Поскольку после полудня здесь все дела замирали, Эдвард и Виктория, отобедав, отправились погулять и посмотреть город. Виктории особенно понравилась река Шатэль-. Арабу, обсаженная по обоим берегам рощами финиковых пальм. И арабские лодки с высоко задранными носами, как у венецианских гондол. Они с Эдвардом забрели на базар, любовались там окованными медью кувейтскими сундуками для приданого и другими красивыми товарами.
Только когда они уже повернули обратно к консульству, так как Эдварду пора было снова отправляться на таможню, Виктория вдруг спросила:
— Эдвард, а как тебя зовут?
Он вытаращил глаза.
— Ты что, Виктория? Не понимаю.
— Полностью как? Я ведь не знаю твоей фамилии, сообразил?
— Не знаешь? А, ну да, конечно. Фамилия — Горинг.
— Эдвард Горинг. Ты не представляешь, какой дурой я себя чувствовала, когда явилась в «Масличную ветвь», хочу спросить тебя, а фамилии не знаю, только Эдвард, и все.
— А там была такая брюнетка, волосы вот так, сзади до плеч?
— Была.
— Это Катерина. Очень симпатичная. Ты бы ей сказала, что ищешь Эдварда, она бы сразу поняла.
— Ну еще бы, — сдержанно отозвалась Виктория.
— Она ужасно симпатичная девчонка. А тебе разве не понравилась?
— Нет, отчего же…
— Не то чтобы хорошенькая, конечно, чего нет, того нет, но добрейшей души.
— Да? — теперь уже совсем ледяным голосом произнесла Виктория. Но Эдвард, по-видимому, ничего не заметил.
— Я прямо не представляю себе, как бы я без нее справился поначалу. Она ввела меня в курс всех дел и постоянно помогала, не то я бы таких дров наломал. Вот увидишь, вы с ней подружитесь.
— Едва ли. Случая не будет.
— Будет случай. Я тебя устрою к нам.
— Каким это образом?
— Еще не знаю, что-нибудь придумаю. Наговорю старику Ратбоуну, какая ты высококвалифицированная машинистка, и прочее.
— И он быстро разберется, что это обман.
— Ну, все равно. Так или эдак, но я тебя пристрою в «Масличную ветвь». Не могу же я, чтобы ты тут разъезжала в одиночку. Глядишь, еще в Бирму укатишь или в самую черную Африку. Нет, барышня Виктория, я теперь не спущу с тебя глаз. Чтобы ты не вздумала от меня удрать. Я тебе не доверяю. Ты слишком большая любительница смотреть мир.
«Дурачок, — подумала Виктория. — Да меня теперь из Багдада бешеные кони не увезут». А вслух сказала:
— Ну что ж. Работа в «Масличной ветви» — это очень занимательно.
— Ничего занимательного. Там все серьезно до умопомрачения. И глупо невообразимо.
— Но ты все-таки считаешь, там что-то не так?
— Да нет, это я просто сболтнул для красного словца. Чушь.
— Нет, Эдвард, — нахмурив брови, сказала Виктория. — По-моему, это не чушь. Я думаю, что это правда.
Эдвард резко обернулся.
— Откуда ты взяла?
— Слышала кое-что. От одного знакомого.
— Кто это?
— Никто. Просто знакомый.
— У таких девушек, как ты, всегда слишком много знакомых, — проворчал Эдвард. — Ну и вредная же ты, Виктория. Я в тебя влюбился как сумасшедший, а тебе хоть бы хны.
— Нет, почему же, — возразила Виктория. — Вовсе не хоть бы хны.
И, сдерживая восторг, она серьезным голосом спросила:
— Эдвард, ты не знаешь в «Масличной ветви» или где-нибудь еще человека по фамилии Лефарж?
— Лефарж? — недоуменно повторил Эдвард. — Нет. А кто это?
Но у Виктории уже был готов следующий вопрос:
— А женщину по имени Анна Шееле?
На этот вопрос Эдвард отреагировал иначе. Он резко обернулся, схватил Викторию за локоть и спросил:
— Что ты знаешь про Анну Шееле?
— Ой, Эдвард! Больно. Ничего не знаю. Думала, вдруг тебе что-то про нее известно.
— Но где ты о ней слыхала? От миссис Клиппс?
— Нет, не от миссис Клиппс… кажется. Но вообще-то она всю дорогу рот не закрывала, о чем и о ком только не говорила, может, и от нее, разве упомнишь.
— Но почему ты решила, что есть какая-то связь между этой Анной Шееле и «Масличной ветвью»?
— А есть связь?
Он задумчиво ответил:
— Н-не знаю… Все это как-то… неясно.
Они вели разговор, стоя у ворот консульства.
Эдвард взглянул на часы.
— Пора бежать, выполнять служебный долг, — сказал он. — Жаль, я арабского совсем не знаю. Но мы еще должны поговорить с тобой, Виктория. Мне нужно многое от тебя узнать.
— А мне нужно многое тебе рассказать, — отозвалась Виктория.
Более трепетная героиня романа более сентиментальных времен постаралась бы не вовлекать возлюбленного в свои опасные дела. Но не Виктория. Она считала, что мужчинам судьбой предназначено бросаться навстречу опасности, как искрам — взлетать к небесам. Эдвард не поблагодарил бы ее, вздумай она отгораживать его от интересных событий. И потом, ведь мистер Дэйкин и не велел ей его отгораживать.
В тот же вечер на закате Эдвард и Виктория прогуливались в консульском саду. Из уважения к миссис Клейтон, утверждавшей, что на дворе зима, Виктория надела поверх летнего платья шерстяной жакет. Закат был великолепен, но им обоим было не до него. Обсуждались вещи более серьезные.
— Началось все очень просто, — рассказывала Виктория. — Ко мне в номер в отеле «Тио» вошел человек, которого зарезали.
Возможно, что подобное начало не всякому показалось бы таким уж простым. Эдвард выпучил глаза и переспросил:
— Которого — что?
— Зарезали, — повторила Виктория. — Во всяком случае, я так думаю. Но, может, и застрелили, только вряд ли, я бы тогда услышала выстрел. Но факт таков, что он был мертвый, — добавила она.
— Послушай, как он мог войти к тебе в комнату, если он был мертвый?
— Ну, Эдвард, неужели ты не понимаешь?
Мало-помалу, то связно, то сбиваясь, Виктория описала ему, как было дело. В силу некоего загадочного свойства своей натуры она не умела убедительно описывать реальные события. Мялась, недоговаривала, теряла нить, так что создавалось полное впечатление, будто она бессовестно врет.
Дослушав до конца, Эдвард заглянул ей в лицо и спросил:
— А ты вообще-то как себя чувствуешь, ничего? Не перегрелась на солнце? Или, может, сон страшный тебе приснился?
— Вовсе нет.
— Потому что, если здраво посмотреть, ничего такого просто ну никак не могло быть.
— А вот и было, — обиженно возразила Виктория.
— И потом эти душещипательные разговоры про мировые силы и про сверхсекретные установки в сердце Тибета или Белуджистана[88]. То есть я хочу сказать, не может быть, чтобы это было правдой. Не бывает такого.
— Так всегда говорят. А потом смотрят: уже сбылось.
— Признайся по честности, Черинг-Кросс, ты это сочинила?
— Да нет же! — возмущенно ответила Виктория.
— И ты приехала сюда на поиски какого-то Лефаржа и какой-то Анны Шееле?
— Не какой-то, а ты и сам о ней слышал. Ты же слышал о ней, верно?
— Имя слышал, это правда.
— Когда? Где? В «Масличной ветви»?
Эдвард задумался, потом проговорил:
— Не уверен, что это что-то означает. Просто… странно как-то…
— Что странно? Расскажи.
— Понимаешь, Виктория, я же не такой, как ты. Не так быстро соображаю. Я только чувствую иногда, не могу даже сказать почему, что не ладно как-то обстоит дело. Ты вот с ходу все замечаешь и тут же делаешь выводы. А я не такой умный. Просто у меня бывает ощущение, что… ну, непорядок какой-то… А в чем дело, сам не знаю.
— У меня тоже бывает такое ощущение, — сказала Виктория. — Например, сэр Руперт на балконе в «Тио».
— Что еще за сэр Руперт?
— Сэр Руперт Крофтон Ли. Мы с ним летели в одном самолете. Спесивый такой, строит из себя. Ну, знаешь — важная персона. Когда я увидела его на балконе в «Тио», на ярком солнце, у меня возникло в точности такое же ощущение, как вот ты говорил: непорядок, а в чем дело, не знаю.
— Его, кажется, Ратбоун пригласил прочесть лекцию в «Масличной ветви», но потом это дело сорвалось, и вчера утром он улетел куда-то там в Каир или в Дамаск, что ли.
— Ты расскажи про Анну Шееле.
— А, про Анну Шееле. Да нечего и рассказывать. Одна девушка про нее говорила.
— Катерина? — сразу спросила Виктория.
— Помнится, да. Вроде бы это была Катерина.
— Не вроде бы, а точно. Потому-то ты так неохотно и рассказываешь.
— Какая чушь! Скажешь тоже.
— Ну, так что же она говорила?
— Катерина сказала еще одной там девушке: «Вот приедет Анна Шееле, у нас дела пойдут веселей. Она все возьмет в свои руки».
— Эдвард, это страшно важно.
— Да я даже и не ручаюсь, что имя то самое.
— А тогда ты ничего странного не почувствовал?
— Да нет, ничуть. Просто решил, что ждут какую-то даму, которая наведет на всех шороху. Вроде как пчелиная царица. А может, все-таки тебе мерещится, Виктория?
Он тут же дал задний ход, не стерпев ее убийственного взора.
— Ну, хорошо, хорошо, — торопливо согласился он с ней. — Но признайся, что все это выглядит довольно неправдоподобно. Как в приключенческом романе: молодой человек врывается в комнату, успевает только произнести одно ничего не значащее слово — и умирает. Будто все это не взаправду.
— Ты бы видел кровь, — сказала Виктория с легким содроганием.
— Наверно, ты ужасно перенервничала, — сочувственно проговорил он.
— Еще бы, — кивнула Виктория. — И после этого ты еще спрашиваешь, не выдумываю ли я.
— Прости. Но ведь ты большая мастерица на разные выдумки. — Вспомни епископа Ллангоуского и кое-что еще.
— Ну, это просто от избытка юной фантазии. Ioie de vivre[89], — возразила Виктория. — А тут совсем другое. Тут серьезно, Эдвард. Очень серьезно.
— Этот тип Дэйкин — так ведь его зовут? — тебе показалось, он знает, о чем говорит?
— Да, то, что он рассказал, вполне убедительно. Послушай, Эдвард, а откуда ты знаешь…
В это мгновенье их окликнули с балкона: