Все, чего он хотел, – продолжать делать деньги ради удовольствия, не меняя ничего в жизни. Он понимал, что Сьюзи по-прежнему считала его помешанным на деньгах, но им все же удавалось оставаться одной командой на протяжении двадцати пяти лет. По крайней мере, так ему казалось.
Поздней осенью того же года Сьюзи отправилась навестить школьную подругу, которая жила в Сан-Франциско, и пробыла у нее четыре или пять недель. В Небраску ее тянуло все меньше, а дом в Омахе пугал пустотой.
Сьюзи считала Сан-Франциско красивым, творческим и оживленным городом. С каждого холма открывался вид на залив, океан, мосты и закаты, а ряды викторианских домов с треугольными крышами притягивали взгляд. Головокружительное смешение людей, архитектуры, культуры и музыки обещало, что в Сан-Франциско никогда не будет скучно.
Сьюзи посмотрела несколько квартир, а затем вернулась в Омаху, пошла во French Café и попросила Астрид Менкс, которая была там за метрдотеля, сомелье и шеф-повара, присматривать за Уорреном и иногда готовить для него. Потом она сообщила мужу, что хочет снять небольшую квартирку на Ноб-Хилл.
Привычка Уоррена слушать вполуха, слыша только то, что он хочет, сыграла Сьюзи на руку. Она объяснила, что не уходит из семьи, так что ничего не изменится, если она будет жить в городе искусства, музыки и театра. Их жизни уже настолько сильно разошлись, и они оба так редко бывают дома, что Уоррен едва ли заметит разницу после ее переезда. Дети выросли, и для нее пришло время заняться собой.
«Сьюзи не собиралась уходить совсем. Она просто хотела перемен», – говорит Баффетт. Несмотря на отъезды Сьюзи и разговоры о покупке жилья, он никогда не думал, что она может уйти от него, потому что ему самому никогда не приходило в голову оставить жену.
Однако Уоррен не умел о себе заботиться, поэтому Сьюзи-младшая на пару недель вернулась в Омаху, чтобы ему помочь. Она намекала отцу, что они с матерью и так жили порознь, так что его жизнь не сильно отличается от прежней. Но Уоррен не замечал, что они со Сьюзи жили практически отдельными жизнями. В его представлении Сьюзи жила для него. Ведь когда они были вместе, она так и вела себя. Поэтому ему было трудно осознать, что супруга хочет жить своей собственной жизнью.
Сьюзи и Уоррен часами разговаривали по телефону. Поняв, что произошло, он был готов на все, чтобы вернуть ее: от переезда в Калифорнию до уроков танцев. Но было слишком поздно. Он не мог дать Сьюзи того, что она хотела. Для нее это был вопрос свободы и поиска себя. Тратя все время на заботу о муже, она не могла этого достичь.
Так что теперь Уоррен слонялся по дому, едва справляясь с тем, чтобы поесть и одеться. В офис он приходил с жестокой головной болью и выглядел так, словно не спал всю ночь. В присутствии сотрудников Баффетт сохранял самообладание, но каждый день звонил Сьюзи и рыдал. «Казалось, они не могут жить ни вместе, ни по отдельности», – вспоминает один из друзей семьи.
Увидев мужа настолько беспомощным и раздавленным, Сьюзи дрогнула и сказала подруге: «Возможно, мне придется вернуться». Но так и не сделала этого, занявшись переездом своего тренера по теннису в Сан-Франциско. Она поселила его в крошечной квартире, на той же улице, где жила сама. Тот считал, что это временно, и они поженятся, когда Сьюзи разведется[650].
Сама же Сьюзи колебалась и не делала никаких шагов к разводу. «Мы с Уорреном не хотим ничего терять», – сказала она одной из подруг. Речь шла не о деньгах: у нее было достаточно собственных акций Berkshire. Сьюзи была из тех людей, которые ничего не удаляют из своей жизни, а только добавляют. Между тем она названивала Астрид Менкс с вопросом: «Ты ему еще не звонила?»[651].
Астрид родилась в многодетной семье эмигрантов из Западной Германии и после окончания школы училась в Университете Небраски, пока у нее не закончились деньги. Потом работала в компании взаимного страхования Mutual of Omaha, а также закупщиком и менеджером в магазине женской одежды, хотя сама одевалась в секонд-хэнде. В итоге она готовила холодные закуски в ресторанах, нарезая по пятьдесят фунтов цуккини за день и живя в маленькой квартирке рядом с работой.
Астрид всегда была на мели, зато могла найти в округе начинающих артистов и свободных художников для выступлений в ресторане по вечерам. Она обладала нордической красотой и в тридцать один год выглядела моложе своих лет. Жизненные трудности она воспринимала легко, но когда дело доходило до заботы о нуждающихся[652], могла дать фору самой Сьюзи.
Менкс не вполне понимала, что Сьюзи имела в виду, когда настойчиво уговаривала ее позвонить Баффетту. Поэтому никак не решалась сделать звонок[653]. Но когда наконец позвонила, то придя к нему, чтобы приготовить домашний ужин, обнаружила берлогу, заваленную книгами, газетами и годовыми отчетами. Уоррен не мог нормально функционировать без женского внимания и отчаянно нуждался в привязанности. Увидев проблему, Астрид, как и Сьюзи, сразу поняла, что делать.
Уоррен признавал, что уход Сьюзи был его самой большой ошибкой: «Несомненно, на девяносто девять процентов это моя вина. Я не уделял ей достаточно внимания, а она была полностью сосредоточена на мне. Все, или почти все, в наших отношениях всегда было для меня. Но чем дальше я продвигался, тем интереснее мне становилась работа. Сьюзи ушла, почувствовав себя не нужной, потому что я не дал ей понять, насколько она мне нужна».
Несмотря на эту огромную рану, Уоррен каждый день обнаруживал, что все еще жив. В итоге он вернулся к роли, которая подходила ему больше всего: учителя и проповедника. Пока у него есть ум и репутация, люди будут к нему прислушиваться.
Зимой 1978 года Баффетт принялся за написание ежегодного письма партнерам. Предыдущее представляло собой краткий отчет о том, как идут дела в компании. Теперь он включил в письмо уроки о том, как следует оценивать эффективность управления, и почему краткосрочная прибыль – плохой критерий для принятия инвестиционных решений, а также рассуждения о страховании и хвалебную песнь фирме Cap Cities своего друга Тома Мерфи.
Но в душе Уоррена была глубокая пустота. Он искал встречи с Кэрол Лумис, предложив ей стать редактором текста письма. Во время поездок в Нью-Йорк они вместе продумывали, как лучше донести уроки Уоррена до людей, которые всегда оставались с ним, – акционеров Berkshire Hathaway[654].
42. Голубая лента победителя
К началу 1978 года Астрид Менкс, с поощрения Сьюзи, стала регулярно захаживать на Фарнам-стрит, чтобы готовить еду и присматривать за Уорреном. Постепенно их отношения переросли в нечто большее.
Сначала они с Астрид встречались в ее крошечном доме в районе старых складов, а в мае она переехала к нему. Когда Питер летом вернулся домой из Стэнфорда, она уже выращивала помидоры во дворе Фарнам-стрит.
Друзей Баффетта изумляла их связь. Она была девушкой из рабочего класса, на шестнадцать лет моложе Уоррена. Тем не менее, в высокой кухне, изысканных винах, вилках для моллюсков и поварских ножах она разбиралась получше Баффетта. В отличие от Сьюзи, которая любила тратить и предпочитала все современное, Астрид искала дешевый антиквариат у старьевщиков и была настолько бережлива, что на ее фоне Баффетт выглядел транжирой. Ее интересы – кулинария и садоводство – казались узкими на фоне разнообразных увлечений Сьюзи. Астрид была скромна, но ее грубоватый дерзкий юмор не имел ничего общего с лукавым остроумием Сьюзи. А ее простые манеры были бесконечно далеки от аристократической утонченности Кей Грэм.
Эта связь поражала и Сьюзи. Не это она имела в виду, когда говорила мужу, что у каждого из них есть личные потребности. Ей казалось невозможным, что Уоррену нужны отношения с кем-то еще. Хотя это можно было предвидеть. Он всю жизнь искал свой идеал Дейзи Мэй. Астрид делала все, что он хотел: покупала его любимую газировку, стирала и готовила, занималась домом, гладила Уоррена по головке, отвечала на телефонные звонки и давала столько общения, сколько ему было нужно. Никогда не указывала, что ему делать, и ничего не просила взамен, кроме того, чтобы быть с ним рядом.
Сьюзи сбежала из Омахи как раз для того, чтобы вырваться из бесконечного круга удовлетворения этих нужд. Поэтому, пережив первый шок, она смирилась с новыми отношениями мужа. Но по натуре она была собственницей. Она делила внимание между множеством людей, но не хотела, чтобы Уоррен так же делил свое. Именно ожидания Сьюзи, а не Уоррена, определяли их роли.
Осколки жизни Баффетта снова собирались в единое целое. Но пережив потрясение, он осознал, что Сьюзи была права, и нельзя провести всю жизнь, сидя в кабинете и делая деньги. Уоррен начал понимать, что многое упустил. Он ладил с детьми, но так и не узнал их по-настоящему, и в шутках вроде: «Ты знаешь, кто это, Уоррен? Это твой сын!»[655], была доля правды. Следующие несколько десятилетий он пытался наладить отношения с близкими. Но упущенного было уже не вернуть. В 47 лет он только начинал оценивать масштаб своих потерь[656].
Уоррен, который высоко ценил честность, совершенно не скрывал, что живет с Астрид. Это знали все, кроме Дока Томпсона. Сьюзи и Астрид помалкивали, а Уоррен сделал лишь одно публичное заявление: «Если бы вы хорошо знали тех, кого это касается, то поняли бы, что нас всех это вполне устраивает». Отчасти это было правдой.
Баффетт не пытался иметь двух жен, хотя поначалу ему было тяжело объяснять эти отношения. Гораздо позже он описал их следующим образом: «Сьюзи меня собрала, а Астрид держит. У них обеих есть потребность отдавать, а я отличный потребитель, так что это всех устраивает»