И музыкальная шкатулка тоже не может. Ее даже спрашивать не нужно. Фридер и так знает, что она скажет. Он тянет за маленький шнурок, и шкатулка начинает петь: «Братец Якоб, братец Якоб, спишь ли ты, спишь ли ты…». Это колыбельная песня, и поется она совсем не по-иностранному. Это любому младенцу ясно.
По-иностранному — значит так, чтобы было ничего не понятно. И это должно звучать красиво.
Фридер вздыхает. Как хочется сказать что-нибудь по-иностранному… Но в голову ничего не приходит. Ничего иностранного. Фридер чувствует только голод. Подошло время ужина. И уже давно.
Фридер распахивает дверь и кричит:
— Я голодный!
— Руммельдибумм! — раздается в ответ. Фридер прислушивается. Что это?
Но тут снова слышится:
— Руммельдибумм!
Фридер напряженно слушает. Это голос бабушки, он его всегда узнает. Только что это с ней такое?
— Бабушка? — зовет он испуганно, — бабушка, это ты?
— Кики! — слышится из кухни, и Фридер мчится туда. Может быть, бабушке плохо? Она так странно говорит… Она никогда еще так не говорила.
Бабушка стоит в кухне, стол накрыт для ужина. Всё как всегда.
— Что с тобой, ба? — спрашивает Фридер и испуганно смотрит на нее.
Бабушка ставит на стол миску, которую держала в руке, и говорит:
— Мампф-пампф!
Потом призывно похлопывает по стулу Фридера и говорит:
— Дадада!
И смотрит на Фридера. А Фридер смотрит на бабушку. Что с ней стряслось? Может, она сошла с ума?
— Дадада! — снова говорит бабушка, снова хлопает по стулу, а потом садится, кладет себе на тарелку хорошую порцию картофельного пюре и моркови и безмятежно принимается за еду.
— Мампф-пампф эббеле блууси! — говорит она и довольно гладит себя по животу.
И повернувшись к Фридеру, снова повторяет:
— Дадада! — и смотрит на его стул.
Фридер стоит, будто оцепенев. Такой он бабушку никогда еще не видел. Может, у нее чего-нибудь болит? Горло или еще что-то? Но на вид она совершенно здорова, она ест, она улыбается… и вдруг Фридер понимает. Бабушка говорит по-иностранному! С ним!
Одним прыжком он плюхается на свой стул, быстро накладывает себе пюре и ухмыляется бабушке:
— Мампф-дампф?
Бабушка усмехается в ответ, качает головой и говорит:
— Мампф-пампф! Маааампф-паааампф!
И Фридер повторяет:
— Мампф-пампф.
— Кики! — смеется бабушка и кивает.
Потом она говорит: «Блуууси!», и Фридер тоже говорит: «Блуууси» и начинает есть.
Он любит картофельное пюре. И морковку тоже.
— Кинкель-бринкель? — спрашивает он, показывая на морковь.
— Кики! — смеется бабушка.
— Блуууси, — смеется Фридер.
— Шнодд тирфраци-клатци бумм, — говорит бабушка и накладывает себе еще пюре.
— Тектектек, — говорит Фридер, наморщив лоб, и тянет миску с пюре к себе.
— Ха? — спрашивает бабушка, а Фридер, покачивая указательным пальцем, отвечает:
— Тектектек! Эле ибибиб!
— Кики! — говорит бабушка. — Улебумм ибибиб!
А потом хватает миску и вычерпывает из нее остатки пюре.
Фридер хихикает, водружает на гору пюре морковь, а потом запихивает все это себе в рот, огромными порциями.
Бабушка делает то же самое.
— Блуууси! — тянет она и улыбается Фридеру.
— Блуууси! — улыбается он в ответ.
Весь ужин Фридер и бабушка говорят только по-иностранному. Один лучше другого. До тех пор, пока бабушка не говорит:
— Все, внук, я устала!
Тут Фридер прыгает ей на колени, чмокает в щеку и шепчет в ухо:
— Милая, милая Бабалаламамалала!
— Ладно уж, ладно, — вздыхает бабушка и начинает убирать со стола. — Внучочоок!
— А завтра мы снова будем говорить по-иностранному, бабушка? — кричит Фридер и ставит миску из-под пюре в раковину.
— Ну, если я до завтра не разучусь, — говорит бабушка и кладет миску из-под моркови туда же.
Привидения
— Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, я еще совсем не хочу спать. Расскажи мне что-нибудь страшное!
— Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — День был длинный, теперь пора отдохнуть. Закрывай глаза — и точка. И чтоб я больше ни звука не слышала!
— Ну, бабушка, — ноет Фридер и прыгает на кровати, — я же совсем не устал! Расскажи что-нибудь страшное, ба! — жалобно просит он. — Я очень люблю истории о привидениях!
— А я очень люблю детей, которые уже спят, — говорит бабушка, накрывает Фридера одеялом, чмокает его в щеку и выходит из детской.
Остановившись у двери, она добавляет:
— А теперь, сердце мое, давай уже спать и спокойной ночи, завтра ведь снова наступит новый день.
Бабушка выходит из полутемной комнаты, а Фридер лежит в кровати и сердится. Спать! Но он ведь совершенно не устал. Нисколечко. И глаза совсем не хотят закрываться. Вот всегда надо спать!
А если ему хочется не спать, а чего-нибудь страшного?
Чтобы было как на ярмарке в павильоне ужасов. Там тоже темно, слышится зловещее постукивание костей, отовсюду доносится «Ху-ху-хууу» и привидения ходят-бродят совершенно по-привиденчески. Посмотришь, послушаешь — и становится жутко до дрожи.
Но там не нужно по правде бояться, потому что на самом-то деле никаких настоящих привидений нет. Только выдуманные. Или такие, которые сделаны, они только на вид как настоящие.
«Вот если бы сейчас в мою комнату пришло привидение, — мечтает Фридер, — я бы ему двинул кулаком прямо в привиденческое брюхо — и точка. И пожалуйста — оно валяется на полу. Или натяну скатерть на голову — ту, которая лежит в кухне на столе, стану маленьким привидением и буду пугать большое привидение. Наступлю ему на ногу и еще завою, да погромче. У меня это здорово получается!»
И Фридер немедленно пробует повыть:
— Ху-ху-ху-ху-ху-ху-хууу!
Нет, это слишком тихо, нужно гораздо громче:
— ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУУУ!
— Внук, — кричит бабушка из гостиной, — что с тобой?
— Ничего, бабушка, — кричит Фридер в ответ, — я просто тренируюсь. Я ведь маленькое привидение!
— А я — большое привидение и сейчас отшлепаю тебя как следует! — вскрикивает бабушка. — А ну, немедленно спать. И чтоб я больше ни звука не слышала!
— Детей нельзя шлепать, — бормочет Фридер и заползает под одеяло. — Мне ведь нужно поупражняться. Если придет привидение, нужно же уметь говорить по-привиденчески.
Под одеялом, совсем тихо — так, чтобы бабушка не услышала, — Фридер тренируется в «Ху-ху-ху-хуу». Потом еще раз: «Ху-ху-ху-хууу».
У него уже получается совсем неплохо. «Ху-ху-хуу» действительно звучит очень страшно и глухо. Фридер радуется и упражняется дальше.
Но вдруг посреди самого удачного «Ху-ху-ху-хуу» он замолкает. Он что-то услышал. Какой-то звук. Вот скрипит дверь. Очень тихо.
И вот… вот раздается «Ху-ху-ху-ху-у» — очень тихо.
А теперь снова «Ху-ху-ху-хууу», уже погромче, потом еще громче, и вот оно уже воет на самой высокой ноте «ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-УУУУУУУ»!
От страха Фридер цепенеет под одеялом. Привидение! К нему пришло настоящее привидение! Фридер чувствует, как руки и ноги становятся ледяными, его начинает бить дрожь.
А привидение все воет и воет, оно уже подошло совсем близко к кровати, Фридеру все прекрасно слышно!
Что же теперь делать? Двинуть привидение кулаком в брюхо? Но на это у Фридера не хватает смелости.
Самому притвориться привидением и испугать того, кто пришел? Но в детской нет скатерти, она лежит в кухне на столе, а без скатерти привидение не изобразить, это ясно.
Надо позвать бабушку!
Но если Фридер так и останется под одеялом, то бабушка его не услышит. А если он высунет голову наружу, то привидение нападет на него и искусает или сделает еще что-нибудь ужасно страшное, Фридер в этом совершенно уверен.
Лучше уж совсем ничего не делать. А просто лежать под одеялом. Тогда привидение подумает, что Фридер спит, и уйдет.
Да, пусть оно уйдет! Пожалуйста!
Фридер крепко зажмуривает глаза, дрожит, и слушает, и ждет…
Но больше ничего не слышно.
Фридер еще плотнее заворачивается в одеяло и опять долго-долго ждет и слушает… он и вправду ничего больше не слышит.
Привидение ушло?..
Или нет?..
Осторожно, очень осторожно он стягивает одеяло с лица и одним глазком — тоже очень осторожно — выглядывает наружу…
Перед его кроватью стоит бабушка и бормочет:
— Ну, слава богу! Мальчик спит!
Фридер рывком сбрасывает с головы одеяло, глубоко вздыхает и шепчет:
— Слушай, бабушка! Здесь было привидение!
— Ну надо же, — говорит бабушка и улыбается. Фридер отчетливо это видит, хотя в комнате уже почти совсем темно.
Фридер садится на кровати и шепчет:
— Точно, ба, я все-все слышал!
— Скажи, пожалуйста, — говорит бабушка, все еще улыбаясь. — А я-то думала, ты любишь привидения!
Она наклоняется, поднимает с пола большую простыню и машет ею перед носом у Фридера, завывая на самой высокой ноте:
— Ху-ху-ху-ху-уу!
Тут, наконец, до Фридера дошло.
Он с упреком говорит:
— Ох, бабушка, как же ты меня напугала! А детей пугать нельзя! Ну ладно, погоди же!
Фридер выпрыгивает из постели, несется на кухню, хватает скатерть, стягивает ее со стола и накидывает себе на голову. С громким криком «Ху-ху-ху-хууу, я — маленькое привидение!» он влетает обратно в детскую.
Бабушка взвизгивает и отпрыгивает в сторону, маленькое привидение бросается за ней, но тут бабушка хватает простыню, накидывает ее на себя, и воет, и визжит — еще громче и еще зловещей, чем раньше.
Фридер не отстает.
Как самое что ни на есть привиденческое привидение, он диким прыжком бросается на бабушку, та не остается в долгу и кидается на него, и так они привиденчествуют довольно долго, испуская самые жуткие на свете вопли.
До тех пор, пока с бабушки не сползает простыня. Она обматывается вокруг бабушкиных ног, и бабушка падает на кровать Фридера — плюх!
Маленькое привидение одним прыжком оказывается на ней — большое привидение повержено!