— Никак, — ответил Эркюль Пуаро. — Просто пожелаю вам счастья в жизни.
Эпилог
Эркюль Пуаро и инспектор Спенс праздновали победу в «Vieille Grand-mere».
Когда подали кофе, Спенс откинулся на спинку кресла и, донельзя удовлетворенный, перевел дух.
— Пища здесь явно недурна, — одобрительно заметил он. — Слегка на французский манер, но, скажем прямо, где сегодня умеют приготовить приличный бифштекс с жареной картошкой?
— Я здесь обедал в тот самый вечер, когда вы впервые приехали ко мне, — предался воспоминаниям Пуаро.
— Да, много воды утекло с тех пор. Но надо отдать вам должное, мосье Пуаро. Вы этот номер провернули ловко. — Он чуть улыбнулся, и закаменелые черты его лица сразу ожили. — Ведь какое везенье, что этот молодой наглец не сообразил — улик-то у нас кот наплакал. Толковый адвокат стер бы нас в порошок вместе с нашей версией! Но он совсем очумел от неожиданности и бросил карты на стол. Сам себя закопал, так можно выразиться. Тут нам здорово повезло!
— Дело не только в везенье, — с укором произнес Пуаро. — Я ведь его вел, как ведут крупную рыбу! Вот он думает, что улику против миссис Саммерхэй я воспринимаю всерьез, — и тут выясняется, что ничего подобного, он страшно переживает, нервничает. К тому же он трус. Когда я замахал молотком, он и вправду подумал, что сейчас я его ударю. А внезапный страх всегда заставляет говорить правду.
— Хорошо еще, что вам не досталось от мистера Саммерхэйя. — Спенс ухмыльнулся. — Человек он вспыльчивый да быстрый — прямо ртуть! Я едва успел между вами вклиниться. Он вас простил?
— Да, мы теперь первейшие друзья. А миссис Саммерхэй я подарил поваренную книгу и лично научил ее готовить омлет. Mon Dieu, какие страдания я претерпел в этом доме! — Он прикрыл глаза.
— Да, тут было над чем поломать голову, — в раздумье произнес Спенс, не обращая внимания на тягостные воспоминания Пуаро. — Вся эта история показывает, насколько верна старая поговорка: у каждого рыльце в пушку. Взять миссис Карпентер: еще чуть-чуть — и ее обвинили бы в убийстве! Уж больно подозрительно она себя вела, а какая за ней вина? Так, тьфу.
— Eh bien, какая же? — полюбопытствовал Пуаро.
— Обычная история — сомнительное прошлое. Она была профессиональной партнершей в дансинге — девица видная, от мужчин не было отбоя. Приехала в Бродхинни и заявила, что муж ее погиб на войне! Куда там! Состояла с кем-то, как теперь говорят, в гражданском браке. Но напыщенному чистоплюю вроде Гая Карпентера такая партия ни к чему, вот она и наплела ему про погибшего мужа. Понятное дело, когда мы стали копать, кто да откуда взялся, она прямо взбеленилась — не дай Бог, правда о ее прошлом выйдет наружу!
Он отхлебнул кофе, потом негромко хмыкнул:
— Или Уэтерби. Прямо не дом, а какое-то осиное гнездо. Ненависть и злоба. Неуклюжая и обездоленная девушка. А что за всем этим? Да ничего особенного. Деньги, и не более того. Самые обыкновенные фунты, шиллинги и пенсы.
— Только и всего?
— У девушки есть деньги — и немалые. Достались по наследству от тетки. Мать вцепилась в нее, будто клещ, — упаси Господи, запросится замуж! А отчим, тот ее ненавидит лютой ненавистью, потому что звонкая монета — у нее, по счетам платит она. Сам-то он, наверное, неудачник — за что в жизни ни брался, все впустую. Сволочной тип… а миссис Уэтерби — это чистый яд в сахарной оболочке.
— Согласен с вами. — Пуаро удовлетворенно кивнул. — Очень удачно, что у миссис Хендерсон есть деньги. Ей будет гораздо легче заключить брак с Джеймсом Бентли.
На лице Спенса отразилось удивление:
— Брак с Джеймсом Бентли? Дейдри Хендерсон и Джеймс Бентли? Кто это сказал?
— Я, — ответил Пуаро. — Потому что самолично занимаюсь этим делом. Нашу маленькую проблему мы разрешили, и у меня образовался избыток свободного времени. Вот я и взял на себя хлопоты, связанные с их женитьбой. Правда, заинтересованные стороны на этот счет пока в полном неведении. Но их тянет друг к другу. Оставь их на произвол судьбы — и ничего не произойдет… но Эркюль Пуаро обязательно скажет свое веское слово. Увидите! Дело сдвинется с мертвой точки.
Спенс ухмыльнулся:
— Вы не прочь, как говорится, запустить палец в чужой пирог?
— Ну, mon cher, это удар ниже пояса, — укоризненно сказал Пуаро.
— Да, вы правы. Все равно, какой-то он жалкий, этот Джеймс Бентли.
— Пожалеть его стоит, это верно! Ведь он наверняка удручен — узнал, что виселица от него отвернулась.
— Он должен на коленях перед вами ползать от благодарности, — заметил Спенс.
— Скорее перед вами. Правда, он, наверное, так не считает.
— Вот тюфяк!
— Может, и так, но не забывайте — две женщины проявили к нему неподдельный интерес. Природа — штука непредсказуемая.
— Я думал, что ему в пару вы прочите Мод Уильямс.
— Выбирать он будет сам. — Пуаро пожал плечами. — Он сам — как бы это сказать? — вручит яблоко своей избраннице. Но полагаю, что выбор его падет на Дейдри Хендерсон. Мод Уильямс уж слишком бойкая, так и пышет энергией. С ней он совсем забьется в свою раковину.
— Не понимаю одного — что они в нем находят?
— Пути Господни воистину неисповедимы.
— В общем, теперь у вас работы непочатый край. Сначала Джеймса Бентли надо подготовить к плаванию по морю любви, а потом даровать девушке свободу, вырвать ее из когтей пропитанной ядом матери. О-о, эта кошка еще даст вам бой, покажет свои коготки!
— Орудия крупного калибра — залог успеха.
— Вы, наверное, хотите сказать — усы крупного калибра. — Спенс расхохотался.
Пуаро довольно погладил усы и предложил:
— Не выпить ли нам бренди?
— Не откажусь, мосье Пуаро.
Пуаро сделал заказ.
— Да, — спохватился Спенс. — Едва не забыл. Вы помните Рендела?
— Естественно.
— Так вот, мы проверяли его, и выяснились довольно странная вещь. Оказалось, когда его первая жена умерла в Лидсе — он там в то время практиковал, — в полицию на его пришло несколько анонимных писем. Довольно мерзких. Собственно, в них говорилось, что жену он отвил. Разумеется, такие сплетни — не новость. Доктор, что проводил экспертизу, был человеком посторонним, с надежной репутацией, и он твердо заявил: жена доктора Рендела умерла своей смертью. Зацепиться было не за что, сомнение вызывало одно: каждый из них застраховал свою жизнь в пользу другого… но ведь такое не редкость… Тоже не Бог весть какая зацепка, и все-таки… Что скажете?
Пуаро вспомнил: миссис Рендел словно была чем-то испугана. Намекала на какие-то анонимные письма, уверяла, что в них нет и слова правды. И не сомневалась: расследование дела миссис Макгинти — всего лишь предлог. Пуаро приехал с другой целью.
— Надо полагать, — задумчиво произнес он, — что анонимные письма получала не только полиция.
— Его новая жена тоже?
— Думаю, да. Когда я появился в Бродхинни, жена мистера Рендела решила, что я приехал по его душу, а миссис Макгинти — всего лишь предлог. Это же подумал и он… Вот все и сошлось! В тот вечер столкнуть меня под поезд пытался доктор Рендел!
— Думаете, он и эту жену попытается спровадить на тот свет?
— Думаю, ей не следует страховать свою жизнь в его пользу, — сухо заявил Пуаро. — Но если он поймет, что он у нас на заметке, — возможно, проявит благоразумие.
— Что ж, это нам по силам. Будем держать нашего приветливого доктора под наблюдением, да так, чтобы от него это не укрылось.
Пуаро поднял стакан с бренди.
— За миссис Оливер, — провозгласил он.
— Почему вдруг за нее? Вам что-то припомнилось?
— Женская интуиция, — ответил Пуаро.
На минуту установилась тишина, потом Спенс раздумчиво проговорил:
— Робин Апуорд предстанет перед судом на следующей неделе. Знаете, Пуаро, ничего не могу с собой поделать, но…
Пуаро в ужасе перебил его:
— Mon Dieu! Вы что же, теперь сомневаетесь в виновности Робина Апуорда? Только не говорите, что хотите начать все сначала!
Инспектор Спенс успокоил его, широко улыбнувшись:
— Бог мой, с чего вы взяли? Уж он-то точно убийца! — Потом добавил: — Такой дерзкий да наглый — ни перед чем не остановится!
ПОСЛЕ ПОХОРОНAfter the Funeral 1953 © Перевод Бужинская И
Джеймсу — в память о счастливых днях, проведенных в Эбби
Глава 1
Старик Лэнскомб ковылял из комнаты в комнату, поднимая жалюзи. Время от времени, прищуривая ослабевшие с возрастом глаза, он посматривал в окна.
Скоро все вернутся с похорон. Лэнскомб засеменил быстрее. Сколько окон в этом доме!
Эндерби-холл был внушительным особняком викторианской эпохи[209], выстроенным в готическом стиле[210]. В каждой комнате богатые шторы из потускневшей парчи или бархата. Кое-где стены еще обтянуты выцветшим шелком. В зеленой гостиной старый дворецкий задержал взгляд на висевшем над камином портрете Корнелиуса Эбернети, для которого в свое время был выстроен Эндерби-холл. Темно-каштановая бородка Корнелиуса Эбернети вызывающе торчала вперед. Одной рукой он опирался на большой глобус, то ли по собственному желанию, то ли по причине тяготения к символизму[211] автора портрета.
Весьма энергичный и решительный на вид джентльмен, всегда думал о нем Лэнскомб, радуясь, однако, что ему так и не довелось узнать его лично. Его хозяином — и каким! — был мистер Ричард. Внезапная кончина мистера Ричарда была для всех как гром с ясного неба, хотя, конечно, доктор уже некоторое время пользовал его. Но, сказать по правде, хозяин так и не оправился по-настоящему после смерти молодого мистера Мортимера. Старик печально покачал головой, проходя через дверь в белый будуар. И какой прекрасный здоровый молодой джентльмен! Кто бы мог подумать, что с ним приключится такое? Донельзя грустно все это. А мистера Гордона убили на войне. Одно к одному. На хозяина свалилось слишком много бед, и все-таки он выглядел не хуже, чем обычно, всего лишь неделю назад.