С его идеей была только одна проблема. Он бы не вынес, если бы партнеры критиковали его за то, что акции падают в цене. Но Уоррен планировал взять в партнерство только семью и друзей – людей, которые, как он был уверен, ему доверяли. 1 мая 1956 года он основал Buffett Associates, Ltd – партнерство из семи человек, смоделированное по образцу Newman & Graham[211].
Док Томпсон вложил в него 25 тысяч долларов. Сестра Уоррена Дорис с мужем Труманом Вудом вложили 10 тысяч долларов. Его тетя Элис – 35 тысяч. «Раньше я продавал ценные бумаги другим, но теперь я стал доверенным лицом тех людей, которые были очень для меня важны. Они в меня верили. Ни за что на свете я бы не взял денег у тети Элис, сестры или тестя, если бы думал, что могу их потерять. В тот момент я не думал, что деньги можно потерять со временем».
Четвертым партнером стал сосед Уоррена по комнате в Уортоне, Чак Петерсон, который вложил 5 тысяч долларов. Чак был одним из первых клиентов Уоррена, которому тот «выписывал рецепты» на акции до отъезда в Нью-Йорк. Мать Петерсона, Элизабет, вложила 25 тысяч долларов из денег, которые достались ей в наследство после смерти мужа годом раньше.
Шестой партнер, Дэн Монен, был тихим, коренастым молодым человеком, который в детстве играл с Уорреном: вместе они выкапывали одуванчики на заднем дворе Эрнеста Баффетта. Теперь он стал адвокатом Уоррена и вложил 5 тысяч долларов.
Седьмым партнером в компании был сам Уоррен. Он вложил только 100 долларов. Остальная часть его доли сложится из будущих гонораров, которые он заработает, управляя партнерством. «По сути, я получил финансовый рычаг. Идеи меня переполняли, а капитал – нет». На самом деле, по тем жизненным стандартам, Уоррен был переполнен и капиталом. Но он рассматривал партнерство как машину по умножению денег: вложив в него средства, он не собирался их оттуда изымать. Поэтому те 12 тысяч долларов в год, на которые будет жить его семья, ему нужно было заработать из своих оставшихся денег. Их он инвестировал отдельно.
Он разработал формулу, по которой взимал плату со своих новых партнеров. «При доходности выше 4 %, я забирал половину этого превышения. Если она была ниже этой отметки, я брал на себя четверть разницы. Таким образом, если у фирмы была нулевая прибыль, я терял деньги. Это значило, что мои обязательства по возмещению убытков были неограниченными»[212].
В то время Уоррен уже управлял деньгами Анны Готтшальдт и Кэтрин Элберфельд – матери и тети Фреда Кулкена, его друга по Колумбийскому университету. Когда годом ранее Фред уехал в Европу, он попросил Уоррена присмотреть за некоторой частью их денег. С тех пор Уоррен с предельной осмотрительностью вкладывал их в государственные облигации, получая гораздо более скромное вознаграждение.
Он мог бы пригласить Энн Готтшальдт и Кэтрин Эльберфельд в партнерство, но считал несправедливым повышать их плату. Если бы с инвестициями что-то пошло не так, его тетя, сестра и Док Томпсон никогда бы его не осудили. Насчет остальных он не был уверен.
Быть «фидуциарией» для Уоррена означало, что любая ответственность, которую он возьмет на себя, будет неограниченной. Чтобы изложить основные правила партнерства, он созвал первое официальное собрание Buffett Associates сразу же в день его основания. Уоррен намеревался тщательно определить и ограничить свои обязанности. Одной из них, которую он брать на себя не хотел, была плата за общий ужин. Он велел Чаку передать всем, что каждый платит за себя[213]. На ужине он говорил не только об основных правилах партнерства, но и о фондовом рынке. Партнерство он рассматривал в том числе как преподавательскую практику.
«Я начал с соглашения с инвесторами, которое не потребует особых изменений по мере нашего развития. Оно устроено проще некуда, но результаты дает замечательные. Затем я привел небольшой свод основных правил: что я могу делать; что не могу делать; о чем не знаю, могу ли я это делать или нет; как я буду себя оценивать. Это было довольно коротко. Если вы были со мной не согласны, вам не стоило участвовать, потому что я не хотел, чтобы вы страдали, когда я счастлив, и наоборот»[214].
После того как Уоррен запустил партнерство, Баффетты вернулись на последнее лето в Нью-Йорк. Микки Ньюман теперь был генеральным директором компании Philadelphia & Reading и был полностью загружен. Поскольку обязанности партнера в полной мере не могли выполнять ни он, ни Уоррен, Грэм решил закрыть фирму[215]. Уоррен помогал ему сворачивать бизнес. У своего друга Тома Кнаппа он арендовал для семьи деревенский домик на морском побережье Лонг-Айленда.
В течение недели Уоррен экономил, ночуя в городе у своего друга, биржевого брокера Генри Брандта, жена и дети которого также проводили лето на Лонг-Айленде. По выходным он приезжал к семье и работал в крошечной спальне. Соседи говорили Кнаппам, что ни разу его не видели[216]. Пока Уоррен работал, Сьюзи, которая боялась воды и никогда не плавала, бродила с детьми по мелководью. Поскольку водопровода в домике не было, питьевую воду Баффетты брали из источника через дорогу.
Это лето принесло Баффеттам две печальные новости. Отец друга детства Уоррена, Боба Рассела, покончил жизнь самоубийством. Затем Энн Готтшальдт и Кэтрин Элберфельд, мать и тетя Фреда Кулкена, сообщили по телефону, что тот погиб в Португалии: его машину занесло на восемьдесят футов, и она врезалась в пробковый дуб[217].
На исходе лета Баффетты строили планы по возвращению в Омаху. Крайняя осмотрительность Уоррена в том, чтобы никого не разочаровать, резко контрастировала с его рискованным решением строить самостоятельную карьеру в инвестициях вне Нью-Йорка. Рынок держался на связях, состоял из людей, которые обедали вместе на бирже и играли каждую неделю в покер. Его двигали советы, слухи, сплетни, передаваемые через личные знакомства, завязанные на обедах с инвесторами, при случайных встречах в гардеробах университетских клубов. Хотя в каждом окружном центре были свои маленькие брокерские фирмы, такие как Buffett-Falk, важными игроками они не считались. В глубинке работали биржевые брокеры – специалисты по выписке рецептов на акции, – а лечение назначали манхэттенские денежные доктора. Бросить все это, решив, что можно, разбогатеть по-настоящему где-то вдалеке от Уолл-стрит и Бродвея, было поистине смелым и авантюрным ходом.
В 1950-х годах это считалось необычайным поступком – выпускнику колледжа стать самозанятым, работая в одиночку, из дома. Обычно бизнесмены поступали на работу в крупную организацию – чем крупнее, тем лучше, – а затем соревновались за самую высокооплачиваемую должность, неуклонно поднимаясь по лестнице успеха, стараясь по дороге не слишком вспотеть и не сломать клюшку для гольфа.
Пусть Сьюзи и не знала о явной рискованности курса, который наметил ее муж, его необычайные качества были ей хорошо известны. Она прилетела в Омаху с Малышкой Сьюзи и Хоуи и поселилась с ними в доме на Андервуд-авеню, который Уоррен снял у Чака Петерсона. Даже само это решение было нестандартным. Большинство молодых американцев в середине 1950-х годов стремились иметь собственный дом. Безысходность Великой депрессии и мрачное военное время, когда приходилось довольствоваться тем, что есть, постепенно стирались из памяти. Американцы забивали дома новыми техническими приспособлениями и устройствами, которые внезапно стали доступны: стиральные машины с сушкой, морозильные камеры, посудомоечные машины, электрические миксеры. У Баффеттов было достаточно денег, чтобы купить это все. Но у Уоррена были другие планы на свой капитал, поэтому жилье они арендовали.
Пока Сьюзи обустраивалась в Омахе, Уоррен завершил дела в Нью-Йорке. Он разослал уведомления в компании, акциями которых владел, чтобы они присылали дивидендные чеки ему в Омаху. Затем он сел в машину и отправился обратно в Небраску, заезжая по дороге в офисы компаний.
Уоррен приехал в Омаху ближе к концу лета и обнаружил, что он нужен дома. Малышка Суз, тихая и робкая, молча смотрела, как неистощимые потребности ее брата поглощают всю энергию матери[218]. Но по вечерам ей нужен был отец, потому что она стала бояться засыпать. Когда они переехали в дом на Андервуд-авеню, с ней говорил человек из фирмы-перевозчика, на котором были очки. Теперь она была убеждена, что «человек в очках» затаился прямо возле ее спальни, рядом с кованым балконом, который выходил на гостиную. Уоррену приходилось каждый вечер осматривать балкон и уверять ее, что ложиться спать безопасно.
Разобравшись с «человеком в очках», он спускался на крошечную веранду рядом с их со Сьюзи спальней и приступал к делу: либо занимался делами партнерства, либо готовился к занятиям. Первым, что он сделал по возвращении в Омаху, помимо создания партнерства, было ведение двух курсов во время осеннего семестра в местном Университете: «Инвестиционный анализ только для мужчин» и «Разумное инвестирование». Вскоре он добавил третий курс – «Инвестирование для женщин». Испуганный мальчик, который совсем недавно не мог завязать разговор в классе Дейла Карнеги, испарился. Вместо него появился молодой человек, все еще неуклюжий, но способный произвести незабываемое впечатление. Он без устали перемещался по аудитории, увещевая студентов и безостановочно вываливая на них факты и цифры. Одетый, как обычно, в дешевый костюм, который был на пару размеров больше, чем нужно, он больше походил на молодого сектанта-проповедника, чем на преподавателя колледжа.
Несмотря на свои незаурядные качества, Уоррен был еще очень незрелым. В домашнем хозяйстве он был беспомощен, и для Сьюзи стал третьим ребенком, о котором нужно заботиться. Кроме того, вся их социальная жизнь была обусловлена характером и интересами Уоррена. В Омахе Баффетты жили гораздо тише, чем большинство молодых супружеских пар их класса. Большая часть их светской жизни проходила за ужинами с другими супружескими парами или на редких званых обедах, где Уоррен мог поговорить об акциях. Каждый раз все повторялось: Уоррен развлекал публику рассказом об акциях или игрой на укулеле. Благодаря попечению Сьюзи ему теперь легче, чем раньше, давались реплики на другие темы, но его ум по-прежнему был сосредоточен на деньгах.