— Кремировали по его собственному желанию.
— Да, таков закон, а это значит, что свидетельство о смерти должен был подписать второй врач, который и сделал это без колебаний. Итак, мы снова возвращаемся к главному, к словам Коры Ланскене. Вы были там и слышали ее. Она заявила: «Но ведь Ричарда у б и А и, не так ли?»
— Да.
— И вы полагаете, на ее слова следовало бы обратить внимание?
Энтуисл поколебался мгновение. Потом ответил: — Да.
— Почему?
— Почему? — повторил Энтуисл в легком замешательстве.
— Да, почему? Быть может, в глубине души вас уже тревожили обстоятельства смерти Ричарда?
Собеседник отрицательно покачал головой.
— Тогда дело в самой Коре? Вы хорошо ее знали?
— Я не видел ее больше двадцати лет.
— Узнали бы вы ее, случайно встретив на улице?
Мистер Энтуисл задумался.
— Возможно, прошел бы мимо. Ведь я помню ее худенькой девушкой. Это потом она превратилась в грузную пожилую женщину, довольно жалкую на вид. Но, думаю, разговорись мы с ней, оказавшись лицом к лицу, я обязательно узнал бы Кору. Та же челка на лбу, из-под которой она, бывало, поглядывала на собеседника словно робкий зверек. Кроме того, осталась в ней и характерная манера отрывисто говорить, и привычка склонять голову набок перед тем, как выпалить что-нибудь особенно шокирующее. Понимаете, в ней, как бы это сказать, была индивидуальность.
— Значит, она осталась той же Корой, которую вы знали много лет назад. И она по-прежнему говорила возмутительные, по мнению окружающих, вещи. А что, в прошлом эти ее высказывания обычно оказывались правдой?
— В том-то и беда с Корой. Когда лучше было о чем-то умолчать, она выдавала тут же все как есть.
— И на этот раз она не изменила себе. Ричарда Эбернети убили, и она не замедлила объявить об этом факте во всеуслышание.
Мистер Энтуисл заерзал в кресле.
— Вы считаете, его убили?
— Нет, нет, друг мой, не так быстро. Пока констатируем одно: Кора думала, что Ричарда Эбернети убили. Даже была уверена в этом. А для такой уверенности у нее должны были быть причины. Теперь скажите мне: когда она произнесла Свою знаменательную фразу, раздался хор протестующих голосов, не так ли?
— Совершенно верно.
— Тогда Кора смутилась, сконфузилась и попробовала отказаться от сказанного, пробормотав что-то вроде: «Но я поняла из его слов…»
Энтуисл кивнул:
— Я бы хотел припомнить поточнее, но я почти уверен, что она сказала: «Из его слов я поняла…» или «Он сказал…»
— Затем беседу на эту тему замяли и все заговорили о другом. Припомните, не бросилось ли вам в глаза необычное выражение на чьем-нибудь лице? Не запомнилось ли что-нибудь, скажем, странное?
— Нет.
— На следующий день Кору убили, и теперь вас мучит вопрос: нет ли тут причины и следствия?
— А вам это кажется чистой фантастикой?
— Отнюдь. Если допустить, что наше исходное предположение верно, то все вполне логично. Дело с убийством Ричарда Эбернети сошло великолепно, и вдруг оказывается, что есть человек, который знает правду! Естественно, этого человека надо заставить замолчать, и как можно скорее.
— Итак, вы думаете, что это… убийство?
— Я думаю, дорогой мой, то же, что и вы, а именно: что это дело стоит расследовать, — важно изрек Пуаро. — Вы предприняли какие-нибудь шаги, обращались в полицию?
— Нет, — показал головой мистер Энтуисл. — Мне показалось это нецелесообразным. Ведь формально я представляю семью Эбернети. Если Ричарда убили, то, по-видимому, лишь одним способом.
— Вы имеете в виду яд?
— Совершенно верно. Но тело было кремировано, так что никаких улик не осталось. Но я решил, что самому мне необходимо знать правду. Вот почему, дорогой Пуаро, я обратился к вам.
— Кто был в доме в момент смерти Ричарда Эбернети?
— Старый дворецкий, кухарка и горничная. Казалось, это должен быть кто-то из них…
— Не пытайтесь сбить меня с толку, друг мой. Ведь Кора… полагала, что брата убили, но согласилась с тем, что лучше всего замять дело. Следовательно, это один из членов семьи, кого сам Ричард Эбернети, возможно, предпочел бы открыто не обвинять. Иначе Кора, которая все-таки любила своего брата, не оставила бы убийцу в покое. Вы согласны со мной?
— Я рассуждал примерно так же, — признался мистер Энтуисл, — хотя каким образом кто-то из членов семьи мог…
Пуаро прервал его:
— Когда дело касается яда, способов хоть отбавляй. Поскольку, как вы говорили, мистер Эбернети скончался во сне и никаких подозрений не возникло, убийца, должно быть, воспользовался наркотиком. Возможно, покойный уже принимал то или иное наркотическое средство, прописанное врачом.
— Так или иначе, — сказал мистер Энтуисл, — вопрос о том как вряд ли имеет значение. Все равно мы ничего не сумеем доказать.
— В случае с Ричардом Эбернети — нет. Но убийство Коры Ланскене — иное дело. Как только мы узнаем, кто совершил его, наверняка можно будет получить и интересующие нас доказательства. — Пуаро испытующе взглянул на собеседника. — А может, вы уже предприняли какие-то шаги?
— Весьма незначительные. Я пытался действовать главным образом методом исключения. Мне претит сама мысль о том, что среди Эбернети есть убийца. Не могу в это поверить. Я надеялся, что несколько на первый взгляд случайных вопросов помогут мне безусловно снять подозрения с кого-то из членов семьи, быть может, со всех. Это означало бы, что Кора ошиблась в своих предположениях и что ее собственная смерть лежит на совести какого-то взломщика. Проблема, в конце концов, очень проста. Чем занимались члены семьи Эбернети в момент убийства Коры Ланскене?
— И чем же, — спросил Пуаро, — они занимались?
— Джордж Кроссфилд был в Хёрст-парке на бегах. Розамунд Шейн ходила по магазинам в Лондоне. Ее муж, а мы должны не упускать из виду и мужей, заканчивал переговоры о праве на постановку пьесы. Сьюзен и Грегори Бэнкс провели весь день дома. Тимоти Эбернети был у себя дома в Йоркшире, а его жена возвращалась домой на машине из Эндерби.
Энтуисл замолчал. Пуаро взглянул на него и понимающе кивнул головой.
— Это то, что они говорят. И все это правда?
— Просто не знаю, Пуаро. Я поделюсь с вами некоторыми выводами. Джордж, возможно, и был в Хёрст-парке, но я не думаю, что это так. Он поспешил похвастаться, что поставил на двух лошадей, выигравших заезды. Из своего опыта я знаю, что правонарушителей часто губит их собственная болтливость. Я поинтересовался кличками этих лошадей, и Джордж сразу же назвал их. После проверки оказалось, что на обеих многие ставили, и одна действительно победила. Но те, кто поставил на вторую, потеряли свои денежки.
— Интересно! Была ли у этого Джорджа настоятельная нужда в деньгах в момент смерти дяди?
— По-моему, деньги были ему нужны до зарезу. У меня нет доказательств, но я сильно подозреваю, что он спекулировал на средствах своих клиентов, и ему грозило судебное преследование. Это мое личное впечатление, но у меня есть кое-какой опыт в подобных делах. К сожалению, мошенники среди юристов встречаются нередко. Могу только сказать вам, что лично я никогда не доверил бы свои деньги Джорджу. Я подозреваю, что Ричард Эбернети, хорошо разбиравшийся в людях, был разочарован в своем племяннике. Его мать, — продолжал юрист, — была хорошенькой, несколько глуповатой девушкой и вышла замуж за человека, скажем так, сомнительной репутации. — Он вздохнул. — Девушки из семьи Эбернети выбирают себе не лучших суженых.
Сделав паузу, мистер Энтуисл продолжил:
— Что касается Розамунд, то это просто очаровательная глупышка. Я никак не могу представить ее с топором в руках. Ее муж, Майкл Шейн, темная лошадка, он человек честолюбивый и, я бы сказал, крайне тщеславный. Правда, я знаю о нем очень мало. Нет никаких основании подозревать его, но, пока я не удостоверюсь, что он не солгал относительно своего времяпрепровождения в тот день, я не могу исключить его из списка подозреваемых.
— А насчет его жены у вас нет никаких сомнений?
— Нет. Правда, в ней чувствуется некая черствость. Но топор… К тому же Розамунд такое хрупкое создание.
— И красивое! — добавил Пуаро с насмешливым огоньком в глазах. — А другая племянница?
— Сьюзен? Она полная противоположность Розамунд, обладает, по-моему, недюжинными способностями. Они с мужем оставались весь день дома. Я взял грех на душу и наплел, что тщетно пытался дозвониться им во второй половине дня. Грег тут же объяснил, что телефон был испорчен. По его словам, он и сам пробовал звонить, но безуспешно.
— Звучит тоже неубедительно. А что он, этот Грег?
— Трудно сказать. Есть в нем что-то неприятное, а вот что именно, не поймешь. Сьюзен же напоминает мне Ричарда. Те же энергия, напористость, ум. Но мне кажется, хотя я, возможно, и ошибаюсь, что ей не хватает доброты и сердечности моего старого друга.
— Женщины никогда не бывают добрыми, — назидательным тоном произнес Пуаро, — хотя порой способны на нежность. Любит она своего мужа?
— До безумия, мне кажется. Но, Пуаро, я даже на миг не могу поверить, чтобы Сьюзен…
— Вы предпочитаете Джорджа? Ну что же, это вполне естественно. Что касается меня, то я лишен сентиментального преклонения перед молодыми и прекрасными дамами. Теперь расскажите мне о визите к представителям старшего поколения.
Мистер Энтуисл подробно описал свою поездку к Тимоти и Мод. Пуаро резюмировал:
— Итак, миссис Эбернети хороший механик, для нее нет секретов в устройстве автомашины. А мистер Эбернети, хотя ему нравится думать о себе как о беспомощном инвалиде, на самом деле не таков. Он ходит на прогулки и даже способен, судя по вашему рассказу, совершать поступки, требующие известной физической силы. Кроме того, он большой эгоист и всегда завидовал своему брату, его более сильному характеру и успеху в жизни.
— Он очень нежно говорил о Коре и высмеял ее глупое замечание на похоронах.
— А как насчет Элен?
— Миссис Лео? Ее я ни на секунду ни в чем не подозреваю. К тому же ее невиновность легко доказать. Она была в Эндерби вместе с тремя слугами.