[623]. В Нью-Джерси он отправился умолять об этом страхового уполномоченного Джеймса Ширана, бывшего морпеха, который гордился собственной несговорчивостью. Бирн вошел в его кабинет с копией лицензии компании в кармане и сказал ему, что GEICO должна повысить тарифы.
Ширан сказал, что, по его данным, повышение тарифов не оправдано. Когда Бирну не удалось его переубедить, он швырнул лицензию на стол со словами: «У меня нет другого выбора, кроме как сдать лицензию»[624]. А затем рванул обратно в офис, разослал телеграммы тридцати тысячам страхователей об отзыве страховки и в один день уволил две тысячи сотрудников, прежде чем Ширан смог обратиться в суд и добиться пресечения его действий[625].
«Все поняли, что я не шучу, – говорит Бирн. – Я был готов бороться за жизнь компании, несмотря ни на что, включая уход из штата, чего еще никто не делал». Анафема Бирна штату Нью-Джерси произвела ожидаемый эффект. В его решимости больше никто не сомневался.
«Он как будто всю жизнь готовился к этой должности и был создан именно для этого. Это была адова работенка, и во всей стране никто не сделал бы ее лучше Джека», – говорит Баффетт.
Каждое утро Бирн поднимался на верхний этаж атриума и громогласно здоровался с секретарями[626]. «Кто еще подаст им пример?» – спрашивал он. Бирн умел внушать людям гордость за их работу, даже когда репутация работодателя вполне могла подмочить их резюме. Он сократил количество клиентов на 40 %, продал половину прибыльного направления по страхованию жизни и прекратил деятельность почти во всех штатах, кроме семи и округа Колумбия. Казалось, что Бирн работает на ракетном топливе. Его управленческим кредо было: «Я не заведую библиотекой, а спасаю компанию»[627].
Баффетт сразу же включил Бирна и его жену Дороти в круг своих друзей. Теперь он большую часть времени разъезжал между офисом GEICO, правлением Washington Post, Западным побережьем, где занимался делами Blue Chip и Wesco, Нью-Йорком и советом директоров Munsingwear, в который вошел в 1974 году, а также вечеринками Кей.
Баффетту нужен был помощник для работы в офисе. Сьюзи рекомендовала ему Дэна Гроссмана, одного из своих молодых друзей-теннисистов. Блестящий выпускник Йельского университета с дипломом Стэнфордской школы бизнеса готов был работать на Баффетта бесплатно. Уоррен ухватился за Гроссмана, возможно, потому что ни один из его сыновей не хотел заниматься бизнесом, и в способном молодом человеке он увидел своего потенциального преемника.
Баффетт даже перестроил офис, чтобы работать с Гроссманом в соседних кабинетах. Уоррен часами объяснял Дэну, что такое свободные средства, анализировал финансовые модели страховых компаний, составлял отчетную документацию, рассказывал истории из жизни и листал старые справочники Moody’s. Также он играл с ним в теннис и гандбол, и включил его в группу Грэма, где тот быстро прижился[628]. Так Баффетт обрел еще один объект своей одержимости.
41. И что же дальше?
Друзья Сьюзи говорили, что она создала внутри брака собственный мир, не зависящий от одержимостей Баффетта, ведь «по-настоящему Уоррен был женат на Berkshire Hathaway». Однако установившийся порядок жизни устраивал их обоих, по крайней мере до тех пор, пока очередная одержимость в лице Кэтрин Грэм не начала вытеснять Сьюзи.
Большую часть времени Уоррен проводил на светских мероприятиях в Нью-Йорке и Вашингтоне вместе с Грэм, где встречался с кругом ее влиятельных и знаменитых друзей, открывая для себя новый мир.
«Я познакомился с Труменом Капоте», – рассказывает Уоррен. Это произошло, когда автор «Завтрака у Тиффани» устроил в честь Грэм легендарный черно-белый бал в отеле Plaza в Нью-Йорке, прозванный вечеринкой века. Капоте дружил со многими богатыми и знаменитыми женщинами по всему миру, но «по-настоящему ему нравилась только Кей, в отличие от остальных, она не была фальшивкой, и он это чувствовал».
Однажды Баффетт был на приеме бывшего посла США в Великобритании Уолтера Анненберга, который владел издательством Triangle Publications, в том числе газетой Philadelphia Inquirer и любимой с детства газетой Баффетта Daily Racing Form.
Уоррен вспоминает: «Уолтер прочитал обо мне в Wall Street Journal в 1977 году и пригласил в Саннилендс, свое поместье в Калифорнии». Об Анненберге ходили легенды, так что Баффетт был заинтригован. Во многих легендах фигурировал его отец, Мо Анненберг, который оставил сыну в наследство не только издательства, но и скандальную репутацию. Он держал телеграф, передавая результаты скачек букмекерам по всей стране и имея тесные связи с организованной преступностью.
Позже, чтобы спасти сына от судебного преследования за уклонение от уплаты налогов, Мо Анненберг признал в суде свою вину, так что его в цепях и шляпе повели в тюрьму. Уолтер рассказывал, как изможденный опухолью мозга, умирающий отец прошептал ему последние слова: «Я страдал ради того, чтобы ты стал человеком»[629]. Неизвестно, как было на самом деле, но Уолтер подтверждал это всем своим поведением.
Страстно желая восстановить честь семьи, он освоил издательское дело и проявил талант предпринимателя, основав издание Seventeen и журнал TV Guide с расписанием телешоу и сплетнями о жизни звезд. Анненберг достиг успеха не только в бизнесе, но и в обществе, когда Ричард Никсон назначил его послом при английском королевском дворе. Но даже высокий статус не залечил его душевные раны, нанесенные сомнительным прошлым.
У них с Баффеттом даже были общие знакомые. Уолтер приходился братом Эй Саймон – «избалованной и испорченной» вдове, которую когда-то решил нагреть Бен Рознер, продав Баффетту Associated Cotton Shoppes. Эй рассказывала Баффетту, как ее «папик» Мо Анненберг заставил своих «парней» стрелять в ее мужа Лео Саймона. После этого она попросила Баффетта принять в партнерство ее сына. Опасаясь выстрелов в случае убытков, он выкручивался как мог.
Уолтер потратил десятилетия, чтобы его имя не ассоциировалось с подобными историями. Анненберг принимал у себя в поместье принца Чарльза, устраивал четвертую свадьбу Фрэнка Синатры и обеспечивал своему другу Ричарду Никсону тишину и покой для написания последнего обращения к Конгрессу.
«Он держался любезно и официально. Вместе мы вышли на внутренний двор у бассейна. Уолтер был изысканно одет. Ему было около семидесяти лет, а мне не было и пятидесяти. В мягкой манере, словно давая добрый совет, он сказал: “Мистер Баффетт, первое, что вы должны усвоить: никто не любит, когда его критикуют”. Так он устанавливал правила нашего дальнейшего общения», – вспоминает Уоррен.
Баффетта не пришлось убеждать в этом, и тогда Анненберг перешел к насущным вопросам.
«В мире мне необходимы только три объекта собственности, – объяснил Уолтер, – Daily Racing Form, TV Guide и Wall Street Journal. Мне принадлежат два из них».
«Необходимость Racing Form была в том, что газета продавалась на Кубе за два с половиной бакса даже во время Великой депрессии», – говорит Уоррен. Это была единственный источник информации по гоночному гандикапингу.
«Газета 50 лет продавалась по 150 тысяч экземпляров в день. Если вы собирались на ипподром, то вам нужна была Racing Form за любую цену. И каждый год Уолтер накидывал на нее четвертак!», – говорит Баффетт.
В те времена New York Times или Washington Post стоили всего по четвертаку и при этом были отличным бизнесом, а Daily Racing Form – просто невероятным.
Анненберг хотел владеть всеми тремя «необходимостями». С тех пор они с Баффеттом периодически обсуждали совместную покупку Wall Street Journal.
Впрочем, Уоррен говорит, что на самом деле Анненберг пригласил его, чтобы передать сообщение Кей.
Когда-то семьи Анненбергов и Грэмов дружили[630], но в 1969 году, во время слушаний по утверждению Уолтера на должность посла в Великобритании, он обиделся на разоблачительную публикацию Post, в которой Дрю Пирсон писал о том, что состояние Уолтера «сколочено в бандитских разборках». Аннеберг пришел в ярость и потребовал от Грэм опубликовать опровержение. Она пыталась успокоить его, сказав, что не влияет на содержание редакционных статей.
«Кей была расстроена и хотела наладить отношения с Уолтером. Она вообще не хотела ни с кем ссориться. Ей нравились важные мужчины. Но также она не собиралась указывать журналистам, о чем им писать», – говорит Баффетт.
В итоге Баффетт стал посредником между ними. Уоррен и Уолтер начали регулярно переписываться. Анненберг считал себя наставником Баффетта в филантропии, полагая, что богачи должны раздать имущество перед смертью, чтобы распорядители не нарушили их последнюю волю[631].
Анненберг потратил кучу времени, разрабатывая план того, как не оказаться обманутым распорядителями его наследства. Он рассказал Баффетту о Фонде Доннера, исполнительный директор которого после смерти владельца переименовал учреждение в «Фонд независимости», стерев таким образом память об основателе[632]. «Надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы никто не смог манипулировать названием фонда после вашего ухода»[633], – писал он Уоррену.
Баффетт и Анненберг были зачарованы средствами массовой информации. Самым значимым активом Уолтера был TV Guide. Когда Баффетт решил, что Анненберг собирается его продать, то вместе с Томом Мерфи вылетел в Лос-Анджелес, чтобы купить журнал пополам. Анненберг был готов согласиться, если бы ему заплатили не деньгами, а акциями, но ни Баффетт, ни Мерфи не были готовы с ними расстаться.