– Но скажи мне, барышня, откуда они знают, что здесь лежит лакомство, и что они делают с куколками, которых перетаскивают с места на место?
– Это их детишки, а те, кто их носит, – нянюшки и опекунши. Когда светит солнышко и день жаркий, они выносят куколок наружу из темных каморок, чтобы они согрелись и лучше росли.
– А где же их мамы? – спросила Аделка.
– Они в домике, сидят и несут яички, чтобы муравейник не вымер. А отцы не отходят от них, рассказывают всякие истории и веселят мамочек, чтобы те не грустили; остальные муравьи, которых вы здесь видите, – это работники.
– А что они делают? – поинтересовался Ян.
– Ищут корм, строят и чинят муравейник, следят за молодыми мурашами, прибираются; если какой-нибудь муравей умирает, они вытаскивают его вон; а еще они следят, чтобы на муравейник не напали враги, и при необходимости дружно защищают его. Так что работы у них много.
– Но как же они понимают друг друга, если не умеют говорить? – изумлялись дети.
– Может, разумно, по-человечьи, они и не говорят, но друг с дружкой столковаться им под силу. Вы ведь видели, как тот первый, что нашел сахар, сразу побежал известить остальных и те примчались к кусочку; смотрите, как муравьи останавливаются, трогают один другого усиками, точно очень хотят поговорить, а кое-где собираются группками и о чем-то рассуждают…
– А в муравейниках есть комнаты и кухня? – спросила Аделка.
– Кухня им не нужна, еду они не готовят, но комнатки в муравейниках есть, и там живут детки и мамочки; а еще есть большие залы для работников; весь муравейник поделен на несколько этажей, между которыми устроены коридоры.
– Да как же они его построили? Почему он не рассыпается?
– Потому что они хорошие строители. И если кто-нибудь большой и сильный не разрушит их дом, он может стоять долго. Они возводят стены и укрепляют потолки, и все это сделано из маленьких щепочек, стебельков, хвоинок, сухих листочков, травы и земли, которую они скатывают в шарики и смачивают слюной, если земля сухая, чтобы превратить эти комочки в строительный камень. Так что больше всего им нравится работать, когда накрапывает дождик и увлажняет землю.
– А кто же научил их всему этому? – спросил Вилим.
– Бог дал этим бессловесным тварям особый талант – знать с младенчества, как им следует жить и как избегать опасностей. Некоторые зверушки добывают еду и строят жилища настолько разумно, что их поведение можно сравнить с человеческим. Когда вы пойдете в школу и станете читать книги, то, подобно мне, узнаете о людях и животных много интересного, – наставительно сказала графиня.
Тут к ним подошли бабушка и Барунка, неся в передниках цветы, а в руках – собранные на лугу коренья. Дети принялись наперебой пересказывать бабушке то новое, что услышали от барышни Гортензии о муравьях, а та спросила бабушку, что это она такое несет.
– Это, милая барышня, тмин, а вот немного репейничка. Тмин надо сперва высушить; его семена очень полезны, их кладут в разные кушанья и в хлеб, а стебли добавляют в водичку, когда купают детей. Что до репейничка, то им следует горло больное лечить, полоскать как можно чаще. Местные все знают, что я в кореньях и травах разбираюсь, так что приходят ко мне за ними. Хорошо иметь все это под рукой: даже если тебе самому и не пригодится, то кому другому послужит.
– Но разве в городке нет аптеки? – спросила графиня.
– В самом городке нет, а до ближайшей езды не меньше часа. Ну да к чему эта аптека, даже если б и была? Латинское лечение дорогое, не стоит зря деньги тратить, коли можно прямо на своей кухне все приготовить.
– Значит, врач выписывает вам рецепт, чтобы вы знали, как такое средство изготовить?
– Эх, милая барышня, не набегаешься к врачу при каждой мелкой хвори. Сами посудите – ведь час пути… Пока дождешься, полдня минует, больной и помереть может, если дома никаких своих снадобий нет. А даже и приедет врач, так и что с того? Одно лекарство, второе, да пластыри, да пиявки, тут уж у любого голова кругом пойдет, а недужный, пожалуй, пуще прежнего расхворается. Я, милая барышня, вот ни на столечко лекарям не верю и, когда дети болеют или мне неможется, всегда обхожусь домашними средствами; ну а уж если кто чужой заболеет, то тогда говорю: «Посылайте за врачом!» Но Господь Бог, бывает, и тяжкую болезнь к человеку допускает, и в таких случаях лекари не знают, что делать, и на натуру полагаются – мол, она должна помочь. А это значит, что лучше врача, чем Господь, не существует: суждено человеку жить, он и без доктора выздоровеет, суждено умереть – никакая аптека не спасет.
– А в подоле у вас тоже коренья? – спросила юная графиня.
– Вовсе нет, барышня Гортензия, – быстро ответила Барунка. – Там цветы для венков. Завтра праздник Божьего Тела, и мы с Манчинкой будем подружками[40].
– И я тоже, я пойду с Гелой, – добавила Аделка.
– А мы будем наряжены крестьянами и понесем свечи! – выкрикнули мальчики.
– Кто это – Гела? – спросила графиня.
– Гела – дочка одной городской знакомой, которая матушке с батюшкой кумой приходится и живет в большом доме со львом!
– Надо говорить: трактир, – поправила бабушка ребенка.
– А ты пойдешь с нами на праздник? – спросила Барунка у графини.
– Конечно пойду, – кивнула та и, сев на траву, начала вместе с бабушкой и Барункой разбирать цветы.
– А ты, барышня, никогда еще не была подружкой на празднике Божьего Тела? – полюбопытствовала Барунка.
– Нет, но, когда жила со своей покровительницей во Флоренции, я была подружкой на празднике Мадонны, несла ее розовый венок.
– Кто это – Мадонна?
– Мадонной называют в Италии Деву Марию, – объяснила графиня.
– Так вы, милая барышня, родом из Италии? Оттуда, где лежат наши солдаты? – спросила бабушка.
– Да; только там, где я родилась, во Флоренции, они не похоронены. Там плетут те красивые шляпки, что вы носите, – из рисовой соломки. На полях вокруг города растут рис и кукуруза, на пригорках зреют на деревьях сладкие каштаны и оливки, и еще там есть кипарисовые и лавровые рощи и прекрасные цветы, а небо там голубое-голубое…
– Знаю, знаю! – перебила ее Барунка. – Этот город нарисован на картине, что висит у тебя в комнате, да, барышня? Посередине – широкая река, а над рекой на холме высится город. Ах, бабушка, до чего же там красивые дома и церкви! На другом берегу – все сплошь сады и маленькие домики, и у одного такого домика играет девочка, а возле нее сидит старушка, и это Гортензия со своей нянюшкой. Ты ведь так рассказывала нам, барышня, когда мы были в замке?
Девушка отозвалась не сразу; она о чем-то задумалась, уронив руки на колени, а потом внезапно глубоко вздохнула и воскликнула:
– Oh bella patria! Oh cara amica![41]
Глаза у нее увлажнились.
– Что это ты сказала, барышня Гортензия? – спросила любопытная Аделка, прильнув к ней.
Гортензия положила голову на плечо девочки и залилась слезами.
– Милая барышня вспомнила о своих родных местах и о друзьях, – объяснила бабушка. – Вы, дети, пока еще не знаете, что это такое – покинуть дом, где ты вырос. Даже если в жизни потом и сложится все хорошо, забыть о нем невозможно. Однажды вам тоже придется пережить нечто подобное. Милая барышня, а у вас остались там родные?
– Нет у меня родных, я одна в целом свете, – грустно промолвила графиня. – Моя добрая нянюшка Джованна живет во Флоренции, и я иногда очень скучаю и по ней, и по моему родному городу. Но моя милая благодетельница-княгиня обещала, что скоро я снова увижу те места.
– А как же так вышло, что пани княгиня отыскала вас в далекой Италии? – продолжила расспросы бабушка.
– Пани княгиня хорошо знала мою мать, они дружили; моего отца тяжко ранили в битве под Лейпцигом; он вернулся в свою флорентийскую виллу и спустя несколько лет умер от последствий ранения – мне рассказывала об этом Джованна. Мать очень тосковала о нем и потому быстро угасла. Я, маленькая сиротка, осталась одна. Когда пани княгиня услышала об этом, она приехала во Флоренцию и захотела забрать меня в Чехию, но Джованна, которая очень ко мне привязана, ее переубедила. Тогда княгиня устроила так, что замок перешел Джованне, и все имущество тоже, и Джованна воспитала меня и всему обучила. А когда я подросла, пани княгиня привезла меня сюда. О, я так люблю ее, так люблю! Совсем как родную мать!
– И она любит вас, милая барышня, – сказала бабушка. – Любит, как единственную доченьку! Я заметила это, когда побывала у вас в замке, и очень обрадовалась… Но, милая барышня, я ведь чуть не забыла рассказать вам о Кудрнах! Когда Барунка отдала им ваши деньги, они от счастья едва до потолка не прыгали, а уж когда отец семейства стал смотрителем господских полей, да еще и часть жалованья ему натурой посулили, они и вовсе чуть с ума от радости не сошли! Всю жизнь будут за пани княгиню и милую барышню Бога молить.
– Они тебя благодарить должны, твое доброе сердце, это ведь ты за них словечко замолвила, – ответила графиня.
– И-и, милая барышня, чего стоит доброе слово, если падает оно на засушливую почву и не приносит урожая? – покачала головой старушка.
Цветы были разобраны, и бабушка решила, что пора возвращаться домой.
– Я провожу вас до перекрестка, – сказала графиня и взяла свою лошадку под уздцы. – Мальчики, хотите прокатиться верхом? Каждый сможет проехать кусочек дороги.
Мальчики ужасно обрадовались, и Ян мигом вскочил в седло.
– Ишь какой лихой всадник! – проговорила бабушка, увидев, как отважно держится Ян. Вилим тоже прикидывался, будто не боится, хотя и залился краской, когда барышня подсадила его на лошадь; расхрабрился же он, только услышав смех Яна. Маленькую Аделку девушка тоже прокатила на пони, но, конечно, шла рядом и держала ее; ребенок был в восторге, а братья веселились, обзывая ее трусишкой и обезьянкой, и бабушка даже на них прикрикнула.