«Уголок» пустовал. Я нырнул в сторону, спрятался за изгородью из кротона и стал ждать. Через пару минут мимо прошел человек в ветровке, остановился на перекрестке и принялся растерянно озираться. Вид у него был внушительный: мускулистые плечи — настоящий бык. Его мучила одышка, лицо раскраснелось. Преследователь отер пот со лба и пустился по Унис-стрит в сторону бухты.
Выйдя из своего убежища, я направился следом. Недотепа и в ус не дул. Я нагнал его, и когда нас разделяли несколько ярдов, стал нарочито шаркать по тротуару, чтобы он меня услышал. Мой бывший преследователь украдкой взглянул через плечо и ускорил шаг. Я не отставал.
— Как поживает Виктор Ортис? — поинтересовался я.
Тот проигнорировал вопрос. Я пристроился рядом и добавил:
— Я тебя вычислил.
— Пошел ты на хрен, — буркнул громила, не взглянув на меня.
Я обогнал его, зашел спереди и, резко выставив вперед руку, вдарил ему по грудной клетке. Тот остановился, полез под куртку, но я схватил его за запястье, развернулся и заломил руку на себя. Мой соперник застонал и опустился на колени. Удерживая его в таком положении, я залез ему под куртку и вытащил заткнутый за пояс пистолет — матово-черную дуру с коротким стволом. Большего я вам не скажу — как уже говорил, по мне все «стрелялки» на одно лицо.
— Ну и какой дешевкой Ортис на этот раз занялся? — спросил я. — Даже на кобуру денег не хватает.
Я чуть ослабил хватку и сунул пистолет себе в карман. И тут пакостник как-то вывернулся и попер на меня: ножищами топочет, голову в плечи втянул. Двигался он лихо. Бросился на меня, плечом в грудь, свалил с ног. Я рухнул на тротуар, а мерзавец пошел осыпать меня ударами. Я изловчился, скинул его с себя — и локтем в висок. Бандит сразу раскис. Лежит, зенки на меня лупит.
— Выгребай все из карманов, — скомандовал я.
Тот не шелохнулся. Я угостил его пинком в бок.
— Карманы вытряхивай, сказал.
Он повиновался. Содержимого оказалось не густо: бумажник да ключи от номера. В бумажнике лежали выданные во Флориде водительские права — оказалось, что парня зовут Гектор Суарес и проживает он по адресу: Хайалех, Сен-Рафаэль-драйв, 1122. Ему было тридцать три года, и на случай скоропостижной смерти он завещал свои органы государственному фонду донорства. Надо же, такой умница, а ведь каким нехорошим делом занялся. Судя по бирке на ключе, он поселился в «Херон инн» и занимал шестой номер. Отель находился как раз неподалеку — в паре кварталов отсюда, на улице Сен-Энн-стрит.
— Так, а теперь поднимайся, Гектор, — сказал я. Вернул ему только бумажник, ключ оставил у себя: — Веди гостя.
Он неохотно встал и неторопливо отряхнулся. Смерил меня взглядом и отчетливо произнес:
— Убьешь меня, он пришлет следующего.
— Незачем мне тебя убивать, Гектор.
— Но с племянником-то ты расправился?
— С племянником?
— Да, Эдуардо был сыном его сестры. Ты убил его и бросил в воду.
Ого, значит, молодчик из ангара приходился Ортису племянником.
— У меня не оставалось выбора, — сказал я.
Гектор пожал плечами:
— У Ортиса тоже нет выбора.
— Ну и зачем ему понадобилось их похищать? В отместку за мальчишку?
Гектор молча, с непроницаемым видом взглянул на меня.
— Двигай ногами, — скомандовал я.
Через пять минут мы уже стояли в гостиничном номере, где проживал мой пленник. Отель — это громко сказано: по захудалости он мог сравниться, пожалуй, с самым дешевым пансионом. Зато в номере имелся собственный телефон — то, что мне нужно. Я набрал номер «Континентальных авиалиний». У меня в руке был приобретенный накануне билет в оба конца по маршруту Майами — Северная Эльютера. До вылета оставалось четыре дня, однако это меня совершенно не устраивало.
— Есть билеты на два часа дня, — уведомила меня кассир. — За обмен вам придется доплатить сто долларов.
— Не возражаю, — ответил я. — Снимите с карточки.
Я продиктовал собеседнице номер кредитки Гектора. Тот успел уложить чемоданы и сидел на постели. С тех пор как мы пришли в номер, мне не удалось ни слова из него вытянуть.
Я положил трубку, протянул Гектору билет и напутствовал:
— Свободен, катись отсюда.
Взял блокнот и ручку, которые лежали возле телефона, и записал номер «Альбери». Сложил и протянул Гектору:
— Передашь Ортису, пусть перезвонит. Понял?
Тот сунул записку в карман и сказал:
— Понял, понял. Да только это бесполезно. Ты же ничего дельного ему не скажешь.
— Просто передай что просят, и все.
Я открыл дверь, поманил за собой бывшего постояльца. Прошелся с ним по Сен-Энн-стрит и дальше указал на пристань:
— Тебе туда. Сядешь на водное такси, а потом поймаешь «желтые шашечки» до аэропорта. И чтобы духу твоего здесь больше не было, — сказал я, для вящей убедительности похлопав по карману, где лежал пистолет.
Гектор шел вперед не оглядываясь. Я проследил взглядом, как он сел на катер и помчался к Северной Эльютере. Вернувшись к пристани у «Валентина», я вынул из кармана реквизированный пистолет и зашвырнул его подальше в воду.
Глава 39
Дрыщ стоял на причале возле «Лоботряса», запрокинув назад голову и смежив веки. Индеец словно бы принюхивался. Я подошел сзади и стал за ним наблюдать. Его ноздри подрагивали, он втягивал в себя воздух, замирал и снова втягивал. Затем мой «первый помощник» открыл глаза, обернулся и сказал:
— Шторм идет.
— Ты чуешь его запах?
— Запах, вкус, ощущение. Ненастье набирает силы. Еще три дня, и он будет здесь.
Обычно я лояльно воспринимаю языческие бредни Дрыща, но теперь настроение не располагало.
— Если ты такой всеведущий, может, унюхаешь, где Барбару искать?
Я запрыгнул на борт «Лоботряса», нырнул в люк и скрылся в камбузе. На плите стоял теплый кофейник. Я заглянул в шкафчик, достал себе кружку. Дрыщ тоже спустился и сел на скамейку перед большим обеденным столом из тикового дерева. Я взял кофейник, понюхал носик — кофе, судя по запаху.
— Эго кофе? — на всякий случай спросил Дрыща.
Тот кивнул. Я налил себе в кружку и немного отпил. И тут мой «подельник» запоздало добавляет:
— С песьей травкой.
Я остановился, отставил кружку.
— Пей, для желудка полезно. Кофейного дергача не будет.
— Да уж, представляю. Прихожу я в «Старбакс»: «Мне кофе пожиже, без сливок и пенки, и двойную дозу травки от дергача». То-то они обалдеют.
Я уселся за стол напротив Дрыща. Удивляет он меня: то ли этот человек совершенно непробиваем, то ли потрясающе держит себя в руках. Вот и теперь Дрыщ сидел, спокойно сложив перед собой руки, и в ус не дул — будто и не обиделся на мои слова. Удивительный он тип, порой мне кровь из носу надо узнать, что же там происходит у него на душе. Хоть бы какую подсказку дал — так ведь не дождешься.
— С людьми сложнее, — проговорил он.
— Ты о чем?
— Ну люди. Предугадать их поведение — не погоду предсказывать. Я понимаю: циклон, рыба, луна со звездами, а люди — совсем другое, — пояснил Дрыщ. — Я очень хочу найти Барбару.
— Верю.
— Расскажи мне все, что знаешь, — попросил он.
Мы сидели на камбузе, я попивал кофе с песьей травкой и рассказывал Дрыщу про Гектора, про то, как он за мной следил. Потом выложил все, что знал про Бирму Дауни и ее подругу Зой Эпплквист, и что они уже передали похитителям двести пятьдесят тысяч. Поведал, что Бирма записала по моей просьбе, как обстоял у них с похитителем телефонный разговор. Вытащил из кармана записку и протянул ее индейцу.
Дрыщ прочел и спрашивает:
— Это писала та, которая переломана?
— Да, она на машине побилась. В Форт-Лодердейле.
— Сколько классов окончила? — поинтересовался он.
— Без понятия. Выросла в Англии, наверное, ходила там в какую-нибудь школу.
— А ведь Барбара тоже в Англии училась, да?
— Ну. А что?
— Да так просто, — ответил Дрыщ. — Хотел уточнить.
Потом я рассказал про нашу с инспектором перебранку — что мы поговорили по душам после визита в особняк Дауни.
Дрыщ сказал:
— Думаешь, он неспроста заставил тебя ждать?
— Не знаю. Просто странно все это. Это ж по его настоянию я битых три часа просидел на «Лоботрясе» как раз в то время, когда Дауни позвонили похитители и Зой передала им деньги.
— Он полицейский.
— Ну и что с того?
— Власти любят, чтобы их слушались. Нравится им показывать, кто в доме хозяин.
— Некогда мне мускулами играть. Я вчера полдня по его милости в участке проторчал. Хватит с меня, устал я вечно кого-то ждать. Действовать пора.
— Ну и отлично, — оживился Дрыщ. — Если ничего не происходит, нужно самому чуток подсуетиться.
— Подсуетиться, значит? В каком же направлении?
— У тебя ведь судно. Не хочешь испробовать его на плаву?
И вот я уже за штурвалом, мотор урчит, Дрыщ отдает швартовые. И как я раньше до этого не додумался? Скорее уж выйти в море, то-то суденышко резво побежит по волнам. Я даже не знал, куда мы поплывем, лишь бы мчаться на полных парусах и гнать, ни о чем не думая, авось верная мыслишка наклюнется. А не наклюнется — так и что ж: устал я баклуши бить.
Кинув взгляд на берег, я увидел парнишку-гида, который куда-то направлялся в компании нескольких сорванцов. Он приметил меня, и я помахал ему рукой. Паренек мигом отделился от компании и рванул к пристани.
— Здорово, Большак. Твоя, что ли, лодка-то будет?
— Ага, моя. Как тебе?
— Красавица. Покататься решил?
— Само собой. Хочешь с нами?
В мгновение ока Никсон оказался на борту. Взвился по трапу на капитанский мостик и встал рядышком, возле штурвала. Мы как раз выруливали с причала.
— Надолго отплываете? — спросил паренек.
— Да нет.
— А то мне назад через два часа. Как штык. Надо на Эльютеру смотаться, тетушке помочь.
— До тех пор сто раз оборотимся. Хотел только посмотреть, как судно в открытом море себя чувствует, вспомнить былое, — сказал я. — Будешь тетушке по огороду помогать?