и и крупные бизнесмены располагают чересчур большими возможностями, чтобы влиять на политиков.
Через шесть месяцев после того, как Хоуи вошел в состав совета директоров, Андреас нанял его на работу специалистом по связям с общественностью. У Хоуи не было аналогичного опыта, но он согласился переехать в Декатур, штат Иллинойс, где находилась штаб-квартира ADM. Компания поручила ему работу по взаимодействию с аналитиками[963]. Если бы Хоуи знал, что это назначение связано с его фамилией и репутацией его отца как образца корпоративной этики, он бы отказался. Но мужчина посчитал, что причина крылась в его познаниях в области химии (в частности, этанола). Хотя у Хоуи был многолетний опыт общения с людьми, которые пытались его использовать ради богатства отца, он был наивен в отношении крупных корпораций и не видел ничего удивительного, что крупная компания нанимает члена своего совета директоров для работы в качестве представителя по связям с общественностью.
Баффетт-старший, который никогда не купил бы акции компании вроде ADM и не смешал бы бизнес с политикой, как это делал Андреас, не стал отговаривать сына от работы в компании, столь зависимой от щедрости правительства. Это нехарактерное для Уоррена решение было продиктовано достаточно простым желанием: миллиардер считал, что его отпрыск должен самостоятельно набраться опыта в бизнесе.
По словам Хоуи, Андреас был жестким и требовательным руководителем. Однажды он поручил подчиненному купить мукомольные фабрики в Мексике и принять участие в разработке Североамериканского соглашения о свободной торговле. Сам же Хоуи оставался таким, каким был всегда: адреналинозависимым, энергичным, предельно честным и уязвимым. Во время семейных встреч он, как и в детстве, выпрыгивал на родственников из шкафов в костюме гориллы[964]. Теперь Хоуи должен был в сжатые сроки пройти обучение бизнесу, которое в других обстоятельствах могло бы занять годы.
В 1992 году Баффетт пригласил Хоуи войти в совет директоров Berkshire Hathaway, сказав, что после его смерти сын станет неисполнительным председателем совета директоров. Деловой опыт Хоуи к тому моменту был невелик, он не заканчивал колледжа и больше интересовался сельским хозяйством, а не инвестициями. Однако теперь у него появился хороший фундамент для приличного резюме.
Баффетт-старший – крупнейший акционер семейной корпорации – имел право изменять состав совета директоров. Он рассчитывал, что после его ухода Хоуи сможет поддерживать сложившуюся корпоративную культуру.
Но для этого Уоррену необходимо было переосмыслить некоторые из своих представлений о жизни. В частности, ему пришлось «примирить» все свои многолетние заявления – отречение от порочного «божественного права материнской утробы», династического богатства и унаследованных, а не заслуженных привилегий – со своим решением передать сыну должность председателя совета директоров Berkshire Hathaway.
Нельзя было точно сказать, сможет ли Хоуи эффективно взаимодействовать со следующим генеральным директором Berkshire. Возможно, в этом и был весь смысл. Все признаки указывали на то, что Баффетт не хотел, чтобы после его смерти власть была сосредоточена в руках одного человека. И это – независимо от влияния на потенциал Berkshire – должно было оградить компанию от угрозы институционального императива: именно его Уоррен считал величайшей опасностью. Баффетт хотел и после смерти сохранить определенную степень контроля. И сделал для этого первый шаг.
На втором шаге он ввел Сьюзи-младшую, а затем и Питера, в совет директоров Фонда Баффетта. В перспективе, после смерти Сьюзи-старшей, дочь должна будет занять ее место управляющей фондом. По предположению всех заинтересованных сторон, это должно было произойти не раньше кончины самого Уоррена. Баффетт считал, что о фонде, как и о многих других вещах, «позаботится Большая Сьюзи». Предполагалось, что на плечи Сьюзи-младшей ответственность за организацию ляжет через много лет.
Будучи филантропом, она играла активную роль в общественной жизни своего отца в Омахе. По мере роста славы Уоррена Сьюзи-младшая все чаще сопровождала его во время светских меропрятий. К этому времени Кей Грэм, в свои семьдесят с лишним лет, уже не так часто выходила в свет. Астрид лишь изредка появлялась на мероприятиях вместе с Уорреном, а в основном занималась волонтерской работой в зоопарке и не проявляла интереса к светскому обществу или работе в каких-либо комитетах. Вновь обретенная слава Баффетта изменила ее жизнь меньше, чем чью-либо другую. Разве что у ворот их дома время от времени появлялись случайные зеваки.
В это время Питер переехал в Милуоки, где базировалась его студия звукозаписи. Его полный испытаний брак с Мэри завершился в мае 1991 года. С тех пор он проходил через запутанную процедуру развода. Позже Питер официально удочерил своих падчериц-близнецов, Эрику и Николь. Сьюзи всегда относилась к ним как к внучкам, но Уоррен был более сдержан. Оглядываясь назад, можно сказать, что он рассматривал удочерение как новую послебрачную связь между Питером и его бывшей женой. Уоррена эта связь ни к чему не обязывала.
Между тем Питер использовал травматический период своей частной жизни как катализатор личностного роста. Его музыкальная карьера прекрасно продвигалась. Чувствуя связь с культурой коренных американцев, он часто использовал ее элементы в своей музыке. Вместе с тем он работал над музыкальным сопровождением сцены танца огня в фильме Кевина Костнера «Танцующий с волками», а затем – над саундтреком к фильму «Алая буква» Роллана Жоффе и одному из минисериалов канала CBS.
Питер был уважаемым музыкантом, но не стал знаменитостью – в музыкальном мире имя Баффетта ничего не значило. Уоррен гордился сыном. Однако его творчество, не связанное со славой или коммерческим успехом, не слишком трогало миллиардера, Питера же не вдохновляли ни инвестиции, ни бизнес. Их интересы не пересекались, тем не менее из всех Баффеттов именно Уоррен и Питер были наиболее похожи друг на друга. Оба были верны своему призванию с самого детства, оба с головой погружались в работу, а потому ожидали, что жены будут обеспечивать связь с внешним миром.
В это время у Баффетта в каком-то смысле появился и третий «сын». Им стал Билл Гейтс, который их ранние отношения так: «Это слегка напоминало ситуацию, где Уоррен – взрослый, а я – ребенок». Позже они оба начали в равной степени учиться друг у друга[965].
Мангер объяснял успех Баффетта еще и тем, что знаменитый бизнесмен был «механизмом для получения знаний». Гейтса и Баффетта объединяли интересы, образ мышления и высокий уровень интеллекта. Они как будто жили с одинаковой интенсивностью. Уоррен учил Билла инвестировать и выступал резонатором для его размышлений о бизнесе. Больше всего Гейтса поражало то, как Баффетт мыслил моделями. Уоррен охотно делился с Гейтсом соображениями о том, что делает бизнес великим. Билл с радостью его слушал.
Если бы Баффетт в то время смог обнаружить больше предприятий с высоким потенциалом, он бы купил их все. И он не переставал искать. Однако в городе суперинвесторов из Грэм-Додсвилля становилось все теснее. Уолл-стрит была переполнена, так что лакомых кусочков оставалось все меньше. Сосредоточенность Баффетта на бизнесе не ослабевала, но в 1990-х годах сделки совершались все реже, хотя и становились более крупными. У Уоррена при этом появился новый интерес, который не уменьшил его привязанности к Berkshire, но повлиял на его приоритеты, маршруты путешествий и дружеские отношения.
Все свободное время Уоррен посвящал игре в бридж. В обычный, светский вариант он играл уже почти пять лет. Но в Нью-Йорке во время операции по спасению Salomon миллиардер занялся игрой более серьезно. В 1993 году он принял участие в турнире вместе с Джорджем Гиллспаем. Там Уоррен познакомился с Шэрон Осберг, которая играла в паре с Кэрол Лумис.
Осберг, бывшая программистка, выросла с колодой карт в руках. К тому времени, когда она возглавила новый интернет-бизнес, Wells Fargo[966], за ее плечами были два выигранных чемпионата мира по бриджу. Кроме того, она была миниатюрной сорокалетней брюнеткой с приятными чертами лица. «В следующий раз, когда Шэрон будет разъезжать по стране, – обратился Уоррен к Лумис, – попроси, чтобы она остановилась в Омахе и позвонила мне».
«Где это – Омаха?» – задавалась вопросом Осберг. Ей потребовалось три дня, чтобы набраться смелости и набрать номер Баффетта. «Я никогда раньше не разговаривала с живой легендой», – говорила она[967].
Осберг жила в Сан-Франциско и отправилась в Омаху примерно через неделю после знакомства с Баффеттом. Уоррен пригласил ее на ужин в свой любимый стейк-хаус Gorat's. Сидя в полном зале, Осберг решила перестраховаться и заявила: «Я буду то же, что и вы». Через несколько минут перед ней стояла тарелка с «куском сырого мяса размером с бейсбольную перчатку». Боясь обидеть «живую легенду», Шэрон его съела. Затем они отправились на игру в местный бридж-клуб, после чего в десять вечера Уоррен повез Осберг на экскурсию по Омахе, чтобы показать свои сокровища. Она осмотрела парковку Nebraska Furniture Mart, дома Баффетта и его родителей, магазин Borsheim's – и все это в темноте, из окна движущейся машины. Уоррен высадил ее у отеля. Оба следующим утром должны были уезжать из Омахи.
Когда женщина покидала отель, портье сказал ей: «Для вас оставили посылку». Оказалось, что в четыре тридцать утра в отель пришел Уоррен и оставил для нее подшивку своих годовых отчетов для акционеров, которые напечатал и переплел в книгу[968]. Это значило, что Осберг стала одной из группы Баффетта.
Вскоре после этого, когда Шэрон поехала в Вашингтон по делам, Баффетт познакомил ее с Кей. Вместе с друзьями Грэм они сыграли партию в бридж. Вскоре Осберг начала останавливаться в доме Кей регулярно. Там она играла в бридж с Сандрой Дэй О'Коннор и другими известными людьми. Однажды она позвонила Уоррену из гостевой комнаты. «Боже мой! – сказала она. – На стене в ванной настоящий Пикассо!»