Багамарама — страница 28 из 47

Я дошел до конца дока и осмотрел судно от носа до кормы. Надо сказать, нынешний владелец не был скрягой — корабль выглядел ухоженным. Чистенький, блестящий — такой, каким я его и запомнил. Даже сердце защемило.

На транце красовалась прежняя надпись:

«Лоботряс. Ла-Донна, Флорида».

Как я переживал, думая, что ведь переименуют, как пить дать. А примета-то плохая, и моряки — народ суеверный.

В каюте горел свет. Наверное, хозяин еще не спит. Стучаться в такую поздноту я бы ни за что не стал, а вот заглянуть в окошко — другое дело. Каков он, новый владелец? Сейчас посмотрю, а с утра, может, и зайду: представлюсь, поздравлю с приобретением, сделаю комплимент — мол, замечательно следит за судном.

Видимость была не очень — окно оказалось задернуто шторкой, и мне, чтобы заглянуть, пришлось здорово изогнуться. Ко мне спиной за небольшим кухонным столиком сидел мужчина с голым торсом и длинными черными волосами, ниспадавшими на плечи. Он что-то перетирал в ступке, усердно колотя пестиком, — видно, какие-нибудь листья да корешки. Я шагнул вперед и ухватился за пиллерс, чтобы взглянуть поближе: яхта легонько качнулась, человек резко обернулся и уставился в окно.

Это был Дрыщ, собственной персоной.

Глава 34

— То есть «Лоботряс» принадлежит мне?

— По закону нет, — пояснил Дрыщ. — Но для всяких разных нужд… Можешь использовать его по своему умению…

— Разумению…

— Ну да. Считай, что он твой, Захари.

Это было двадцать минут спустя. Дрыщ баюкал в руке горячую чашку с кошмарным вонючим пойлом из листьев, корешков и черт знает чего еще. Снадобье это он любовно называл «голубой дух» и пил его с детства, у себя в Доминиканской Республике. Это был какой-то народный индейский рецепт, навевающий «прозрачные» сны. Дрыщ предложил и мне вкатить дозу, но я отказался — у меня в последнее время и сны и дни и так чересчур «прозрачные». Я хлебал воду со льдом и чувствовал себя последним идиотом. Неимоверно счастливым идиотом. Оказывается, Дрыщ меня не предал и не бросил, да еще и «Лоботряс» сохранил.

Полгода назад правительство, верное своему слову, выставило мой траулер на аукцион береговой охраны в Менорка-Бич.

— Захари, у тебя есть друзья, много друзей, — рассказывал Дрыщ. — А они, эти твои друзья… я не знаю… ну, как мафия.

Главарем у них Робби Грейг, который живет в гавани Менорки. Он всех обзвонил, состряпал план, распространил информацию… Видно, здорово его припекло — совесть мучила за то, что косвенным образом сдал меня полицейским. Хотя вины тут Грейга не было никакой. Когда я расплатился с ним за работу, он поперся с денежками в банк, те тут же просекли, что к чему, и навели на него ребят из Секретной службы. И все равно Робби питал чувство глубокой вины по отношению ко мне и хотел всеми возможными способами ее загладить. Он обзвонил гавани, переговорил с капитанами и друзьями на Менорке. Не поленился разыскать кое-кого из моей прежней команды, тренера «Дельфинов» и народец из футбольной федерации. Помогли, кто сколько смог. Некоторые даже на аукцион приехали — вроде как группа поддержки.

Назначили исходную цену: семьдесят пять тысяч. Торговаться могли все желающие. Судно было обречено уйти к какому-нибудь толстосуму, даже будь он последний профан в судоходстве. Плюс к «Лоботрясу» прилагался весь такелаж, рыбацкая оснастка и принадлежности для дайвинга. Первым свою ставку назвал Робби Грейг.

— Мои друзья наскребли семьдесят пять тысяч? — удивился я.

— Чуть поменьше. Сейчас все расскажу.

Они думали, что после Робби торговаться уже никто не будет, но все просчитать просто невозможно. Были люди, которые узнали о предстоящем аукционе из газет и не поленились приехать, причем издалека. Один бывший предприниматель из Атланты побил предложение нашего приятеля на десять тысяч. Нашлись два брата из Джэксонвилла, готовые заплатить за судно сто тысяч.

— Но тут в игру вступил ваш крутой защитник, мистер Лоренс Мейер…

— Ух ты, и братец Лари притащился?

— А как же. И нападающий защиты, мистер Мак Стин…

— И Макака туда же?!

— Конечно, оба приехали. Большие люди, даже очень.

— Да просто монстры, в хорошем смысле слова.

— Ну вот, эти два господина убедили остальных участников аукциона, что не так уж им и нужна эта посудина.

— Как же они умудрились?

— Они то к одному подойдут, то к другому, и говорят каждый раз: «Согласись, парень, с переломанными ногами на этой красавице не очень-то и поплаваешь». Кажется, я видел, как мистер Стин схватил кого-то из братьев за одно место. Короче говоря, через какое-то время торг прекратился и траулер достался Робби.

— Сколько предложил последний желающий?

— Лодка ушла за сто двадцать семь с половиной тысяч.

Какой грабеж! «Лоботряс» стоит в пять раз больше!

— Так сколько в итоге выложили Робби с командой?

— Где-то пятьдесят три тысячи.

— А остальное кто добавил?

— Ты.

Какой же я, оказывается, негодяй. Да как я посмел сомневаться в Дрыще! Он был верен мне до конца, а я продал его с потрохами. Молодчина парень: такую торговлю закрутил, продавал редчайшие пальмы за наличность. Умудрялся как-то на эти деньги жить, ухаживать за плантацией, судном, да еще и расплачиваться за «Лоботряса». Он даже начал и долги раздавать тем, кто скидывался на аукцион.

Федералы, конечно, сразу просекли, что к чему, да только оснований опротестовать результаты сделки у них не было. С юридической точки зрения хозяином «Лоботряса» был Робби Грейг, а тот сразу сказал, что имеет право сдавать судно любому, кому сочтет нужным.

— То есть тебе, Захари.

— А Барбара знала, что вы там вытворяли?

— А как же. Она двадцать тысяч внесла. Сказала, с ней можешь расплатиться в последнюю очередь.

— Это она небось придумала «Лоботряса» сюда подогнать?

— Ну да. Поэтому, когда ты заявился в Ла-Донну, меня там уже не оказалось. Барбара позвонила перед отъездом — сказала, хочет устроить тебе приятную неожиданность. Встретимся здесь, а потом вместе поплывем в Ла-Донну. Только вот как теперь…

Мы молча сидели, и каждый думал про себя об этом «теперь». Теперь я даже не знаю, где она и как ее вернуть. Что же делать?..

— Я все понимаю, Захари, — нарушил затянувшуюся паузу Дрыщ. — Тебе ее страшно не хватает. Твое трепление иссякает.

— Вот именно, трепление иссякает.

— «Голубой дух» — хорошая помощь, когда трепление совсем иссякло.

Эх, была не была! Я попросил плеснуть мне кружечку. Дрыщ улыбнулся и сказал, что это мудрое решение. Налил, я залпом выпил. И в ту ночь я спал на «Лоботрясе».

Глава 35

В понедельник я разоспался — дрых аж до восьми. Проснулся от звука льющейся воды: кто-то мощной струей из шланга окатывал палубу. Оказывается, это Дрыщ отмывал разделочную доску, на которой срезал филе со здоровенного морского окуня. Как выяснилось, он с утреца успел порыбачить в бухте: взял шлюпку, гавайского горячительного и, по своему обыкновению, вернулся с уловом. Отведаем на завтрак жареной рыбешки.

— Тебе этим снадобьем впору приторговывать, — сказал я. — Давненько я так не отсыпался.

— Что снилось?

— Ничего, Бог миловал. Мне еще во сне думать недоставало, и так башка пухнет.

Дрыщ явно озаботился и после некоторых раздумий выдал:

— Сегодня перед сном другое попробуешь. Надо бы мне узнать, что тебе снится. Какие на сегодня планы?

Я изложил ему свои наметки. Главным образом надо было состыковаться с Линфильдом Педерсоном, а потом заглянуть к Бирме Дауни и переговорить с Зой Эпплквист — может, им снова звонили.

Я пообещал вернуться к завтраку и направился в «Альбери» — стоило переодеться во что-нибудь чистое. Потом заглянул в главный корпус; оказывается, звонила Штеффи Планк и очень просила с ней связаться. Я застал ее на работе, в офисе «Орб медиа». Она уже пообщалась с поверенным Барбары и сообщила примерно то же, что я и ожидал услышать. Активов у Барбары достаточно, да только далеко не все они ликвидны. А если бы и были, то без владелицы ни у кого к ним доступа нет.

— А он не спросил, с чего это ты интересуешься?

— Вообще-то да, спросил. Делами Барбары женщина занимается. Поначалу она наотрез отказалась обсуждать со мной такие вопросы, но потом, когда я объяснила, кто я (мы, оказывается, встречались на вечеринке по поводу сбора средств для колледжа Роллингз), стала посговорчивее. И все равно, очень осмотрительная особа.

— Ну и что ты ей сказала?

— Ух, наврала с три короба. Будто бы Барбара проводит корпоративную подготовку: наняла специалиста, чтобы тот просчитал стратегию и тактику на случай непредвиденных ситуаций. Нашей группе поручили разработать план совместных действий при исчезновении владельца компании. Ну, если, скажем, похитители взяли его в заложники и требуют выкуп…

— То есть она уверена, что это все гипотетические раскладки? Хитро.

— Ха, знаешь, как она меня высмеяла. Говорит, с Барбарой шутки плохи. Мол, эта штучка сама кого хочет в оборот возьмет, так разговорит, что похитители ей деньги выплатят. А вообще, уж на крайний случай, устав допускает производить заем под активы без присутствия владельца. Правда, как она сказала, под это надо подогнать «основательную юридическую базу», иначе ничего не выйдет.

— То есть привлечь ФБР?

— И не только. Поскольку речь идет о зарубежье и сумма внушительная, тут неплохо бы дело через дипломатические круги протолкнуть, привлечь госдепартамент. Все равно уйма времени уйдет, пока толку добьешься. Она говорит, именно поэтому крупные компании предпочитают сразу выложиться за страховку на случай похищения.

— Даже такое уже придумали?

— А то! Я, кстати, справки наводила. Барбара не была застрахована. Я тут, пока звонка твоего ждала, в Интернете покопалась, кое-что интересненькое разузнала. Так вот, в нынешние времена киднепинг — перспективная отрасль: за последние пять лет число похищений увеличилось в три раза. Жертвами в основном становятся общественные деятели и руководители крупных корпораций. Высшая группа риска — те, кто лидирует по рейтингу «Форбса» и ездит по делам бизнеса в «горячие точки» — ну, скажем, в Колумбию, Мексику, на Филиппины. Так вот им имеет смысл сразу покупать полис. Кстати, в кое-каких регионах приходится и по десять тысяч в месяц выкладывать.