[735]. Когда их войско перешло реку Ганг, Бибан, узнав об этом, бросил свой обоз и бежал. Наши воины преследовали его до Хайрабада и, простояв там несколько дней, вернулись.
Казну я уже успел разделить, что же касается земель и областей, то дела с нечестивыми помешали мне раздать их. Покончив с войной против нечестивых, мы начали делить земли и владения. /329б/ Так как приближалось время дождей, то было решено, что всякий должен отправиться в свое владение и приготовить снаряжение, а когда пройдут дожди — явиться ко мне.
Между тем пришли сведения, что Хумаюн, прибыв в Дихли, отпер некоторые казнохранилища и незаконно завладел ими. Я никогда не ожидал этого от Хумаюна, и у меня стало крайне тяжело на душе. Я написал Хумаюну письмо с очень суровыми увещаниями.
В четверг, пятнадцатого ша'бана[736], я снова отправил послом к царевичу Тахмаспу с соответствующими подарками Ходжаги Асада вместе с Сулейманом Туркменом. Ходжаги Асад уже ходил в Ирак в качестве посла и вернулся оттуда с Сулейманом.
Тарди бек Хаксар, которого я заставил бросить жизнь дервиша и сделал воином, прослужил мне несколько лет. Потом влечение к дервишеской жизни снова возобладало и Тарди бек попросил отпустить его. Я дал ему разрешение удалиться от дел и послал его к Камрану.
Я написал небольшую кит'а о тех, кто ушел от нас в прошлом году, обращаясь в ней к Мулле Али хану. Теперь я послал ее Мулле Али хану с Тарди беком. Вот эта кит'а[737]: /330а/
О вы, которые ушли из страны Хинда,
Испытав там страдания и мучения!
Стосковавшись по прекрасному воздуху Кабула,
Вы тогда быстро ушли туда из Хинда.
И видели и нашли там развлечения,
Услады, веселье и удовольствие.
Мы тоже, слава Аллаху, не умерли,
Хотя много испытали тягот и горестей.
Радости души и страдания тела.
Узнали вы, и мы тоже узнали.
Рамазан этого года мы провели в саду Хашт-Бихишт, совершая все положенные молитвы и омовения. С одиннадцатого года жизни я не проводил двух праздников рамазана подряд в одном месте. Прошедший рамазан я справил в Агре. Чтобы не отступать от установившегося обычая, мы отправились на воскресенье, в последний день месяца, в Сикри, с целью провести там праздник. В северо-западной стороне сада Баг-и Фатх, в Сикри, была воздвигнута каменная суфа; на этой суфе разбили шатер, в шатре мы отпраздновали праздник.
В тот вечер, когда мы выехали из Агры, Мир Али курчи был послан в Татту к Шах Хасану. Шах Хасан очень любил играть в карты[738]; он просил прислать ему карты, я послал.
В воскресенье, пятого зу-л-ка'да[739], у меня заболело горло; [недомогание] тянулось семнадцать дней.
В пятницу, двадцать четвертого числа названного месяца[740], мы отправились на прогулку в Дулпур. Ночью на полдороге мы поспали в одном месте, /330б/ а утром подошли к плотине Султан-Искандер и остановились там. Ниже плотины, где кончается гора, находится большая глыба красного строительного камня. Я велел привести Устад Мухаммеда, каменотеса, и приказал, если можно, вытесать из всей этой глыбы дом, а если она слишком низка для постройки, выровнять ее и продолбить в камне хауз.
Из Дулпура мы отправились в Бари; на другой день мы осмотрели Бари и вернулись. На горе между Дулпуром и Бари мы видели эбеновое дерево; плоды этого дерева называются тинду. Белое эбеновое дерево, оказывается, тоже бывает, на этой горе большинство деревьев были белые.
Из Бари я проехал в Сикри и в среду, двадцать девятого числа этого месяца[741], прибыл в Агру.
В эти дни стали приходить тревожные вести о Шейхе Баязиде. Я послал к нему Султан Али Тюрка, дав срок [для явки] в двадцать дней.
В пятницу, второго зу-л-хиджже[742], я начал читать стихи Корана, которые надо повторять сорок один раз. В эти дни я свой стих:
О глазах ли ее, бровях ли, языке ли скажу,
О росте ли ее, о ланитах или кудрях скажу?
разбил [на стопы] в пятистах и четырех размерах; по этому поводу мною был составлен [особый] трактат.
В этот день у меня опять /331а/ болело горло; болезнь тянулась десять дней. В четверг, двадцать девятого зу-л-хиджже[743], мы ездили на прогулку в Куил и Самбал.
События года девятьсот тридцать четвёртого
В субботу первого числа месяца мухаррама[744] мы остановились в Куиле. Юсуф и Дервиш Али были оставлены Хумаюном в Самбале. Перейдя реку, они сразились с Кутбом Сирвани и несколькими раджами и, хорошо побив их, прислали много голов и одного слона. Мне доставили их, когда я был в Куиле.
В Куиле мы провели два дня, осматривая город. По приглашению Шейха Гурана мы стояли у него в доме. Он угостил нас и поднес нам подарки.
Выехав из Куила, мы остановились в Утрули; в среду мы переправились через реку Ганг и сделали привал в деревнях, окружающих Самбал. В четверг мы остановились в Самбале и провели там два дня, осматривая город, а в субботу утром возвратились из Самбала. В воскресенье я остановился в Сикандара, в доме Рао Сирвани, который предложил нам кушанье и служил мне. Еще до рассвета мы уехали от него. По дороге я под каким-то предлогом покинул своих людей и ускакал. Я ехал один, пока не оказался в одном курухе от Агры. После этого мои люди догнали меня и присоединились ко мне.
В воскресенье, шестнадцатого мухаррама[745], на меня напала лихорадка с дрожью. Приступ следовал за приступом, они тянулись двадцать пять-двадцать шесть дней. Я пил слабительное лекарство, и в конце концов болезнь прошла. Я очень страдал от бессонницы и жажды.
В дни болезни я написал три или четыре /331б/ рубаи; вот одно из них:
Днем в теле моем сильный жар,
А когда наступает ночь, сон бежит от моих глаз.
И то и другое подобно моему горю и моему терпению:
Первое с течением времени возрастает, а второе уменьшается.
В субботу, двадцать восьмого сафара[746], прибыли мои тетушки: Фахр-и Джахан биким и Хадича Султан биким. Я выехал на лодке и встретил их выше Сикандар-Абада.
В воскресенье Устад Али Кули выстрелил ядром из большой пушки. Хотя ядро пролетело далеко, но пушка разорвалась на куски. Одним куском повалило толпу людей; восемь из них умерло.
В понедельник, седьмого числа первого раби[747], я поехал на прогулку в Сикри. Восьмиугольная суфа, которую я приказал воздвигнуть посреди озера, была готова. Мы поехали на лодке, разбили на суфе шатер и ели ма'джун.
Вернувшись после прогулки в Сикри, я вечером в понедельник, четырнадцатого числа месяца раби[748] первого, двинулся на Чандири, намереваясь начать священную войну. Мы прошли три куруха и стали лагерем в Джалисире. Дабы люди могли снарядиться и приготовиться, мы простояли там два дня. В четверг мы выступили из Джалисира и остановились в Анваре. Выехав из Анвара на лодках, мы прошли Чандвар и вышли на сушу; затем мы совершили несколько переходов и в понедельник, двадцать восьмого[749], остановились у переправы Канар.
В четверг, второго числа месяца раби' второго[750], я перешел через реку. Четыре или пять дней я стоял у переправы то на одной, то на другой стороне, /332а/ ожидая, пока перейдут воины. В эти дни я постоянно выезжал на лодке и ел ма'джун. Река Чамбал впадает в Ганг в одном или двух курухах выше канарской переправы. В пятницу я сел в лодку и, проплыв по Чамбалу дальше мест впадения, прибыл в лагерь.
Хотя Шейх Баязид еще не поднял открыто восстания, однако из его действий и поступков явствовало, что он имеет намерение восстать. По этой причине я отрядил и послал Мухаммед Али Дженг-Дженга в Канудж; он должен был собрать там людей Мухаммед Султан мирзы и находящихся там султанов и эмиров: Касим Хусейн султана, Бихуб султана, Малик Касима, Куки, Абу Мухаммед Найза база и Менучихр хана с его братьями и дарьяханцами, и повести под своим предводительством против непокорных афганцев. Им надлежало предложить Шейх Баязиду примкнуть к Мухаммеду Али, если Шейх Баязид с искренними намерениями явится и присоединится к его силам, то пусть идут вместе, а если он не придет, то, прежде всего, следует его разбить. Мухаммед Али потребовал несколько слонов; мы дали ему десяток слонов. После того как мы отпустили Мухаммед Али, Баба Чухра тоже получил приказ присоединиться к этому отряду.
От Канара мы совершили один переход на лодках. В среду, восьмого числа месяца второго раби[751], мы остановились в одном курухе от Калпи. Баба султан, сын Султан Халил султана, родного брата Султан Са'ид хана, явился ко мне на этой стоянке, чтобы мне служить. В минувшем году он бежал от своего дяди /332б/ и дошел до границ Андераба, но раскаялся и вернулся. Когда он был недалеко от Кашгара, хан послал ему навстречу Хайдар мирзу и тот заставил его вернуться.
На следующий день мы остановились в Калпи, в доме Алам хана. Он подал нам еду и угощение на хиндустанский лад и поднес подарки.