– Я ходила к нотариусу и оставила завещание, – сообщила мама. – Дачу я переписала на внука.
– Это прекрасно, только ты помнишь, что дом, стоящий на участке, и прочие строения ты так и не зарегистрировала. По сути, ты оставляешь своему любимому внуку клочок земли и сарай. А дом, гараж и пристройка пойдут бонусом будущим покупателям, – напомнила я.
– Какая ты все-таки неприятная бываешь. Все настроение мне испортила. Опять, – заметила мама и нажала отбой.
Ну да, как всегда. Мама мне не звонит, потому что я своими придирками порчу ей настроение. Она пошла в магазин, ей стало жарко, она расстегнула куртку, села покурить на бордюр, после чего заболела. Удивительно, не правда ли? Говорю, зачем было сидеть в осенней куртке зимой на обледенелом бордюре? Ну еще бы голая посидела в сугробе.
– Ты меня никогда не понимала! – обижается она и бросает трубку.
Да, многое из того, что приходит в голову маме, мне не очень понятно. Разумным поведением она никогда не отличалась.
Например, решила, что ей непременно нужно поставить квартиру на охранную сигнализацию. Идея, конечно, хорошая, если не учитывать конкретную ситуацию и, так сказать, бэкграунд. Во-первых, маму знают все соседи всех окрестных домов. И если появятся воры, соседи выйдут и предупредят – в эту квартиру точно не стоит вламываться, себе дороже. У мамы репутация бежит впереди нее. Это, скорее, она вломится в любую квартиру, если ее будет тревожить шум, например. В мамином подъезде даже соседские собаки стараются не лаять и не бегать по квартире. А то вдруг Ольга Ивановна услышит? Все ремонты в нашем и соседних подъездах заканчиваются раньше срока – чтобы успеть за те месяцы, пока мама живет на даче. Иначе она ворвется с перфоратором наперевес, и строителям будет кирдык. Так один раз было, и слухи разошлись по всем окрестным домам. Кажется, мама обещала прорабу присверлить руку к стене. А заодно выяснила, что хозяев он уже успел обмануть тысяч на триста и не собирался останавливаться на достигнутом. Пользуясь статусом пенсионерки, женщины в преклонном возрасте, но с активной жизненной позицией, мама провела собственную проверку личности прораба. Конечно же, оказалось, что органы власти давно хотят с ним встретиться – кредиты, многочисленные жалобы, незаконная деятельность, просроченное разрешение на работу. Мама не стала сдавать прораба органам – не в ее стиле. Доносы и что за ними следует, она, сорок девятого года рождения, помнила по собственному детству. Только нежно попросила его выплатить хозяевам неустойку. Тот не только вернул деньги, но и доделал ремонт в рекордные сроки, не взяв больше ни копейки. Хозяева благодарили маму за содействие. С тех пор, когда у окрестных владельцев имущества возникали вопросы к качеству и стоимости материалов, они откладывали ремонт, дожидаясь, когда Ольга Ивановна вернется с дачи. И тогда она появлялась на пороге. Дальнейшее развитие событий было понятно всем, кроме очередного нечистого на руку прораба. Короче говоря, если кому-то пришло бы в голову ворваться в ее квартиру, этот кто-то рисковал быть присверленным перфоратором к стене.
Когда у мамы меняли входную дверь, она, видимо, отвлеклась на более интересные события. Поэтому замки вкрутили неправильно. Я ни с первого, ни со второго раза не могу попасть в квартиру. Верхний замок открывается как обычно, а нижний в другую сторону. Причем, дверь нужно прижать определенным образом, чтобы повернуть ключ. Но и сама дверь открывается внутрь квартиры, а не наружу. Домофон отключен, дверной звонок тоже, как и домашний телефон. Мобильный мама, как обычно, где-то оставила на беззвучном режиме. Захочешь – не дозвонишься и не попадешь в квартиру. Я вот однажды случайно оказалась в мамином районе и решила заехать домой. Вообще-то это квартира, в которой я выросла, так что имела полное право. На звонки мама не отвечала. В магазине я накупила продуктов, потом долго стояла под подъездом, потому что ключ от домофона, видимо, размагнитился за давностью лет. К счастью, вышла соседка, и я успела войти. Потом стучала в дверь квартиры, кричала. Сидела на лестнице. Потом опять стучала, уже, кажется, ногами, а не вежливо. Дверь наконец открылась, и я тут же поняла, что ослепла. Мама прыснула мне в лицо из перцового баллончика. Надо заметить, что в итоге это я осталась виноватой в произошедшем – приехала без предупреждения. Согласно маминой логике, она имела полное право прыскать родной дочери в лицо, не разобравшись, кто стоит за дверью. Пока я пыталась умыться и хоть как-то прийти в себя, она возмущалась моим поведением – ну как можно оказываться на пороге вот так? И я еще должна сказать спасибо, что она не воспользовалась электрошокером!
– У тебя есть электрошокер? – уточнила я, заливаясь слезами.
– Конечно! Я же беззащитная пенсионерка! Мне страшно ходить одной по улицам!
Не хотела бы я оказаться на пути такой пенсионерки в темном переулке.
– А как тебе удалось купить электрошокер? Их пока в магазине вместе с молоком не продают вроде бы.
– Ой, ну что ты как маленькая? – отмахнулась мама. – Ну что, я себе электрошокер не в состоянии достать?
Опять же, оставалось надеяться, что не каждая беззащитная бабулька, какой представляет себя всем моя мама, ходит с электрошокером наперевес. Даже подумать страшно, что вдруг все одинокие пенсионерки начнут вести себя как она, пшикая из газовых баллончиков и давая разряды электрошокера направо и налево.
Кажется, мошенники, которые представляются следователями, сотрудниками банков и прочих контор, ее номер телефона внесли в свой в черный список. Мама очень любит с ними разговаривать и умело доводить до белого каления. Вот недавно пожаловалась, что ей перестали звонить, а раньше по три раза на дню телефон обрывали, одно удовольствие. Хоть как-то развлекалась.
Я советовала ей найти новое увлечение – клубы по интересам, от вышивки до скандинавской ходьбы. Но мама сказала, что ей скучно общаться с ровесниками – они обсуждают «гробовые», а мама хочет обсуждать «газовые». Она откладывает деньги не на собственные похороны, а на провод газовой трубы в дачный поселок. Кажется, персональной газовой трубы, потому что дача находится в заповедном районе, на берегу реки, и с газопроводом, как и с другими масштабными проектами, там проблемы. Но мама поставила себе цель – добыть газ любой ценой. Не удивлюсь, если она еще нефть в том районе найдет.
Возвращаясь к звонку, когда мама решила умереть… Конечно, я занервничала. Смерть – это же не газ и не телефонные мошенники. Поэтому, выпив сразу две таблетки пустырника две – валерьянки и запив все каплями Баха, перезвонила.
– Мама, что ты хотела сказать про смерть? – уточнила я. Уж как смогла, так и сформулировала вопрос, учитывая действие успокоительных.
– Про смерть я много могу сказать, – ответила, хохотнув, мама. – Что конкретно тебя интересует?
– То, что ты собиралась сообщить утром, – напомнила я.
– А, это? – Кажется, мама уже передумала умирать. – В общем, я зарегистрировала дом на участке! Теперь он есть в госреестре! И моему внуку достанется не только клочок земли и сарай, как ты утверждаешь! Ну что ты молчишь? Могла бы и похвалить!
– Это хорошо, – ответила я. – Только никак не уловлю логическую связь.
– Ой, какая ты все-таки странная! Все у тебя должно быть логично и правильно! – опять возмутилась мама. – В общем, я позвонила, чтобы сказать, что тебе сейчас будет звонить Сережа. Он объяснит, что делать дальше. Я же знаю, что ты не отвечаешь на незнакомые номера, поэтому и предупреждаю. Сереже надо ответить.
– Вообще-то это я тебе позвонила, но не важно. Кто такой Сережа, можно узнать? – Кажется, я начала заикаться. – И почему именно он мне должен сообщить, что делать дальше? Ты решила устроить какой-то квест? Мне искать ключи-подсказки?
Говорила я уже в пустоту или во вселенную. Мама отключилась. Когда раздался звонок с неизвестного номера, я отвечать не собиралась. Почему какой-то Сережа должен мне что-то объяснять? Я вообще не хочу знать никакого Сережу, учитывая, что речь идет о моей маме. Будущий, еще один, муж? Пожалуйста, не надо. Я пережила пятерых, остальных в силу младенческого и детского возраста не помню. Мама, когда я ей говорю, что ее шестой муж мне не нужен, вот вообще не вовремя и не до него сейчас, других проблем хватает, кокетливо обижается: «У тебя всегда было плохо с математикой. Даже в школе. Почему ты решила, что всего шестой?» После этого мне хочется пойти и удариться головой об стену.
Но после некоторых раздумий – мало ли что еще мама придумала, необязательно выйти замуж – я ответила на звонок.
Звонила перепуганная женщина, представившаяся Еленой. Пока она говорила, что мой номер ей дала Ольга Ивановна, голос ее заметно трясся. Если честно, я вообще не поняла, что именно хочет Елена. И поскольку уже успела перенервничать из-за некоего Сережи, спросила чересчур строго:
– Простите, можно, пожалуйста, конкретнее? По какому поводу вы звоните?
Да, у меня есть такая особенность. Когда мне страшно, беспокойно или я нервничаю, говорю как Железный Дровосек, в смысле железным голосом. Сравнение с Железным Дровосеком принадлежит моему сыну. Он, когда был маленьким, так и сообщал, что мама сейчас Железный Дровосек, поэтому лучше помолчать, пока она заржавеет, то есть успокоится.
Но Елена про семейную шутку и мои нервы не знала, поэтому начала лепетать на удвоенной скорости. Так бывает в рекламе по радио, когда все данные об организации произносятся скороговоркой в ускоренном темпе. Или как на экзамене по аудированию – слушаешь диалог или текст и понимаешь только отдельные слова, а остальные сливаются в одну бессмысленную фразу. Из фонетического потока мне удалось вычленить фразы про дом на участке, речь шла о даче, госреестре, то есть дом стал законным имуществом, наклейки в количестве двух штук, которые выдаются бесплатно, и бюджетное, то есть законное, предприятие. Но даже по этим выражениям я не улавливала контекст. А ведь у меня очень хорошо всегда было именно с аудированием и контекстом!