дал доступ в душу страху и беспокойству и передал [подвластные ему] области Даулат хану, сыну Татар хана Юсуф хайла, который был тогда правителем Лахора. /225б/ Даулат хан отдал Бхиру своему старшему сыну Али хану и Бхира была в то время подвластна Али хану. Дед Али хана, Татар хан — один из тех семи или восьми военачальников, которые, восстав, завладели Хиндустаном и провозгласили Бахлула государем. Сирхинд и все области к северу от реки Сатладж принадлежали Татар хану; сбор с этих областей превышал три крора[473].
После смерти Татар хана Султан Искандер как носитель царской власти отобрал у сыновей Татар хана эти земли; за год или два до моего прихода в область Кабула [Султан Искандер] отдал Даулат хану один лишь Лахор.
На следующее утро я послал в разные подходящие места за добычей отряды воинов и в тот же день совершил прогулку по Бхире.
В тот же самый день Сангар хан [из племени] Джанджуха привел в подарок коня и изъявил желание мне служить.
В среду [двадцать второго] числа[474]я призвал купцов и землевладельцев Бхиры и, обложив их данью за безопасность в четыреста тысяч шахрухи, назначил сборщиков. Потом я выехал прогуляться; мы сели в лодку и съели ма'джун.
Я послал Хайдар Аламдара к Белуджам[475], находящимся в Бхире и Хуш-Абе. В четверг утром они явились, приведя в подарок гнедого скакуна, и выразили желание мне служить.
Мне было доложено, что воины бесчинствуют и грабят /226а/ жителей Бхиры. Я послал людей и подверг некоторых насильников казни, а другим велел проткнуть нос и провести их по лагерю.
В пятницу пришло прошение от жителей Хуш-Аба; я назначил Шах Хасана и Шах Шуджа Аргуна для поездки в Хуш-Аб. В субботу [двадцать пятого] числа Шах Хасан был послан в Хуш-Аб.
В воскресенье пошел такой дождь что всю равнину залило водой. Между Бхирой и садами, где находилась наша ставка, протекал маленький ручеек; к полуденной молитве он стал шириной с большую реку. Вблизи от Бхиры на расстоянии больше полета стрелы не было возможности идти вброд; люди переправлялись вплавь.
Между двумя молитвами я выехал посмотреть на разлившуюся воду. Дождь и ураган до того усилились что на обратном пути было страшно возвращаться в лагерь: разлившуюся реку мне пришлось переплыть. Люди, оставшиеся в лагере, тоже сильно перепугались; многие воины, побросав шатры и тяжелые пожитки, взвалили на плечи кольчуги, доспехи и оружие, сняли с коней доспехи и переправили их вплавь. Вся равнина была покрыта водой.
Наутро с реки привели лодки, и большинство воинов перевезло на лодках свои шатры и тяжелые пожитки. Около полудня люди Куч бека поднялись на одно шери выше и нашли переправу, остальные воины перебрались в этом месте.
Проведя один день в крепости Бхиры, которую называют Джахан-Нума, /226б/ мы во вторник утром вышли оттуда. Опасаясь воды и дождя, мы разбили лагерь на возвышенностях к северу от Бхиры.
Жители Бхиры небрежно вносили условленные деньги. Я образовал четыре участка и приказал бекам проявить усердие и покончить с этим делом. Один участок был поручен Халифе, другой — Куч [беку], третий — Дуст Насиру и четвертый — Сейид Касиму и Мухибб Али. Так как я считал области, [когда-то] принадлежавшие тюрку, нашими, то грабежа и хищений там не было.
Люди всегда говорили, что если в земли, принадлежавшие тюрку, отправить посла для переговоров о мире, [их правители] не будут чинить препятствий. Поэтому в четверг, в первый день месяца раби' первого[476], я направил Муллу Муршида к Султан Ибрахиму, к которому пять-шесть месяцев назад, после смерти его отца, Султан Искандера, перешла власть в Хинде. Мы послали Султан Ибрахиму сокола и попросили для себя же земли, которые издревле принадлежали тюрку. Вручив Мулле Муршиду письма, написанные Даулат хану, и письма, написанные Султан Ибрахиму, и сообщив ему кое-что на словах, мы отпустили его.
Жители Хиндустана, в особенности афганцы, удивительно далеки от разума и рассудка и чужды здравых и толковых мнений; они не бывают упорны и стойки во вражде и не умеют поддерживать и соблюдать дружбу. /227а/ Посланного нами человека Даулат хан продержал несколько дней в Лахоре, не повидался с ним сам и не отослал его к Ибрахиму. Через несколько месяцев наш посланный, не добившись никакого ответа, воротился в Кабул.
В пятницу второго числа[477] Шейбак пехотинец и Дервиш Али пехотинец — теперь он состоит в стрельцах, — привезя в Кабул донесения, доставили также весть о рождении Хиндала[478]. Так как эта новость пришла в пору покорения Хинда, я счел это за хороший знак и назвал новорожденного Хиндалом.
Камбар бек тогда же привез из Балха письма от Мухаммед Заман мирзы.
На следующее утро, когда разошелся диван, я отправился на прогулку, сел в лодку и пил арак[479]. Участниками пирушки были Ходжа Дуст Хавенд, Хусрау Мирим, Мирза Кули, Мухаммади, Ахмади, Гадаи, Ну'ман, Лангар хан, Раух дам, Касим Али териаки, Юсуф Али, Тенгри Кули. На носу лодки был устроен помост с гладким настилом; я и еще несколько человек сидели на помосте; другие несколько человек сидели под ним. На корме тоже было отведено место для сидения; там сидели Мухаммади, Гадаи и Ну'ман. Арак пили до послеполуденной молитвы. Недовольные вкусом арака, мы, сговорившись с теми, кто сидел на нашем конце лодки, предпочли ма'джун; люди, сидевшие на другом конце, не знали, что мы едим ма'джун, /227б/ и пили арак. Во время молитвы перед сном мы оставили лодку и ночью вернулись в лагерь. Мухаммади и Гадаи, думая, что я пил арак, решили: «Окажем [государю] подобающую услугу». Они [захватили с собой] кувшин с араком и поочередно везли его на лошади. Охмелевшие, очень веселые, они принесли мне кувшин и сказали: «В такую темную ночь мы по очереди везли его на лошади». Потом они узнали, что и попойка была различная, и хмель разный: одни одурели от ма'джуна, другие опьянели [от арака]. Так как пирушка с ма'джуном и пирушка с вином не подходят друг к другу, то [Мухаммади и Гадаи] очень смутились. Я сказал им: «Не расстраивайте попойки! Те, кто любит арак, пусть пьют арак, а те, кто склонен к ма'джуну, пусть едят ма'джун, и пусть никто не мешает другим разговорами и намеками».