Он определил два вида гандикаперов: по скорости и по классу. Гандикапер по скорости вычисляет лошадь с лучшим временем в прошлом. Он считает, что победит самая быстрая лошадь. Гандикаперы по классу считают, если конь добился результатов в скачках, где участвовали животные стоимостью по 10 000 долларов, он точно выиграет у лошадей, которые стоят по 5000 долларов. В скачках полезно понимать оба способа. Но тогда, обращая внимание на количественные показатели, Уоррен брал в расчет именно скорость.
Со временем он сформулировал для себя Правила ипподрома:
1. Никто никогда не уходит домой после первого заезда.
2. Проиграв деньги, вы не обязаны возвращать их тем же способом.
Ипподром устроен так, что люди делают ставки до тех пор, пока не проиграют. Но разве хороший гандикапер не может перевернуть эти правила и выиграть? Ставки в Вашингтоне тогда принимали повсюду:
– Я довольно часто приходил в офис отца, где в одном из правительственных зданий работал букмекер. Можно было подойти к шахте лифта и крикнуть: «Сэмми!» или что-то в этом роде. Парень поднимался и принимал у тебя ставку. Я тоже немного занимался букмекерством: принимал ставки на скачки Preakness Stakes. Эта игра мне нравилась: 15 % комиссии без риска. Отца мое увлечение забавляло, но он также понимал, что на этой дороге легко свернуть не в ту сторону.
В Вашингтоне Уоррен нашел нового друга, с которым можно было ходить на ипподром. Боб Дуайер, предприимчивый молодой человек, работавший школьным тренером по гольфу. Летом, во время школьных каникул, он зарабатывал гораздо больше своего учительского жалованья, продавая полисы страхования, переносные холодильники и прочие товары.
Однажды Уоррен попросил Дуайера взять его на скачки. Тренер потребовал принести письменное разрешение от родителей. «На следующий день, – рассказывает Дуайер, – он заявился рано утром с запиской от матери, в которой говорилось, что ему позволено идти на скачки». Дуайер написал Уоррену фальшивую справку, чтобы тот отпросился с уроков, и они отправились по железной дороге на ипподром в Чарльз-Таун, Западная Вирджиния. Эта поездка помогла Уоррену отшлифовать навыки гандикапера. Дуайер показал, на что обращать внимание в Daily Racing Form – самом важном справочнике прогнозов по скачкам.
«Я получал Daily Racing Form заранее и для каждой лошади определял вероятность выигрыша. Затем сравнивал эту вероятность с прогнозом. Иногда можно найти лошадь, прогноз на которую намного выше или ниже ее реальных шансов. По расчетам, у лошади 10 % шансов на победу, а прогноз – пятнадцать к одному[97]. Люди часто делают ставки на цвета жокеев, на свои дни рождения, на клички лошадей. Хитрость в том, чтобы попасть в группу, где никто не занимается анализом, а у тебя самого много данных. Поэтому я внимательно изучал эту статистику».
Билл Грей учился в школе Вудро Вильсона на класс младше Уоррена. Вместе они несколько раз ездили на скачки. По словам Билла, уже сходя с поезда Уоррен знал, на каких лошадей поставит. Он спускался на поле и говорил: «У этой лошади слишком большой вес, эта в последние несколько скачек показала себя слабо, а у той время оставляет желать лучшего».
Уоррен делал ставки от шести до десяти долларов, иногда «на нос»[98]. Высокие ставки он делал, только если видел хорошие шансы, но умел и рискнуть частью с трудом заработанных газетных денег, поставив на правильную лошадь.
Однажды Уоррен поехал в Чарльз-Таун один и проиграл в первом же заезде. Но он продолжал делать ставки и проигрывать, пока не потерял более 175 долларов, почти опустошив карманы.
«Я вернулся, пошел в Hot Shoppe и купил самое гигантское мороженое что у них было – с фруктами, орехами и сиропом. На него ушли все оставшиеся деньги. Пока его ел, прикинул: чтобы восполнить потерянное, уйдет больше недели на доставке газет. И все из-за моей глупости».
Уоррен понял, что совсем не обязательно делать ставки на каждый забег.
– Я совершил тогда самый страшный грех: проиграл и решил, во что бы то ни стало отыграться в тот же день. Хотя первое правило – никто не уходит домой после первого забега. Второе – не нужно возвращать деньги тем же способом, которым ты их потерял. Это основа основ. Я ужасно себя чувствовал в тот день, но это был последний раз, когда я сделал подобное.
14. Слон
Уоррен окончил школу 16-ым из 350 учеников[99], указав в подписи под своей фотографией в альбоме – «будущий брокер». Их с Дэнли первым во взрослой жизни поступком стала совместная покупка подержанного катафалка. Уоррен заехал на нем за девушкой, которую пригласил на свидание[100], а потом припарковал его перед домом. Вскоре Говард вернулся домой и спросил: «Кто поставил здесь катафалк?» Лейла же сказала, что один из их соседей тяжело болен, и катафалков у себя перед домом не потерпит. Так идее пришел конец.
Пока они с Доном продавали автомобиль, Уоррен отказался от газетных маршрутов и устроился на летнюю работу – менеджером по распространению газеты Times-Herald. Когда ему приходилось подменять разносчиков, он вставал в четыре утра и развозил газеты на маленьком «Форде». Его он одолжил у Дэвида Брауна, молодого человека из Фредериксбурга, который был влюблен в Дорис, но ушел на флот[101].
Стоя на подножке машины с открытой дверью, Уоррен ехал со скоростью около 15 миль в час, одной рукой придерживая руль, а другой – выхватывал из сумки газеты и бросал их на газоны подписчиков. Он считал, что в ранний утренний час подобный стиль вождения не приведет к плохим последствиям.
После этого он заходил в ресторан быстрого питания Toddle House, где угощался двойной порцией хэшбраунов с паприкой. Затем отправлялся на вторую работу: раздавать газеты в больнице Джорджтаунского университета.
– Сначала я раздавал священникам и монахиням около полудюжины газет бесплатно, что бесконечно меня раздражало. Я думал, их не интересуют светские новости. Но приходилось исполнять эту обязанность. Затем шел с газетами в больничные палаты. Роженицы в акушерском отделении говорили: «Уоррен, у меня есть для тебя кое-что получше чаевых. Мой ребенок родился в 8:31 утра и весил шесть фунтов и одиннадцать унций».
Они думали, что эти «чаевые» Уоррен использует для ставок на случайные комбинации цифр в популярной вашингтонской числовой игре[102]. Но тот скрежетал зубами: «Ставки в этой игре 60 к одному, и 10 % нужно отдать парню на побегушках. Получалось 540 к одному, при шансах 1000 к одному». Люди обычно ставили пенни или десять центов. На один пенни можно было выиграть 5,40 долларов чистыми. В городе играли многие. Но не Уоррен.
Он прекрасно оценивал ставки. Но, скорее всего, никогда не поставил бы на то, что Говард Баффетт проголосует за один из самых противоречивых законодательных актов в США, Закон Тафта-Хартли 1947 года. Закон серьезно ограничивал тактику, используемую профсоюзами. Запрещал им поддерживать друг друга через вторичные забастовки и разрешал президенту объявлять чрезвычайное положение, заставляя бастующих вернуться на работу. Этот документ прозвали законопроектом о «рабском труде».
Омаха была городом профсоюзов, но Говард никогда не голосовал в соответствии с предпочтениями избирателей – он голосовал только за свои принципы. Так что, когда на лето Баффетты приехали домой в Омаху, и Уоррен вместе с отцом пошел на бейсбольный матч, он увидел, насколько непопулярным стал Говард среди избирателей из числа «синих воротничков».
– В перерыве между матчами представляли высоких гостей, в том числе отца. Он встал, а все начали его освистывать. Он просто стоял и ничего не говорил, хотя вполне мог с такими вещами справиться. Вы не представляете, какое воздействие это произвело на меня.
Даже самые мягкие формы конфронтации пугали Уоррена.
Осенью 17-летний Уоррен готовился поступать в колледж. Родители считали, что сын, несомненно, продолжит учиться в бизнес-школе Уортона при Пенсильванском университете – самом влиятельном в стране бизнес-колледже с бакалавриатом. В их представлении Пенсильванский университет и Уоррен идеально подходили друг другу. Сам Уоррен с удовольствием пропустил бы этот этап. «Какой в нем смысл? Я знаю, чем хочу заниматься. Зарабатываю достаточно, чтобы мне хватало на жизнь. Колледж только все замедлит». Но ослушаться отца не смог.
Зная, что их сын еще не повзрослел, Баффетты подыскали ему соседа по комнате – сына своих друзей из Омахи. Чак Петерсон был на пять лет старше и только что вернулся после службы в армии. Этот красивый молодой человек прекрасно вписывался в жизнь большого города и каждый вечер выпивал, встречаясь с новой девушкой. Петерсоны наивно полагали, что Уоррен поможет остепенить Чака, а Баффетты считали, что Чак поможет их сыну адаптироваться к колледжу.
Осенью 1947 года Баффетты вернулись в Вашингтон, предварительно отправив сына в Филадельфию, в университетский городок, полный людей, похожих на Чака. В то время армия ветеранов Второй мировой войны шагала по Колледж-Грин и наводняла Куад – главные центры университетской жизни.
Пенсильванский университет, кроме прочего, был футбольным центром. Светская жизнь здесь вращалась вокруг свиданий на футбольных матчах, за которыми следовали вечеринки университетского братства. Уоррен любил спорт, но не соответствовал требованиям общества. Он привык проводить много времени в тишине своей комнаты, оттачивая идеи, подсчитывая деньги, упорядочивая коллекции и между этим занимаясь музыкой. В колледже его уединение нарушали 1600 студентов, которые флиртовали, обжимались, отплясывали свинг, напивались и пинали футбольный мяч. Он выглядел среди них бабочкой, залетевшей в пчелиный улей.