[1093]. Баффетт сказал, что отказывается от покупок даже несмотря на два года поношений и падение NASDAQ более чем вдвое. Миллиардер ожидает, что фондовый рынок с учетом дивидендов будет расти в среднем на 7 % в год, возможно, в течение следующих двадцати лет[1094]. Это всего лишь на один процент превышало его прогноз двухлетней давности и звучало удручающе.
«Рынки не должны так работать, – говорил он, – но они работают именно так. И именно об этом вам следует помнить в первую очередь».
Многие в аудитории были впечатлены, шокированы и вместе с тем отрезвлены. Поздравления по поводу своей речи Баффетт принимал во время обеда на террасе за домиком Герберта Аллена, где под тентом собралась группа из примерно ста человек, включая Грэмов. Уоррен болтал об экономике с президентом Мексики Висенте Фоксом, которого считал «старожилом Coca-Cola»[1095], а затем отправился играть в гольф.
Кей Грэм в это время отправилась играть в бридж. Через некоторое время она сказала, что плохо себя чувствует и собирается вернуться в свой номер. По телефону она сообщила об этом своей помощнице, которая ждала ее в кондоминиуме Герберта Аллена по соседству с ее собственным.
Помощница каждые несколько минут выглядывала в окно. Увидев, что гольф-кар Кей подъехал, но в нем никого нет, она выскочила на улицу, где обнаружила Кей, лежавшую на крыльце перед дверью. Подбежав, она наклонилась и заговорила с Грэм, но та не отвечала. Женщина стала кричать, чтобы на шум вышел Герберт Аллен[1096]. Через несколько минут прибыла скорая помощь, а с поля для гольфа примчался Дон Грэм. Он знал, что ему потребуется помощь в принятии решений относительно медицинского вмешательства, и попросил Баффетта поехать с ним. Уоррен никак не мог этого сделать[1097]. Чтобы взглянуть на томограмму Кей, вместо него с Доном в больницу Святого Луки в Кетчуме, находящуюся примерно в десяти минутах езды, отправился Гриффит Харш – известный нейрохирург и муж главы eBay Мэг Уитман[1098].
Позже в больницу, где уже были Дон и Герберт Аллен, приехала Сьюзи-младшая. Она прекрасно понимала, что от Уоррена не стоит ждать помощи в больничных делах. В 1997 году, когда Сьюзи-старшей сделали катетеризацию сердца, Уоррен сел в самолет, чтобы лететь к ней в Сан-Франциско. Когда ему позвонила Кэтлин Коул и заверила, что со Сьюзи все будет хорошо, он развернул самолет в воздухе и вернулся в Омаху. С тех пор его супруга неоднократно попадала в отделение неотложной помощи с мучительными спайками в брюшной полости и непроходимостью кишечника. В 1999 году ей удалили желчный пузырь. Уоррен ни разу не смог справиться с эмоциями, которые не позволяли ему навестить жену в больнице[1099].
Увидев результаты компьютерной томографии Кей, доктор Харш отправил ее на вертолете в Региональный медицинский центр Святого Альфонса в Бойсе. Дон и Сьюзи полетели следом на частном самолете. Пока происходили эти события, Уоррен удалился в свой домик. Сьюзи-старшая утром этого дня улетела в Грецию и не знала о происходящем. Питер и Дженнифер, Хоуи и Девон все еще были в Сан-Валли. Питер и Хоуи ненадолго зашли к отцу, который даже не знал, как подступиться к настройке чуждого для него инструмента – эмоций, – чтобы пообщаться с собственными сыновьями. В тревожном ожидании новостей время с Уорреном проводили Билл и Мелинда Гейтсы, Рон и Джейн Олсоны и парень Сьюзи-младшей. Они отвлекали Баффетта разговорами о чем угодно, только не о Кей. Новости, наконец, принесла Сьюзи-младшая, сообщив по телефон, что Кей предстоит операция. Больше она ничего не сказала[1100].
Кей занесли в операционную, а затем вынесли. Около двух часов ночи, Баффетт решил лечь спать – все равно из больницы не было вестей.
Примерно через полтора часа врачи сделали Кей еще одну томографию и перевели ее в реанимационное отделение. «Мы пока не уверены, что будет дальше», – сказал врач Сьюзи-младшей. Она позвонила отцу, разбудила его, и сказала, чтобы он с семьей садился в самолет.
Через несколько часов, когда они приземлились в Бойсе, Уоррен позвонил Сьюзи-младшей и сказал, что не в состоянии приехать в больницу. Она ответила, что он должен это сделать. Дон Грэм нуждался в Баффетте. Даже если Кей без сознания и не сможет его увидеть, она почувствует его присутствие. Уоррен неохотно уступил.
Когда он приехал в больницу, дочь встретила его в вестибюле. Она знала, что отец перепуган настолько, что его придется уговаривать. «Ты должен подняться наверх, – убеждала она Баффетта. – Ты должен туда пойти». Кое-как она привела его в палату интенсивной терапии, где рядом с матерью сидел Дон Грэм с покрасневшим от рыданий лицом. Бледная Кей лежала без сознания, подключенная к мониторам, которые мигали маленькими лампочками и издавали негромкие звуки. Уоррен и Дон прижались друг к другу, всхлипывая. Приехала Лалли Веймут – старшая из детей и единственная дочь Кей. В конце концов Сьюзи-младшая отвела Уоррена вниз. Больше они ничего не могли сделать. Пока остальные дети Кей собирались в Бойсе, Баффетты сели в самолет и вернулись в Омаху[1101].
Через два дня пришло сообщение о том, что Кей умерла. Уоррен заранее предупредил Лалли, что будет не в состоянии сказать прощальное слово на панихиде, но готов стать помощником на церемонии вместе с Биллом Гейтсом. Дома за Баффеттом присматривала Астрид. В офисе его поглощала работа. Когда он не работал, Шэрон играла с ним в бридж, либо он сам играл в симулятор вертолета – все, что угодно, лишь бы отвлечься от ужаса смерти Кей.
Несмотря на скорбь, на следующий день после кончины любимой подруги Уоррен, как и было запланировано, выступил перед студентами бизнес-колледжа Терри при Университете Джорджии. В своем тугом сером костюме он забрался на сцену, выглядя лишь немного более неуклюжим, чем обычно. Он говорил с придыханием, слегка скрипучим голосом. «Проверка: один миллион, два миллиона, три миллиона», – сказал он в микрофон. Это была надежная фраза, которая всегда вызывала смех. Затем он отпустил пару шуток о футболе в Небраске, но, поспешив с развязкой, получил от аудитории лишь усмешки.
Позже он все же вошел в свой обычный ритм. «Люди спрашивают меня, куда им пойти работать. И я всегда советую работать на тех, кем они больше всего восхищаются», – сказал он. Баффетт призвал студентов не тратить время впустую: «Это безумие – работать понемногу то там, то сям только ради строчки в резюме. Это все равно, что откладывать секс на старость. Делайте то, что любите, и работайте на тех, кем восхищаетесь. Так вы дадите себе лучший шанс в жизни».
Его спросили, какие ошибки он совершал в своей жизни. Уоррен ответил, что ошибка номер один – это Berkshire Hathaway, из-за которой он потратил двадцать лет на попытки возродить разваливающуюся текстильную фабрику. Вторая – US Air, которую он купил, забыв предварительно позвонить на горячую линию для авиаголиков. Третья – покупка автозаправочной станции Sinclai, стоившая ему почти 6 миллиардов долларов: их он мог бы заработать, если бы не вложил деньги в автостанцию.
Но больше Уоррена мучило то, что он мог, но не стал делать. Так, он упомянул акции Федеральной национальной ипотечной ассоциации FNMA, которые стоили ему около 5 миллиардов долларов упущенной прибыли. Кроме этого он вспомнил об отказе от покупки телевизионной станции (ее пытался продать ему Том Мерфи) и отказ от инвестиций в Walmart. Причинами всех этих упущений стало бездействие, связанное с его осторожным подходом к жизни.
Баффетт и раньше рассказывал о своих ошибках. Но когда речь шла о промахах, связанных с бездействием, он никогда не выходил за рамки бизнеса. Он всегда был максимально сосредоточен на работе. При этом в личной жизни Уоррена всегда присутствовали невнимательность, пренебрежение, неиспользованные возможности. Но о них мало кто был в курсе. Замечали их только те, кто знал Баффетта хорошо: он говорил о личных проблемах только наедине с близкими.
Студентам же он объяснял свой подход к инвестированию под названием «Двадцать отпечатков». «Можно неплохо разбогатеть, – говорил он, – если представить себе, что у вас есть карточка, на которой за всю жизнь можно поставить всего двадцать оттисков. При этом на каждое принятое финансовое решение расходуется один отпечаток. Скорее всего, в этом случае вы старались бы принимать только хорошие, стоящие решения».
Свою жизнь Уоррен тоже строил по принципу «Двадцати отпечатков». Один и тот же дом, одна и та же жена в течение пятидесяти лет, та же Астрид на Фарнам-стрит… И никакого желания покупать и продавать недвижимость, предметы искусства, машины, символы богатства, никаких прыжков из города в город или от занятия к занятию. Отчасти это было естественным свойством уверенного в себе человека, отчасти – делом привычки. Кроме того, Баффетт давал вещам и событиям возможность развиваться по инерции, без серьезного внешнего вмешательства. Если он «отпечатывал» человека на своей «карточке», то включал его в свою жизнь буквально навсегда. Это решение оставалось для Уоррена неизменным. Любую трещину на фасаде постоянства он переносил чрезвычайно тяжело.
Несколько дней спустя рано утром полиция перекрыла улицы ради толпы, которая должна была собраться в Вашингтонском кафедральном соборе. Парящие контрфорсы строения, украшенные горгульями, четко выделялись на фоне ярко-синего неба[1102]. Телевизионные группы начали готовиться к съемке тщательно организованного мероприятия, которое по пышности не отличалось от похорон президента. Поздним утром к собору один за другим начали подъезжать автобусы с сотрудниками Washington Post. Затем прибыл автобус в сине-белую полоску, перевозивший членов Сената. Люди выходили из автомобилей и лимузинов. Постепенно передние скамьи заполнились высокопоставленными лицами: прибыли Билл и Хиллари Клинтоны, Линн и Дик Чейни. Знаменитости были повсюду