Когда, точнее. Но комп мне все равно нужен.
Прикинув, как я отсюда буду уходить, проверил список заучивания, словесные формулы, порядок активации. Часы нужны, но это решаемо. И немного мандраж перед снятием ошейника, одно дело в углях голой рукой ковыряться, а совсем другое – гранату на шее взрывать.
Пальцы? Не дрожат. Эффекты? Пусто.
Это, наверное, оперативная база, или как такие места называются, где-то должна быть и научная. С полигоном, с лабораториями, с домами для всяких там лаборантов. Меня повезут туда, наверняка на машине. Как притормозят – «защита богов», «массовое оцепенение», выйти из машины, стрелу в ошейник, «невидимость», «полет» и ходу оттуда. Черт… одежда! Могли, пока я валялся без сознания, в одежду маячков насовать, значит, придется раздеться. А куртка почти новая… жаль. Холодно на улице, ноябрь, однако. Черт, сходил забрать трудовую, теперь же и паспорт придется оставить, мало ли чего! Надо только со временем так подгадать, чтобы к окончанию часа, чтобы прошел в ворота и они сразу закрылись, а то вывалится за мной группа захвата, я их, может, и заоцеплю всех, но точку выхода сдам. Куда выходить? Может, в Хабаровские врата? Или на квартиру? Нет, там может быть маячок, а жаль, заодно переоделся бы… стоп, может, и в тех вещах тоже маячки? Блин, насмотрелся сериалов забугорных, откуда у родной милиции средства на чипование всех шмоток у подозрительных типов?
Ночь тянулась под унылые размышления. Окно выходило во двор, света в нем был ровно один тусклый фонарь, и за час, что я от скуки стоял смотрел, никто во дворе не появлялся. Час на сон, больше не удалось, полчаса на медитации, когда-то выученные в одну из ежегодных отлежек в больнице у Дока, помогать не помогали, зато время уходит замечательно. Ну и пока лежишь спокойно, отдыхаешь, не напрягаешься, таблетку бережешь – все польза.
Дима проснулся, когда за дверью зашумели. Наш конвоир был настолько вежлив, что даже постучал в дверь, правда, уже войдя.
– Подъем! Завтрак.
Макароны, опять сосиски, какао. Словно в пионерлагере побывал, ностальгия.
Умываться не полагалось, хорошо хоть туалет был, не ведро. За две недели я так и не удосужился найти бритву в перевезенных из дома вещах, и теперь щетина как-то особенно не гармонировала с гладкой пластмассой ошейника, заставляя все время тянуться поправить что-то на лице. Я даже начал сожалеть, что забыл четки в кармане бушлата, сейчас было бы неплохо занять руки.
– Михалыч, как думаешь, что дальше будет?
– Короткая несчастная жизнь, смерть в мучениях, адские котлы навечно.
– Тьфу на тебя! Я о стране.
– А что со страной? Пережила монголо-татар, царей, коммунистов, переживет и магов.
– Ладно-ладно, уточню – как жить-то будем?
Кажется, ему и в самом деле было интересно мое мнение. Хм, и как же будем жить, в свете узнанного за последние сутки?
– Будут искать магов и ставить их под ружье. А маги будут сопротивляться. Волшебство обложат налогами, откроют Министерство магии. За большие откаты будут позволять творить чудеса на сторону.
– Потом появятся магические кооперативы…
– Приватизация магии…
– Магоолигархи закупят всех государственных, – щелчок по ошейнику, – магов.
– Потом придет основательный и понимающий руководитель.
– И в его Темной цитадели все обретут окончательное счастье. Черт, Михалыч, тебе надо писать книги!
– Я писал. Хреновое занятие.
– Почему?
– Год пишешь, еще год уговариваешь издательство взять книгу, потом год выцарапываешь свой гонорар. Те же деньги можно получить гораздо более простыми путями.
– Ты еще и писатель? Ничего, магам теперь будут хорошо платить…
– А передовикам давать дополнительную порцию мармелада и разрешать свидания с родными.
– Блин, ну чего ты мне мечту губишь? В кои-то веки за простым манагером спецслужбы охоту объявили, я ж теперь на вес золота, уникальный специалист!
Ответить, что магов-массажистов вряд ли ждет большое будущее, я не успел, дверь открылась, на пороге возник боец в камуфляже и с автоматом.
– Михайлов? На выход.
– Давай, Михалыч.
Наручники не надевали, но шли со мной сразу двое, один впереди, один сзади. Не думаю, что боятся, наверное… черт его знает, что «наверное». Идут и идут.
В кабинете подполковника не оказалось, сидел знакомый следователь, безразлично взглянувший на меня и тут же отвернувшийся к разложенным бумагам.
– Здравствуйте, товарищ Иванцов.
– Здравствуйте, гражданин Михайлов. Присаживайтесь.
Он снова начал шуршать бумагами. Видимо, привычный прием въелся настолько, что стал частью образа.
– Вас переводят в подмосковный пансионат. Там выяснят ваши возможности, проведут испытания, определят, чем вы можете быть полезны.
– Значит, мое мнение никого не интересует?
– Нет. Вы мобилизованы на военную службу.
– С инвалидностью?
– В особом порядке. Лекарство и врача вам обеспечат.
Зашибись. Даже не делает вид, что уговаривает.
– Ну да. Старая история.
– Какая?
– Спор на одном форуме. Пытались придумать девиз для России. Ну там как в США – «равные возможности», Польша – «еще не сгинела» и так далее.
– И что придумали? Хотя уже догадываюсь…
– «Ты должен!» Коротко и ясно. Стоит только стране обратить внимание на гражданина, как звучат эти слова.
– Это законы нашей страны.
– Законы, придуманные неизвестными мне людьми, определяют мою жизнь? И почему я должен им повиноваться?
– Потому что этих неизвестных вам людей выбрали такие же граждане страны, как и вы! – Он даже легонько прихлопнул ладонью по столу.
– Пойдемте на улицу, проведем опрос. Сколько из встреченных нами граждан страны проголосуют за то, чтобы расстрелять всех депутатов без суда и следствия?
– Не так уж и много.
– Это смотря где спрашивать. Есть места, где таких было бы большинство. Надо ли нам поддерживать и такое мнение большинства?
Он пристально посмотрел мне в глаза. Один из немногих, кто даже не дрогнул, когда я уставился ему точно в переносицу, смотрел, поигрывая скулами, чуть откинувшись на спинку кресла, и молчал.
– Значит, для вас понятие «моя страна» ничего не значит?
– Для меня понятие «эта страна» – место, где я живу. Все остальное решается при личном контакте.
– А на тех, кого вы не видите, вам плевать?
– Вам плевать и на тех, кого вы видите как сейчас, в упор.
У двери шевельнулся охранник, и Иванцов смог отвести взгляд, не теряя лица. Секунд десять он смотрел мимо меня, потом перебрал бумаги в папке.
– Пусть живу я, а все остальные – как хотят? Строите из себя высшее существо?
– Строить? Зачем? Я и так москвич.
На шутку он внимания не обратил. Похоже, что я не прошел какой-то экзамен, придуманный им прямо сейчас. Плохо, что и он мой экзамен пройти не хотел. Это не Сергеев, сам ставший магом, это простой чинуша из органов, привычно решающий чужую судьбу в соответствии с инструкцией, помноженной на желание левой пятки.
– Знаете, Михайлов, нас, до того как назвать «мракоборцами», пытались именовать инквизицией.
– И?
– Пожалуй, в этом что-то есть.
Угу. Прямая угроза? Действительно, не будь у меня таких заклинаний, и я бы испугался его. Пожалуй, еще вчера испугался бы. И согласился бы работать с добрым подполковником, уехать сегодня куда угодно, только подальше отсюда.
– Можно и так назвать. Вот только мы живем в век быстрой информации. Все хорошо знают, что такое инквизиция. Так что проживет организация с таким названием неделю. Если будут прятаться – две. А потом убьют инквизиторов, тех, кто их охраняет, тех, кто отдавал приказ о создании, и до кучи всех вокруг.
– С-с-суки. – Он посмотрел на меня с искренней ненавистью. – Вам, тварям, только бы убивать! Откуда же вы, гниды, понаползли?! Для вас, подонков, жизнь человека ничего не стоит!
Я задумался. А сколько для меня стоит жизнь? Две тысячи семьсот сорок два рубля, одна упаковка феритина. Это не «ничего», это четыре дня заказы развозить! Жизнь, на самом деле, довольно ценная штука.
– Маги не появились ниоткуда. Они жили рядом с вами годы и годы. И если сейчас, получив возможность, они начали вас убивать, то, может быть, не только в них дело?
Снова долгое молчание. Смелый, крепкий человек. Упертый. Глаза не отводит.
– Не боитесь, что если вдруг ваши силы исчезнут, то вам будет очень и очень нехорошо?
– Если наша магия пропадет, то мучиться мне не придется.
– Вы верите в гуманизм?
– Я верю в страх. Представьте, что во время пыток у мага вдруг вернулась магия? Черт ведь знает, от чего она может появиться или пропасть? Нет, исчезнет магия и меня убьют на месте, как можно быстрее.
Он даже улыбнулся, совсем чуть-чуть, и согласно кивнул. Не думаю, что он согласился со мной, скорее я опять неправильно ответил на его вопрос.
– Ну что же, Михайлов, ваша точка зрения мне понятна. Сивый, блокиратор при тебе?
Стоявший у двери конвоир поднял руку, повернув запястье так, чтобы было видно небольшую оранжевую коробочку с монитором. Точно такую, какой я ее и представлял себе.
Иванцов снял трубку с телефона:
– Вася, слышал? Да, переведи на блокиратор Сивого девятку. Нет, девятка, тут точно указано. Ага… Как? – последнее было снова к бойцу, тот посмотрел на замигавший огонек на панели блокиратора и кивнул. – Хорошо. Итак, гражданин Михайлов, сейчас вас посадят в автозак, уж простите, таковы правила перевозки опасных подследственных, и отвезут на нашу базу. На руке у бойца Сивого блокиратор вашего ошейника, если вне этого здания вы отойдете от него дальше, чем на двадцать метров, ошейник сработает. Если у него…
Я не слушал. Девятка, значит? Не семерка. Понятно. Понятно. Экзамен не сдан. Обеими сторонами. Я посмотрел на часы, висевшие над дверью. Девять семнадцать. Не очень хорошо, но полчаса я могу и не прожить.
– Хорошие слова в Библии есть. По памяти… так. – На самом деле я помнил цитату наизусть, нашел в Библии, как только снова заработал планшет. – «Сколько раз хотел я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Сказываю же вам, что вы не увидите Меня, пока не придет время, когда скажете: «Благословен буде Грядый во имя Господне!»