Не забывайте, количество зависит от качества!
Количество очков за выполнение: пять
А ведь живём! Восемь очков из десяти минимально необходимых мне в эти сутки. И день ещё только начался!
Возвращение в класс произошло ещё до перемены. Я гордо нёс дневник, в котором стршаной красной ручкой, словно чьей-то кровью, были написаны всякие страшные слова. У Ольги был такой же дневник, но, в отличие от меня, она пребывала явно в растерянных чувствах, а под взглядами одноклассников ещё и застеснялась, мило покраснев.
Я попытался сесть не за свою парту, а к Лене, которая сидела одна и явно скучала, но моё благое намерение оказалось жёстко пресечено. Опять под всеобщий смех — кажется, я неплохо развлёк народ. Ну а то, это не пеналы друг у друга тырить… Кстати, какая тварь мой упёрла?!!
Быстрое расследование и допрос свидетелей — то есть, Даши — установило виновного. Тяжко вздохнув, я вновь взял в руки перо, то есть ручку, и нарушил свой принцип. Да-да, это я про то, что не рисую гомосятские оргии.
Рисунок, вместе с сочинённым тут же, на ходу, стишком, отправился по партам, вызывая сдавленные смешки и хрюканье. Я с любопытством следил за учительницей, в любой момент ожидая, что она обнаружит очередное непотребство и пойдёт разбираться На сей раз пронесло. А жаль! Могла бы узнать много нового для себя…
Когда раздался звонок, я, не тратя времени и пока не успели окружить всякие интересующиеся и любопытные, буквально пробкой вылетел из класса и направился в сторону библиотеки. Идея о том, что можно не тратить время на всякую чушь и подтянуть-таки свои знания по базовым предметам, не давала покоя.
И… Есть у жизни смешное правило. Когда тебе что-то нужно — будешь биться, искать, но ни за что не получишь. А когда уже махнёшь рукой, решив для себя, что и не очень-то хотелось — вот тут оно и настигнет, и делай с ним после этого, что хочешь. К чему я? Да к тому, что в коридоре нос к носу столкнулся с той самой девочкой из параллельного класса, Наташей, которую безуспешно искал всю предыдущую перемену.
Глава 18
То, как я резко затормозил и вылупился на свою давным-давно позабытую первую любовь, не осталось незамеченным. Наталья тоже сначала замедлила шаг, а потом и вовсе встала, взирая на меня с недоумением в глазах. И это казалось уже привычным и едва ли не самым главным атрибутом новой жизни — каждый второй теперь смотрел на меня так, будто я тиранозавр на реактивной тяге, который вещает голосом Ленина об электрификации страны и раздаёт листовки с предложением вступить в секту проповедующую обязательное сексуальное рабство.
Повисла пауза, вероятно неловкая, в течение которой я сканировал свою неудавшуюся а далёком-предалёком прошлом пассию взглядом, буквально сантиметр за сантиметром. Я просто пытался понять. Короткие кривые ножки — и это мне когда-то казалось красивым? Низкая грудь, да ещё и формы «уши спаниеля» — и я запал на это когда-то? Задница… А у неё что, есть задница? Эта тощая и костлявая табуретка? Лицо… Ну, ладно, лицо допустим пойдёт. Под пиво если только…
Да ладно, ладно, шучу я! Нормальное у неё лицо. Даже, можно сказать, симпатичное. Просто — ничего особенного, и, в отличие от той же Даши, не испорчено интеллектом ну вообще ни на грамм. И это я молчу ещё про то, что ни за что не узнал бы эту девочку, если бы не нашёл её страничку хрен знает сколько лет назад, когда любопытно вдруг стало вспомнить и узнать, а что с нею стало-то вообще?..
Я криво усмехнулся, так и не говоря ничего. А что тут скажешь? Результаты очной ставки не очень, и по её итогам выходит что единственное, чем я остался удовлетворён в Наталье — это глаза. Вот они-то, видимо, и пленили меня тогда. Голубые, почти синие, яркие-яркие… Красотища!
— В чём дело? Мы знакомы? Ты что-то хотел? — Наталья наконец не выдержала и подала голос. Я понял, что вот он, второй её «козырь», приятный и мелодичный. Может, и не в глазах дело, а купился тогда на него.
Но, по нынешним моим понятиям, этого всё равно недостаточно. Я вдруг с кристальной ясностью понял, что не чувстую к этой девчонке ничего, ну просто вообще. Видимо, то, что было в прошлом — в прошлом и должно оставаться, приятным воспоминанием, и не более. Время течёт, мы меняемся. В идеале — растём и развиваемся, расширяем горизонты, углубляем познания себя и окружающего, начинаем иначе смотреть на одни и те же вещи и учимся отделять основное от несущественного.
То, что удовлетворяло вчера, сегодня кажется недостаточным, а то, что неприемлимо сегодня, со временем может перейти в разряд нормы. В этом нет противоречия. Некоторые вещи приходят с опытом, некоторые — зависят от привычек, которые медленно, но всё же меняются. Перечитывая понравившуюся когда-то книгу, идя на концерт группы, на котором когда-то удалось славно угореть, пересматривая любимый в детстве фильм, отправляясь в приглянувшееся однажды место, мы рискуем найти лишь разочарование и обманутые надежды. Что уж говорить о бывших женщинах…
Наверное, виной тому наша изменчивость и то, что память — штука ненадёжная и нелинейная. Успехи и решённые задачи забываются влёт, а то, что не получилось, остаётся тяжким грузом надолго, иногда навсегда. Подкреплённое сильными эмоциями запоминается лучше, а многие вещи спустя годы приобретают ностальгический ореол, хотя в сам момент переживания кажутся отнюдь не самыми приятными…
Хотите пример? Держите. Что лучше всего запоминается из лодочного похода? У каждого, конечно, будет своё, но для меня это — гроза или ливень во время перехода, когда вода снизу и вода сверху, когда она затекает за шиворот и ручейками просачивается под задницу, когда приходится выбирать — либо ты гребёшь из последних сил и хоть как-то согреваешься, либо отдыхаешь на корме, но стучишь зубами от холода.
И таких примеров накидать можно ещё уйму. Многие с теплом вспоминают армию, хотя, казалось бы — ограничение свободы и постоянные стрессовые ситуации, и это после детской-то «вольницы»! Многие тоскуют по «этой стерве» или «этому мудаку», игнорируя хороших девочек и мальчиков. Всякие Маяковские и Есенины сходили с ума отнюдь не по «простым» и «удобным» дамочкам, и, уверен, это не случайно — «хорошие» партнёрши просто не могут раскачать на эмоции и не дают необходимого пика чувств, такого, к которому, однажды достигнув его, тянет вновь и вновь, как мотыля на огонь. Вот и тащились эти бедные поэты прошлого к этим своим Лилям и Брикам раз за разом, как наркоманы, в надежде пережить вновь кайф былого, который, если хорошо разобраться, и не кайф-то и был!
Короче, к чему я это всё? А к тому, что посмотрев ещё раз на Наталью, просто прошёл мимо неё дальше, в библиотеку, так и не став даже ничего говорить. Для меня она — давно пройденный этап, возвращаться к которому смысла нет никакого. А оставшиеся единицы поцелуев и касаний до женских грудей смогу набить и своими силами.
Посещение библиотеки оказалось неожиданно сильным переживанием. Потому что она одновременно разочаровала и дала неслабый заряд ностальгии. Первое — потому что привычка решать все проблемы кнопкой «поиск» и правильно составленным запросом в аналоговом мире оказалась не совсем рабочей. Вернее, запросы-то составлять требовалось всё равно, но не компьютеру, а библиотекарше, весьма упитанной даме, медленно плавающей между стеллажей, словно кит среди айсбергов. Второе — ещё проще. Скажите, вы когда в последний раз были в библиотеке? Где запах книг, где шелест страниц, где в формулярах записаны данные читавших до этого — и ты пытаешься понять, кто был тот человек, лет пятнадцать назад бравший эту книгу?.. Стоит ли говорить, что я в итоге опоздал на урок?
Следующей была геометрия, в том же классе и с той же препо… учительницей. Я завалился сильно после звонка, буркнул «извините можно зайти?» и, стараясь быть тише травы и ниже тоже травы, направился к своему месту, неся перед собой солидную стопку набранных книг. Но — не прокатило. Я опять почему-то вызвал всеобщее веселье и ступор у математички.
— Стой! Это что такое?
— Книжки.
— Урок уже несколько минут, как начался! Петров, какие книжки?!
— Так разные… «Камасутра», прочее…
Это оказалось попадание ниже ватерлинии. Учительница разинула рот, как выброшенная на берег рыба, не зная что ответить. Воспользовавшись этим, я всё-таки прошёл на своё место, положив книги на угол парты. Дарья тут же придвинула их к себе и начала перебирать.
— «Теория относительности»… «Основы электротехники»… «Термодинамика»… — вслух озвучивала она, и с каждым следующим названием становилась всё скучнее. Переложив последнюю книжку, протянула обиженно: — А где камасутра-то?
— Да пошутил я. Чего её читать, и так всё знаю…
Хохот класса и гневный крик учтельницы слились воедино, и я опять отправился к директрисе. А жаль, геометрия — это же почти интересно…
Оказавшись вновь пред светлые очи самого высшего начальства, совершенно честно признался, что сидеть на уроках и зубрить всякую фигню мне скучно, куда интересней приставать к девочкам. А если уж грызть какой гранит науки, то не ту фигню чем нас пытаются пичкать, а что-нибудь интересное. В какой-то момент начало казаться, что директриса тоже хочет отправить меня куда-то, но — шах и мат! Ты директорша, и отправлять меня тебе больше некуда. Разбирайся сама.
В дневнике появилась ещё одна кроваво-красная надпись призывающая родителей срочно прийти в школу, и я радостно вернулся на урок. Там пришлось тут же, даже не садясь на место, отправиться к доске и рисовать катеты, гипотенузы и посередине них биссектрисы, но это я с грехом пополам вспомнил и отстрелялся быстро.
Перед литературой вокруг меня собралась куча любопытствующих. Я на полном серьёзе повторил сказанное уже ранее, что в меня вселился демон и что я теперь сам не свой, и сразу же, пользуясь всеобщим вниманием, внёс рацпредожение. Мол, чем всякой фигнёй заниматься — а не сыграть ли нам в бутылочку?..
Как уже говорил, тащить одноклассниц в постель и творить с ними все те безобразия, которые вытворял последнее время с человеками женского пола, совесть мне не позволяла. Но от поцелуя-то никому не убудет!