И вот тут-то, как ни странно, вы допустили вашу первую ошибку. Вы забыли, мисс Джилкрист, что в зеркале все отражается наоборот. Оттачивая перед зеркалом движение, которым Кора склоняла голову к плечу, вы упустили из виду, что перед вами зеркальное отображение. Кора наклоняла голову вправо, вы же, чтобы получить в зеркале тот же эффект, склоняли ее влево.
Вот что озадачило и смутно встревожило Элен Эбернети в момент, когда вы обронили свой роковой намек. Что-то показалось ей неладным. Вчера вечером, когда Розамунд Шейн тоже сделала одно крайне неожиданное для всех замечание, я собственными глазами убедился, что происходит в подобных случаях: все присутствующие обязательно смотрят на говорящего. Это неизбежная психологическая реакция. Следовательно, когда миссис Лео ощутила «что-то неладное», это имело отношение к Коре Ланскене. Я думаю, после вчерашних разговоров о «зеркальном отражении» и «взгляде на себя со стороны» миссис Лео, сидя перед зеркалом, задумалась о Коре, вспомнила ее привычку склонять голову к правому плечу и машинально повторила это движение. Но отражение в зеркале показалось ей каким-то странным. Вот тут-то она и поняла, что именно озадачило ее в день похорон. Миссис Лео попыталась найти объяснение. Одно из двух: либо Кора с годами приобрела привычку склонять голову к другому плечу, что крайне маловероятно, либо Кора не была Корой. И то и другое представилось ей одинаково абсурдным, но, тем не менее, она решила сразу же сообщить о своем открытии мистеру Энтуислу. Однако кто-то, привыкший вставать рано, был уже на ногах, последовал за ней, услышал начало разговора и, опасаясь возможного разоблачения, ударил ее по голове тяжелым мраморным стопором для двери.
Пуаро помолчал и добавил:
— Кстати, мисс Джилкрист, могу сообщить вам, что сотрясение мозга у миссис Элен Эбернети не столь уж серьезное. Вскоре она сможет сама все рассказать.
— Никогда я не делала ничего подобного! — возмущенно воскликнула мисс Джилкрист. — С вашей стороны просто грешно возводить на меня такую напраслину!
— Это были вы… в тот день, — внезапно заговорил Майкл Шейн. — Как это я не сообразил раньше? У меня было смутное ощущение, что где-то я вас уже видел, но, естественно, никто ведь не приглядывается к… — Он умолк.
— …К какой-то компаньонке, — закончила за него мисс Джилкрист. Голос ее слегка дрогнул. — Серая рабочая скотинка. Вечная прислуга! Но продолжайте свою фантастическую историю, мосье, прошу вас.
— Намек на убийство, оброненный на похоронах, был, конечно, лишь первым шагом, — вновь заговорил Пуаро. — У вас было в резерве еще кое-что. В любой момент вы были готовы признаться, что подслушали разговор Ричарда с сестрой. На самом деле он, несомненно, сказал ей, что жить ему осталось недолго, и в этом смысл загадочной фразы в письме, которое он написал Коре, вернувшись домой. Другой вашей блестящей выдумкой была «монахиня». Монахиня, вернее, монахини, заглянувшие в коттедж в день дознания, подсказали вам этот лейтмотив, которым вы воспользовались, чтобы подслушать телефонный разговор Мод Эбернети с Элен, находившейся в Эндерби. Он же пригодился вам как один из предлогов для того, чтобы сопровождать мистера Тимоти Эбернети и его жену в Эндерби и выяснить, на кого падают подозрения. Что же касается довольно серьезного, но неопасного для жизни отравления мышьяком, то это старая уловка, которая, собственно, и заставила инспектора Мортона заподозрить вас.
— Ну а картина? — спросила Розамунд. — Что это была за картина?
Пуаро медленно развернул телеграмму.
— Сегодня утром я позвонил мистеру Энтуислу и попросил его отправиться в Стэнсфилд-Грейдж. Там, действуя по поручению самого мистера Эбернети, — тут Пуаро устремил непреклонный взгляд на Тимоти, — он должен был отыскать среди картин, принадлежащих мисс Джилкрист, одну с изображением Польфлексана и увезти ее под предлогом изготовления рамы как сюрприза для мисс Джилкрист. Вернувшись в Лондон, мистер Энтуисл, как ему было поручено, доставил полотно мистеру Гатри, которого я заранее предупредил телеграммой.
Йод торопливо намалеванным эскизом, когда его смыли, оказалась другая картина. — Пуаро поднес телеграмму к глазам и прочел вслух: — «Безусловно, Вермеер[276] Гатри».
Внезапно, словно подталкиваемая какой-то неведомой силой, мисс Джилкрист разразилась потоком слов:
— Я знала, что это Вермеер. Я сразу догадалась! Ей это и в голову не пришло! Вечно рассуждать о Рембрандтах, об итальянских примитивистах и не разглядеть Вермеера под самым своим носом! Всегда разглагольствовать об искусстве, ничего в нем не смысля! Она, если хотите знать, всегда была дурой каких мало. Без конца до тошноты рассказывала об этом самом Эндерби, о своем детстве, о Ричарде, Тимоти, Лауре и всех остальных. У этой семейки денег куры не клевали, всегда у этих деточек все было только самое лучшее, как же иначе?! Вы представить себе не можете, какая тоска была выслушивать все это — час за часом, день за днем. Да еще поддакивать: «Да, миссис Ланскене», «Да что вы, миссис Ланскене». И делать вид, будто тебе интересно, а на самом деле умирать от скуки. И знать, что никакого просвета в жизни уже не будет… И вдруг — Вермеер! Недавно я читала в газетах, что какую-то картину Вермеера продали на днях за пять тысяч фунтов!
— И вы убили ее, да еще так зверски… ради каких-то пяти тысяч? — Вопрос Сьюзен звучал так, словно она не верила собственным ушам.
— За пять тысяч фунтов, — разъяснил Пуаро, — можно было бы снять помещение под чайную и обставить его.
Мисс Джилкрист обернулась к нему:
— По крайней мере, хоть вы понимаете. Это был мой единственный шанс, первый и последний в жизни. Мне нужен был капитал на обзаведение. — Она была в каком-то исступлении, заставлявшем вибрировать ее голос. — Я собиралась назвать свою чайную «Пальма». И маленькие фигурки верблюдов в качестве держалок для меню. При случае можно купить неплохой фарфор из остатков посуды на экспорт, а не эти ужасные белые плошки. Мне хотелось начать в каком-нибудь приличном месте так, чтобы в мою чайную приходили милые, порядочные люди. В Рае, скажем… или, может быть, в Честере[277]… Я уверена, дело у меня пошло бы. — Мисс Джилкрист помолчала и добавила мечтательно: — Дубовые столики, а вокруг них плетеные кресла с подушками в красную и белую полоску…
Несколько мгновений маленькая чайная, которой не суждено было появиться на свет, казалась чем-то более реальным, нежели гостиная в Эндерби с ее викторианской солидностью…
Чары разрушил инспектор Мортон.
Мисс Джилкрист встряхнулась.
— Сию минуту, — вежливо произнесла она. — Со мной у вас не будет никаких хлопот. В конце концов, если уж у меня не будет моей «Пальмы», остальное не имеет значения…
Она вышла из комнаты в сопровождении инспектора.
— Мисс-убийца… — дрожащим голосом сказала Сьюзен. — Я и вообразить себе не могла… Это страшно, правда?
Глава 25
— Но я не понимаю, при чем тут восковые цветы, — говорила Розамунд.
Она с выражением упрека устремила на Пуаро свои огромные глаза. Собеседники сидели в лондонской квартире Элен. Сама хозяйка отдыхала, лежа на диване, а Розамунд и Пуаро пили чай.
— Не вижу, какое отношение восковые цветы или малахитовый столик имеют ко всему этому, — продолжала допытываться молодая женщина.
— Малахитовый столик — никакого. Но восковые цветы были второй ошибкой мисс Джилкрист. Она сказала, что они прекрасно выглядят на этом столе. Но, мадам, она никак не могла видеть их там. Ведь колпак, которым они были накрыты, разбился, и их убрали в шкаф прежде, чем она приехала в Эндерби с Тимоти Эбернети и его женой. Значит, она могла видеть эти цветы только тогда, когда была там под видом Коры Ланскене.
— Как глупо с ее стороны, не правда ли? — спросила Розамунд.
Пуаро укоризненно погрозил ей пальцем.
— Это доказывает, мадам, насколько опасны разговоры. По моему твердому убеждению, если вам удастся заставить человека разговориться, он рано или поздно так или иначе выдаст себя. Это и случилось с мисс Джилкрист.
— Мне придется быть поосторожнее, — задумчиво произнесла Розамунд. Лицо ее просветлело. — А знаете, у меня будет бэби.
— А-а-а! Так вот что значили Харли-стрит и Риджент-парк?
— Да. Я была так расстроена и ошеломлена, что мне было просто необходимо пойти куда-нибудь и как следует подумать.
— Я помню, вы сказали, что с вами такое случается не очень часто.
— Ну, гораздо легче не слишком задумываться. Но на этот раз мне нужно было принять решение о будущем. И я решила оставить сцену и стать просто мамой.
— Вот роль, которая вам очень подойдет. Я уже предвижу восхитительные фотографии в «Скетче»[278] и «Татлере»[279].
Розамунд счастливо улыбнулась:
— Да, это чудесно. И Майкл в восторге от перспективы стать отцом. Я, по правде говоря, этого от него не ожидала. — Она помолчала и добавила: — Сьюзен получила малахитовый стол. Я подумала, что если уж у меня будет ребенок… — Она оставила фразу незаконченной.
— Салон красоты, открытый Сьюзен, процветает, — вставила Элен. — Я думаю, она добьется большого успеха.
— Да, она просто рождена для успеха, — согласился Пуаро. — В этом отношении она очень напоминает своего дядю.
— Вы, полагаю, имеете в виду Ричарда, а не Тимоти? — спросила Розамунд.
— Конечно, не Тимоти, — подтвердил Пуаро.
Они засмеялись.
— Грег куда-то уехал, — сообщила Розамунд. — По словам Сьюзен, врачи предписали ему полный покой. — Она вопросительно взглянула на Пуаро, но тот промолчал, и она продолжила: — Не могу понять, почему он так упорно твердил, что убил дядю Ричарда. Вы не думаете, что ему просто хотелось порисоваться?
Но Пуаро вернулся к ранее затронутой теме: