– Поглядите, бабушка, что дала нам барышня Гортензия! – кричали дети хором, показывая различные дорогие подарки.
– Ох, да я отродясь таких чудесных вещей не видывала! Вы ведь хорошенько за них поблагодарили?
Дети дружно закивали.
– А уж как удивятся Манчинка, и Цилка, и Вацлав, когда мы им все это покажем!
– Кто это – Манчинка, Цилка и Вацлав? – спросила княгиня, которой было интересно все, что касалось жизни семейства Прошековых.
– Я сама расскажу вам о них, дорогая моя княгиня, – торопливо проговорила графиня. – Я все узнала от детей. Манчинка – дочка мельника, а Цилка и Вацлав – дети одного шарманщика, и у него их еще четверо. Барунка поведала мне, что они едят кошек, белок и ворон, что у них нет ни еды, ни одежды и что люди ими гнушаются!
– Потому что они бедные? – спросила княгиня. – Или потому, что едят кошек и белок?
– Как раз из-за этого, – подтвердила бабушка.
– Ну, белки не так уж дурны, я и сама их едала, – заметила княгиня.
– Простите мою дерзость, милостивая пани, но одно дело есть белок ради удовольствия, а другое – спасаясь от голода. У шарманщика луженый желудок, который наполнять надо, дети, как водится, едят много, а сколько он своей музыкой заработать может? Что ж им остается, когда в животе пусто, одежки никакой почти нет, а в лачуге шаром покати?
Между тем княгиня уже села за стол, Гортензия усадила детей; бабушка тоже присоединилась к остальным.
Графиня хотела налить ей кофе или шоколада, но старушка, поблагодарив, отказалась, сказав, что не пьет ни того ни другого.
– А чем же ты завтракаешь? – спросила княгиня.
– С малолетства я приучена есть по утрам суп, чаще всего кисело[39], так уж у нас в горах заведено. Кисело и картошка на завтрак, на обед картошка и кисело, а на ужин – опять то же самое. По воскресеньям добавляем еще ломоть овсяного хлеба. Такая вот пища у бедных людей в Крконошах круглый год, и слава Богу, коли ее в достатке бывает, а то ведь случается, что и отрубей нет. У тех, что обитают пониже, ближе к долинам, горох еще имеется, мука белая, капуста, а то и кусок мяса раз в год в котелок могут кинуть, так что им неплохо живется. Но к господским кушаньям простому человеку привыкать не след, уж очень они разорительные, да и сил мало дают.
– Ну уж нет, тетушка, наши кушанья очень питательные! Если бы те люди, о которых ты говоришь, каждый день ели мясо да запивали его чем-то полезным, сил бы у них было куда больше, чем от твоих кисело и картошки, – не согласилась со старушкой княгиня.
– Человек сколько живет, столько и учится! Я-то всегда думала, что господа потому такие худые да бледные, что едят разносолы, которые сил не прибавляют.
Княгиня улыбнулась и подала бабушке рюмку сладкого вина:
– Выпей, тетушка, твоему желудку это полезно!
Бабушка подняла рюмку, сказала:
– За здоровье милостивой пани! – и пригубила; потом, не желая обидеть хозяйку, съела еще и кусочек бисквита.
– А что это за скорлупки, которые ест пани княгиня? – шепотом спросил у Гортензии Ян.
– Это морские зверушки, они называются «устрицы», – громко объяснила графиня.
– Цилка бы такое есть не стала, – заметил Ян.
– На свете много разных кушаний, и у людей бывают разные вкусы, милый Ян, – ответила графиня.
Пока шла эта застольная беседа, Барунка, сидевшая подле бабушки, пихала что-то в ее кошель, приговаривая:
– Спрячьте, бабушка, это деньги, барышня дала мне их для детей Кудрнов, а то я потерять могу.
Княгиня услышала, что бормочет Барунка, и ее взгляд, полный невысказанной любви, остановился на хорошеньком личике графини.
Бабушка не смогла скрыть радости и растроганно обратилась к графине:
– Милая барышня, Господь вознаградит вас за вашу доброту!
Гортензия зарделась и погрозила Барунке пальцем, отчего девочка тоже в свою очередь покраснела.
– То-то они обрадуются, – сказала бабушка. – Одежду наконец купят.
– А я еще и свои прибавлю, чтобы у них и на другое хватило! – заключила княгиня.
– Ах, вот если бы вы, милостивая пани, согласились помочь этим людям не только подаянием! – проговорила вдруг бабушка.
– О чем ты толкуешь, тетушка?
– Так ведь у Кудрны нет постоянного заработка, а человек он между тем степенный и трудолюбивый. Спасибо вам сердечное за эту милостыню, но хватит ее только ненадолго. То одно себе да детям купишь, то другое, иногда и что-то лишнее в доме появляется, покуда деньги есть, но потом они проедаются, между пальцев утекают, и опять нужда подступает. А во второй раз он к вам обратиться не осмелится. Хорошо бы ему работником куда-нибудь устроиться, это очень бы ему и его семейству помогло, да и вы, милостивая пани, внакладе не останетесь, потому как обзаведетесь усердным тружеником или верным слугой. А уж за добрый поступок вам наверняка воздастся!
– Ты права, тетушка, но какую же работу могу я найти для музыканта?
– И-и, милостивая пани, она легко сыщется. Знаю, что он с радостью стал бы сторожем или смотрителем за амбарами. Ходил бы по полям, наигрывал на своей шарманке; да он и без того всегда играет, когда идет куда-нибудь, такой уж он весельчак, – закончила, улыбнувшись, бабушка.
– Что ж, значит, я о нем позабочусь, – ответила ей княгиня.
– Дорогая вы моя! – воскликнула графиня Гортензия и кинулась целовать руки своей попечительнице.
– Только к добрым людям ангелы приставлены! – проговорила бабушка, с умилением глядя на княгиню и ее воспитанницу.
Княгиня, помолчав, тихо промолвила:
– Я не перестаю благодарить Бога за то, что дал мне ее… – И уже громче добавила: – Хотела бы я, тетушка, иметь такого друга, как ты, – откровенного и прямодушного, без опаски говорящего правду.
– Ах, милостивая пани, захотите – значит найдете. Друга всегда легче найти, чем удержать.
– Так ты полагаешь, что я не смогла бы оценить его по достоинству?
– Господь с вами, милостивая пани, отчего бы я про вас этакое думала? Просто искренность не всегда человеку по сердцу; бывает, что она досаждать начинает. Тут уж не до дружбы.
– И опять ты права. Вот что: с сегодняшнего дня ты имеешь право прийти ко мне, когда только захочешь, и сказать все, что захочешь, а я непременно тебя выслушаю. Если же ты меня о чем-то попросишь и выполнить просьбу будет в моих силах, я ее обязательно выполню.
С этими словами княгиня поднялась из-за стола. Бабушка хотела поцеловать ей руку, однако она наклонилась и сама поцеловала старушку в щеку, а руку свою отняла. Дети собрали все подарочки, но расставаться с доброй графиней им очень не хотелось.
– Приходите и вы к нам, милая барышня, – пригласила бабушка, забирая у нее Аделку.
– Приходите, приходите, барышня Гортензия! – просили дети. – Мы вам земляники наберем!
– Хорошо, приду, – кивнула графиня.
– Благодарим вас за все, милостивая пани, и да не оставит вас Господь! – прощалась бабушка.
– Ступай с Богом! – напутствовала княгиня, а ее воспитанница проводила гостей до самого порога.
Камердинер, пришедший убрать со стола, фыркнул презрительно:
– Что за капризы у господ! Якшаться с простолюдинами!
Княгиня стояла у окна и глядела вслед уходившим гостям до тех пор, пока беленькие платьица девочек и белоснежная «голубка» на бабушкином чепце не скрылись в зелени парка. Возвращаясь к себе в кабинет, она прошептала:
– Счастливая женщина!
VIII
На господском лугу в глазах рябит от разных цветов; посреди луга – мягкий ковер из чабреца; на нем восседает Аделка и смотрит на божью коровку, которая ползает то по ее платьицу, то по коленке, то по зеленому башмачку.
– Не убегай, моя маленькая, останься со мной, я тебя не обижу, – уговаривает девочка букашку, бережно беря ее пальчиками и возвращая на свой подол.
Неподалеку от Аделки сидят на корточках возле муравейника Ян и Вилим. Они внимательно наблюдают за его копошащимися обитателями.
– Смотри-ка, Вилим, вот этот мураш потерял куколку, а другой ее тут же подобрал и поволок в муравьиную кучу.
– Погоди, у меня в кармане есть немного хлеба, давай я брошу им крошку, и мы поглядим, что они с ней сделают!
И мальчик положил на дорожку кусочек хлеба.
– Ой, смотри, как они забегали, думают небось, откуда тут это взялось. А теперь они начали его толкать, дружные какие! Но откуда они все прознали про крошку?
Однако тут их исследование было прервано. Чей-то звонкий голосок спросил:
– Чем это вы занимаетесь?
То была графиня Гортензия, подъехавшая к ним на своей белой лошадке, да так тихо, что они даже не услышали.
– А у меня есть божья коровка! – похвасталась Аделка, протягивая зажатый кулачок.
– Покажи мне ее!
Аделка разжала пальцы… но в ручке никого не было.
– Ой, убежала! – расстроилась малышка.
– Погоди, она пока никуда не делась, но ей очень хочется улететь! – сказала графиня, снимая божью коровку с плеча девочки. – Что ты собиралась с ней сделать?
– Дать ей улететь. Вот увидишь, как она летает! – И Аделка усадила божью коровку на ладошку, вскинула руку вверх и сказала: – Божья коровка, улетай на небо…
– …принеси нам хлеба! – закончил за сестренку Вилим и легонько стукнул ее по руке.
Божья коровка распахнула свой красный в черную крапинку плащик, развернула прятавшиеся под ним нежные крылышки и взлетела.
– Ну зачем ты ее прогнал?! – рассердилась Аделка.
– Чтобы она побыстрее улетела! – засмеялся мальчик и, повернувшись к графине, взял ее за руку со словами: – Пойдем, барышня Гортензия, я дал муравьям хлебную крошку, и ты сейчас увидишь, как они ее облепили! – В его голосе явственно звучало удивление.
Графиня достала из кармана своей черной бархатной амазонки кусочек сахару и протянула его Вилиму:
– Вот, предложи им. Ты и представить не можешь, сколько их тут сейчас соберется! Муравьи любят сладкое.
Вилим послушался; увидев же, как муравьи, поспешившие со всех сторон, набросились на сахар и стали отрывать от него малюсенькие крошечки и волочь в муравейник, спросил удивленно: