Такси Баффеттов подъехало к трехэтажному георгианскому особняку кремового цвета с зеленой мансардной крышей. Окружавшие его обширные лужайки простирались до самой вершины холма. Справа и вниз по холму, за густой колоннадой деревьев, начинались кварталы, за которыми располагался старый дом Баффеттов в Спринг-Вэлли, а сразу за ними – Тенлитаун, где Уоррен развозил газеты в Вестчестере и воровал мячи для гольфа в «Сирс».
Баффетты вошли через парадную дверь в дом Кэтрин Грэм и присоединились к остальным гостям, которые пили коктейли в гостиной. Повсюду на белоснежных стенах, декорированных синими бархатными шторами, висели предметы азиатского искусства из коллекции ее матери, а также картины Ренуара и гравюры Альбрехта Дюрера. Грэм начала представлять Баффеттов другим гостям. «Кей говорила им приятные вещи обо мне, – вспоминает Уоррен. – Она делала все, чтобы мне было комфортно. Но мне было ужасно неуютно».
Уоррена усадили рядом с женой Эдмунда Маски, Джейн. Этот выбор был очевиден, поскольку однажды Баффетты принимали ее мужа в Омахе. По другую сторону от Уоррена сидела Барбара Буш, чей муж был послом США в ООН и вскоре должен был стать главой американского бюро по связям с Китаем. Ему предстояло провести Соединенные Штаты через сложный процесс возобновления дипломатических связей с Пекином. Когда Грэм нажала на звонок, подавая на кухню сигнал, вокруг старинных георгианских столов начали маневрировать официанты, подавая разнообразные блюда. Уоррен старался не выглядеть ошарашенным. Он вспоминает: «Сьюзи сидела рядом с каким-то сенатором. Он пытался за ней ухаживать, клал руку ей на колено и все такое. В это время я чуть ли не умирал, потому что не знал, о чем говорить с этими людьми. Хотя Барбара Буш была очень добра ко мне. Она видела, что мне явно не по себе».
Официанты обслуживали гостей в русском стиле, но в его американской версии: сначала подавали первое блюдо, затем рыбное, затем основное. Все это они выносили на подносах, с которых гости сами накладывали себе еду в тарелки. По мере того, как Уоррену подавали еду и вина, которых он никогда в жизни не ел и не пил, трапеза для него становилась все более сложной. Ко времени подачи десерта Баффетт был буквально подавлен. Наконец, гостям принесли кофе, который он не пил. В конце вечера Грэм, по обычаю, встала и неуверенно произнесла хорошо составленный и остроумный тост за почетного гостя, который она сочинила лично для него. Дискомфорт Баффетта возрос до степени ужаса: почетный гость должен был произнести ответный тост за хозяйку.
«У меня не хватило духу встать и сказать тост, как полагалось. Я опозорился. Мне было настолько неловко, что я даже подумал, что меня может стошнить. Я просто не смог встать и говорить перед половиной кабинета министров. Я никогда не был на это способен». Потом, когда они со Сьюзи прощались, у них было ощущение, что о болванах из Небраски еще долго будут говорить в Джорджтауне.
Несмотря на то что высшее общество, окружавшее влиятельную миссис Грэм, обескуражило Баффетта, заставив его чувствовать себя не в своей тарелке, он был воодушевлен, и не скрывал этого. Сьюзи Баффетт вскоре стало очевидно, что ее муж хочет приобщиться к этому миру.
38. Спагетти-вестерн
Когда Баффетт в 1973 году обедал с Кэтрин Грэм, он уже не просто инвестировал в акции газет, а становился бизнес-магнатом. Баффетт управлял Berkshire Hathaway и Diversified, а Чарли Мангер – Blue Chip Stamps.
Все три компании владели долями друг друга, что укрепило деловые отношения Баффетта и Мангера. Это была зарождающаяся империя, построенная по модели инвестора Гурдона У. Уоттлза[494]. Бизнес Уоттлза был похож на матрешку: внутри одной компании, скрывалась другая, а в той – третья и так далее. Уоттлз контролировал их все, хотя ни одна не принадлежала ему полностью. Баффетта всегда восхищала эта модель, о которой он говорил: «Единственный путь к успеху – это сесть кому-то на хвост»[495].
«Уоттлз владел небольшой инвестиционной компанией закрытого типа Century Investors. Он выстраивал цепочку: покупал по сниженной цене акции компании, а через нее покупал акции следующей, тоже с дисконтом. В конце цепочки была самая большая компания, Mergenthaler Linotype, которая на две трети принадлежала American Manufacturing. Тогда еще не нужно было подавать документы в Комиссию по ценным бумагам и биржам, сообщая всем о покупке. Никто не знал о его делах, и он просто скупал акции, пока не получал достаточно большую долю. Так он купил контрольный пакет Electric Auto-Lite, частично через Mergenthaler, и то же самое проделал с Crane Co. Где-то в цепочке была и Webster Tobacco. Я тоже владел долями в Mergenthaler, Electric Auto-Lite и American Manufacturing[496] но не знал, как заставить их работать. Однако я чувствовал, что имею дело с умным человеком», – говорит Уоррен.
По словам Баффетта, 10–15 лет он повторял сделки за Уоттлзом, который «был очень похож на Грэма. Никто не обращал на него внимания, но для меня он был образцом. То, что он делал, было так понятно и очевидно – верный способ заработать деньги. Пусть и не огромные, зато наверняка»[497].
Модель Уоттлза заинтересовала Уоррена тем, что одна компания могла законно покупать дешевые акции другой. В конце концов Уоттлз объединил свои компании в империю под названием Eltra Corporation, акции которой стали любимыми ценными бумагами Билла Руана: прибыль ежегодно росла на 15 %[498].
Компании Баффетта и Мангера напоминали Eltra до ее объединения: Berkshire была крупнейшим акционером Diversified и владела акциями Blue Chip. Каждая из них владела предприятиями, которые не торговались публично. See’s Candies была настолько прибыльной, что с лихвой компенсировала убытки от торговых купонов Blue Chip, для которой Мангер купил 20 % акций почти исчезнувшей инвестиционной компании Source Capital.
Но Source Capital была мелочью. Нужно было что-то гораздо крупнее, чтобы дать Blue Chip такой же толчок, как See’s Candies. На Западном побережье они нашли полуживую сберегательно-кредитную компанию Wesco Financial и купили часть ее дешевых акций для Blue Chip Stamps[499]. Затем Wesco объявила, что собирается объединиться с Financial Corporation of Santa Barbara, акции которой бурно росли. Аналитики считали, что Santa Barbara переплачивает за Wesco[500], а Баффетт и Мангер – наоборот, что Wesco отдает свои акции слишком дешево[501].
Основанная семьей Каспер компания Wesco владела банком Mutual Savings, который процветал во время строительного бума после Второй мировой войны. И хотя Wesco не использовала возможности для роста, но была очень прибыльной, в том числе из-за низких затрат[502].
Бетти Каспер Питерс была единственным членом семьи, подходящим для совета директоров. Она интересовалась делами компании, но чувствовала, что менеджеры Wesco относятся к ней снисходительно, отвергая ее предложения по развитию и используя только как пропуск на лучшие места во время Парада роз[503].
Питерс была элегантной женщиной, которая воспитывала двоих детей и ухаживала за семейным виноградником в Напе. Она изучала историю искусств и не имела опыта ведения бизнеса. Теперь Бетти каждую неделю ездила в Пасадену на заседания совета директоров и обнаружила, что управлять банком не такая уж премудрость. Подписавшись на все доступные профильные издания, она начала читать и разбираться, все сильнее настаивая на слиянии.
Мангер считал, что нужно и дальше покупать акции Wesco. Если бы Blue Chip получила долю 8 % в Wesco, то им удалось бы сорвать сделку с Santa Barbara. Но затем обнаружилось, что для этого потребуется 50 % акций. Мангер был более заинтересован в этой сделке, поскольку владел Blue Chip. Он хотел продолжать, но Баффетт счел порог входа слишком высоким и отступил[504].
Тогда Мангер отправился на встречу с генеральным директором Wesco Луи Винсенти и попытался убедить его отказаться от сделки с Santa Barbara[505], но тот отмахнулся от Мангера, что было не так-то легко.
Мангер и Баффетт не собирались выдвигать конкурирующее предложение о покупке. Мангер написал Винсенти, что считает неправильным, что Wesco продает себя так дешево, и назвал его своей родственной душой, как и Баффетта. Он писал: «Вы уже связаны обязательствами, поэтому мы не можем сделать вам предложение, но будь вы свободны, мы определенно выбрали бы вас»[506].
Старомодные джентельменские формулировки Мангера были для Винсенти китайской грамотой, однако в итоге он проговорился, что на слиянии настаивала Бетти Питерс. Мангер послал к ней Дона Кеппеля, генерального директора Blue Chip, но она не стала разговаривать с мелкой сошкой[507].
Тогда ей позвонил Баффетт. Питерс недавно прочитала посвященную ему главу в книге Джерри Гудмана «Суперденьги». «Вы тот самый Уоррен Баффетт?» – спросила она. Баффетту пришлось признать, что именно он, по словам Джерри Гудмана, олицетворяет «торжество правильного мышления и высоких стандартов над надувательством, глупостью и плутовством». Они договорились встретиться на следующий день.
Скромно преуменьшая свои заслуги в инвестировании, Баффетт с интересом расспрашивал собеседницу об Омахе, где выросла ее мать. Питерс была очарована. В итоге Уоррен сказал: «Бетти, я думаю, что смогу сделать для Wesco кое-что получше, чем это слияние. Раз уж вы решили продать компанию, то почему бы не нам?»