32. Легко, безопасно, выгодно и приятно
В январе 1968 года Баффетт впервые созвал вместе всех своих товарищей-грэмовцев – собрание людей, верных идее посреди обезумевшего фондового рынка. Он пригласил «почти всех, кто остался от старой гвардии» – бывших учеников Грэма, Билла Руана, Уолтера Шлосса, Маршалла Вайнберга, Джека Александра и Тома Кнаппа[387]. Также он пригласил Чарли Мангера, партнера Мангера, Роя Толлеса, и партнера Джека Александра, Бадди Фокса. Эд Андерсон, который покинул партнерство Мангера и стал партнером в Tweedy, Browne, тоже был в списке приглашенных. То же касалось Сэнди Готтесмана и Генри Брандта.
Фред Стэнбэк, партнер Баффетта по сделке с Sanborn Map и его шафер на свадьбе, был слишком занят, чтобы приехать на эту встречу. Через несколько лет после того, как Уоррен окончил Колумбийский университет, он устроил в Нью-Йорке ужин, на котором присутствовали Сьюзи, Фред и Мисс Небраска 1949 года – Ванита Мэй Браун. После ужина Фред, самый закрытый из друзей Уоррена, стал, как выразился один из его приятелей, «пластилином в руках Ваниты». У Баффетта была склонность устраивать дела своих друзей, вводя их в советы директоров компаний и включая в свою жизнь при помощи всевозможных связей. Но для Фреда она обернулась худшим решением в жизни.
Они с Ванитой жили в Солсбери, где Фред вырос. Теперь он пытался выпутаться из кошмарного брака и фондовым рынком интересовался не так активно, как раньше. Рынок становился все менее привлекательным: появилось более 50 новых инвестиционных фондов и около 65 ожидали своего часа[388]. Впервые в истории США владение акциями стало модным[389]. Этот период Баффетт опишет как «манию легковерных и жадных людей, хватающихся за любой повод, чтобы убедить себя инвестировать»[390].
В этом бизнесе все еще использовались бумажные биржевые квитанции, а сертификаты акций нужно было доставлять физически, объем торгов достиг такого уровня, что рынок был погребен под тоннами бумаги. В 1967 и 1968 годах были проведены реформы по автоматизации и компьютеризации торговых систем. Одна из важнейших реформ заключалась в закрытии старого «внебиржевого» рынка. Национальная ассоциация дилеров ценных бумаг объявила, что собирается запустить новую онлайн-систему под названием NASDAQ, которая будет публиковать котировки акций небольших компаний[391]. Любой сведущий трейдер с крепким характером и склонностью поторговаться был не в восторге от этого нововведения. В условиях и без того сложного рынка оно должно была затруднить работу Баффетта.
Каждому из грэмовцев, приехавших в Ла-Холью, Уоррен разослал инструкции: «Пожалуйста, не берите с собой ничего более злободневного, чем издание “Анализа ценных бумаг” 1934 года», – писал он[392]. Жены также должны были остаться дома.
В письме Баффетт напоминал, что им предстоит слушать не друг друга, а великого человека – Бена Грэма. К своим тридцати семи годам Баффетт наконец-то достиг равенства с ним и мог позволить себе называть бывшего учителя Беном. В итоге двенадцать поклонников Грэма собрались в отеле «Коронадо», расположенном на берегу залива, напротив Сан-Диего. Уоррен хотел провести встречу в более дешевом месте, например, в Holiday Inn.
Баффетт был вне себя от гордости, ему удалось отдать дань уважения учителю и организовать демонстрацию мудрости Бена Грэма своим новым друзьям. Грэм прибыл в «Коронадо» с опозданием. Учителем он быть не перестал и сразу же по прибытии устроил собравшимся экзамен.
«Вопросы не были ужасно сложными. Но они были… ну, например, некоторые касались истории Франции или чего-то в этом роде. Так что вам казалось, что некоторые ответы вы можете знать», – рассказывает Баффетт.
Но оказалось, что большинства ответов они не знали. За половину максимально возможной суммы баллов перевалил лишь Рой Толлес. Он набрал 11 из 20. «Небольшой экзамен» оказался одним из преподавательских приемов Грэма, с помощью которого он хотел проиллюстрировать, что даже в простой на вид игре можно немного смухлевать. Позже Баффетт говорил: «Даже если ты точно знаешь, что умный парень подтасовывает колоду, это не защитит тебе от поражения».
Все оставшееся время встречи Грэм с терпеливым недоумением выслушивал, как прочие обсуждали акции[393]. Вместо этого он предпочел бы и дальше загадывать загадки и сам с воодушевлением решал бы головоломки, участвуя в играх со словами и числами.
Вернувшись из Сан-Диего в Омаху, Баффетт сосредоточился на проблемах партнерства. В некоторых из принадлежащих ему предприятий не все шло гладко. Красноречиво описав в письмах от 1967 года трудности текстильного бизнеса, в 1968 году он больше о них не упоминал. В это время доходы DRC падали из-за Hochschild-Kohn[394]. Но Баффетт не сделал следующего логичного шага, решив не продавать отстающие компании.
Коммерческому инстинкту Уоррена в этой ситуации противостояли другие его черты: страсть коллекционера, потребность нравиться, страх перед конфронтацией.
Некоторые из наблюдателей за Баффеттом были удивлены.
Но все стало ясно, как только были объявлены годовые результаты партнерства. Даже снизив ожидания, Уоррен продолжал превосходить самого себя. Несмотря на обременения, за 12 лет существования партнерство достигло доходности в 31 %, в то время как Доу-Джонс набрал всего 9 %. Запас прочности, на идеи которого всегда настаивал Баффетт, способствовал сильному перевесу в его пользу[395]. Именно благодаря запасу прочности и инвестиционному таланту Баффетта тысяча долларов, вложенная в партнерство, теперь стоила 27 106 долларов. Для сравнения, та же сумма, вложенная в индекс Доу-Джонса, превратилась всего лишь в 2 857. Партнеры Баффетта уже не сомневались, что он всегда сделает больше, чем обещает.
К середине 1968 года Баффетт принял решение отделаться от трудно поддающейся Berkshire Hathaway. Он попытался продать компанию Мангеру и Готтесману, но так и не смог от нее избавиться и был вынужден начать действовать.
Вложение капитала без надежды на доходы было для него смертным грехом. Он велел Кену Чейсу закрыть два подразделения. Тем не менее, он не мог заставить себя прикончить и похоронить этот бизнес окончательно.
Таким образом, у Баффетта было партнерство, владеющее двумя компаниями, из которых одна – National Indemnity – процветала, а другая – Berkshire Hathaway – терпела крах. Еще он держал 80 % холдинговой компании DRC и акции множества других предприятий. К концу 1968 года инвесторы сосредоточились на самых крупных и безопасных брендах. Даже Баффетт начал покупать популярные акции, которые еще были доступны по разумной цене: AT&T, BF Goodrich, Jones & Laughlin Steel. Но прежде всего он продолжал скупать акции Berkshire Hathaway, несмотря на собственное решение больше не покупать плохие предприятия и на то, что текстильный бизнес тонул в болоте.
В это время они с Мангером обнаружили еще одну перспективную компанию Blue Chip Stamps. Они покупали и по отдельности, и совместно. Со временем Blue Chip кардинально изменит карьеру обоих инвесторов.
Blue Chip продавала купоны для маркетинговых акций. Покупатели получали их в розничных магазинах вместе со сдачей и вклеивали в специальные буклеты. Предъявив достаточное количество таких буклетов, можно было купить все, что угодно: от тостера до набора для игры в тетербол.
На самом деле купоны бесплатными не были[396]. Магазины за них платили и делали на товар соответствующую наценку. Национальным лидером в торговле купонами была компания Sperry & Hutchinson. Но в Калифорнии торговые сети вытеснили «Зеленый купон» S&H, создав собственные купоны «Голубая фишка» и продавая их своим сетевым магазинам со скидкой. Blue Chip стала классической монополией.
В 1963 году Министерство юстиции подало иск против Blue Chip за монополизацию бизнеса по продаже купонов в Калифорнии[397]. S&H также подала на конкурента в суд. Когда акции просели, Рик Герин, основавший собственное партнерство Pacific Partners, заметил Blue Chip и указал на нее Мангеру. Баффетт также обратил внимание на компанию.
Баффетт и Мангер решили сделать ставку на то, что Blue Chip выкарабкается.
Им нужна была Blue Chip, потому что у нее была масса свободных денег. Плата за купоны поступала авансом, а призы покупатели забирали намного позднее. Все это время, иногда годы, деньги были в распоряжении Blue Chip. С этой заманчивой концепцией Баффетт впервые столкнулся в случае с GEICO и отчасти именно из-за нее он добивался владения National Indemnity. Страховщики тоже получали премии до наступления страховых случаев. Свободные деньги были у всех видов бизнеса. Банковские депозиты также были их источником. Клиенты часто думают, что банки оказывают им своего рода услугу, храня их деньги в надежном месте. Но средства, помещенные на депозиты, банки выдавали в кредит под максимально возможные проценты. Такой человек, как Баффетт, не мог устоять против возможности инвестировать чужие деньги, оставляя прибыль себе.
Баффетт и его друзья понимали, как выгодно повернуть любую финансовую ситуацию. Если кто-то предлагал им торговые купоны, они думали: «А не лучше ли владеть компанией, которая ими торгует?»
В 1968 году компания Blue Chip приступила к урегулированию исков, поданных против нее[398]. Она смогла выдержать и пережить эту юридическую битву