– Будем надеяться, – вынужденно согласился Лев и приложил палец к губам: родственники-уродственники зашевелились.
Старуха пришла в себя первой, растолкала каирца, огляделась в поисках дочери и, узнав от чайханщика, что молодая госпожа ушла с приезжим багдадским купцом, сразу успокоилась.
Далила и Али покинули чайхану, не заплатив по счёту, на улице их ждал десяток крепких парней с кривыми саблями, так что хозяин, выскочивший было следом, молча стерпел убытки. Зато за таким отрядом было легко следить даже столь незадачливым шпионам, какими являлись наши герои.
Быть хорошим вором – это, конечно, включает в себя умение не светиться где не надо, но искусство профессионального филёрства совсем иное. Вот и Ходжа гораздо лучше умел скрываться сам, чем преследовать скрывающихся, а охранники племянника Шехмета оказались людьми опытными.
Раза три соучастники чуть не спалились. Сначала Льву пришлось изображать пьяницу, «журчащего» у чужого дома, потом Ходже пришлось падать в канаву плашмя, пока не засекли, а в третий раз они вообще были вынуждены обниматься так страстно, что обернувшийся Али Каирская ртуть даже сплюнул от омерзения. Но хуже всего, что дорога привела их к казармам городской стражи, где тёща и зять разделились. Старая аферистка безбоязненно пошла дальше, в глубь тёмных переулков, а мужчины скрылись за воротами.
– Ахмеда там наверняка нет, – шепнул разгорячённый погоней москвич. – Валим за тёткой, пенсионерка нас точно выведет на след.
Домулло был того же мнения. Они, уже не особенно прячась, но и не выпуская из виду сгорбленный силуэт, прошли, наверное, ещё две улицы, прежде чем старуха остановилась. Она дважды постучала в дверь дома установленной дробью, и её впустили. Ну и?.. Ну и ничего более умного, кроме как полезть за ней следом, обоим торопыгам даже в голову не пришло.
– Пойду я, – чётко обозначил Оболенский. – У меня больше опыта бесшумного посещения чужих жилищ. А ты проследи за Али Каирским, не вышел ли он обратно. Как вернёшься, стой на стрёме, в случае опасности громко пой «бум-балаки-дон».
– Разумное решение, – охотно признал Ходжа. – Но ничего, если для ночного пения я изберу менее танцевальную мелодию?
– Да ради Аллаха! Хоть колыбельную из «Спокойной ночи, малыши», только как можно громче!
Насреддин кивнул, безропотно подставил спину, и Лев, опершись на неё коленом, ласточкой взлетел на высокий глинобитный забор.
– Собак вроде не видно. В доме все спят, но в угловой комнате горит свеча. Бди тут, я быстренько украду Ахмеда, и делаем ноги!
В целом я готов согласиться – это был единственный разумный план на тот момент. Возвращаться в палатку Ириды для скорбного сообщения о пропаже её мужа, которого они же сами и сманили «посидеть по-пацановски», означало неминуемую и небыструю смерть от тяжёлых телесных повреждений. Если бы спросили Оболенского и Ходжу, кого они больше боялись – визиря, Шехмета, его племянника с тёщей и женой или плечистую молодую маму из далёкого горного кишлака, – ответ был бы очевиден.
Но всё же Лев, хоть и старался соблюдать все меры предосторожности, явно торопился спасти старого друга, потому как ни разу даже не чухнулся. (Что ж, ему так легко всё удавалось!) Впрочем, шорох сзади он услышать успел и даже успел обернуться, так что тяжёлый удар пришёлся не по затылку, а в лоб! Дальше были сплошные искры и звёздочки. Если хоть кого-то из вас, уважаемые читатели (не приведи Аллах!) били по голове так, что вы теряли сознание, то вам известно, что человек в таком состоянии либо проваливается в чёрную яму небытия, либо его накрывает плотное подобие сна. В нашем случае имело место второе.
Лев всегда любил смотреть на звёзды. Раньше он воспринимал их как нечто одушевлённое, безмерно далёкое и одновременно очень близкое, словно дальний-предальний родственник, седьмая вода на киселе, но вот встретились один раз и почуяли родство душ. Иногда ему казалось, что и звёзды тоже понимают его. Ласкаются, утешают, о чём-то шепчут, спускаясь пониже и забираясь даже во сны.
Впрочем, нет. Вот как раз во снах-то звёздочки куда чаще пытались с ним заговорить, особенно одна, настырная, тяжело дышащая прямо в ухо ароматами вина и плова. Кроме того, у неё почему-то был голос Насреддина:
– Лёва-джан, проснись, пожалуйста, а то эта старая карга сейчас вернётся и нас зарежет!
– Мм… – сонно причмокнул Оболенский, и звезда-домулло мигом отшатнулась в сторону:
– Вот только свои сладкие губы на меня раскатывать не надо, э?! Просто встань и спаси нас обоих. Я же из-за тебя попал в этот страшный дом…
Бывший москвич собрал волю в кулак, мысленно выматерился, приказал себе проснуться – и открыл глаза.
Увиденное не обрадовало.
Хотя, конечно, всегда есть что-то хуже, но… Лучше б было лучше! Пустая комната, лунный свет из раскрытого окошка, на полу лежит связанный Ходжа, и сам Лев тоже не может пошевелиться.
Во-первых, потому что башка болит, как после крутого корпоратива, начавшегося в офисе, перешедшего в ресторан, оттуда в сауну, а закончившегося в отделении. Во-вторых, типа, тоже связан не хуже друга.
И что прикажете делать в такой ситуации?
– Так, давай без паники…
– Почему?
– А смысл? – попробовал пожать плечами Оболенский. – Я шёл сюда за старой мымрой…
– Не оскорбляй уважаемую женщину, о непочтительный, – громко потребовал домулло, шёпотом добавив: – Ибо эта злобная старуха может нас подслушивать…
– В общем, искал тут Ахмедку. Не нашёл. Да, собственно, и не успел, меня вырубили чем-то тяжёлым по башке из-за угла. А ты-то чё сюда припёрся? Ты ведь должен был проследить за племянником Шехмета.
– Воистину так. Но он ушёл к себе в казармы и, как мне показалось, уснул. Тогда я решил пойти к тебе и помочь, если что. Ничего подозрительного заметно не было, петь оказалось не о чем. Но вот ворота дома были открыты, я очень осторожно просунул голову, а там…
– Тоже словил по маковке?
– Чалма спасла мою всё ещё молодую жизнь, – горько подтвердил Ходжа. – Поэтому, хвала Аллаху, я пришёл в себя раньше тебя, э-э!
– Нашёл время дразниться…
Глава 22
Тёщ много не бывает, но и мало не покажется.
– О, время у вас ещё есть, – раздался тихий и язвительный голос из темноты. – Высокородный Шехмет и его недалёкий племянник Али, чтоб страдающий перхотью шайтан плюнул ему в чай, подоспеют через несколько минут. Они готовились долго ловить вас, бесстыдные обманщики и оскорбители моей нежно любимой доченьки. Да умножит Всевышний её красоту тысячекратно, и да найдёт она себе более достойного мужа, чем этот задохлик из Каира!
– Тёща, – не сговариваясь, с горькой, только мужчинам понятной интонацией выдохнули пленники.
– Молчите, лукавые иблисы! – ощерилась старуха Далила, и в комнате словно дохнуло могильным холодом. – Не будет на мне греха в том, что визирь и Шехмет получат лишь ваши головы. Ибо если я передам вас им живыми, то воистину вы можете сбежать по дороге и попытаетесь отомстить мне…
– Нет, нет, что ты, бабушка! Мы хорошие, мы послушные, отдай нас в тюрьму! – на два голоса завопили Лев и Ходжа, потому что над ними встала непреклонная седая ведьма с лицом морщинистым, как вымя десятилетней козы, и кривым ножом в руках. На лезвии были выгравированы полумесяц со звездой. Быть может, впервые звезда показалась моему другу совсем не ласковой, а даже агрессивной…
– Но если я пощажу вас, будет ли мне за это уготована награда? – невзирая на вопли Ходжи о пяти (семи, десяти, двадцати!) тысячах зарытых таньга, задумчиво бормотала Далила. – Боюсь, что нет. Мужчины заберут вас, передадут визирю, тот отдаст ваши жизни палачу, а кто вспомнит о бедной вдове, врождённым хитроумием и крепкой палкой изловившей Багдадского вора и возмутителя спокойствия? Никто не вспомнит. А если я подам лишь ваши головы на блюде, то воистину мир запомнит моё имя! Не кричите так громко, глупцы, вас никто не услышит. Я пошла за подносом…
Последующие пять-десять минут оба здоровых мужика катались во все стороны, извиваясь, как червяки, тихо переругиваясь и скуля, словно щенки без мамы. Увы, вязать узлы тётка умела, верёвки были надёжными, и единственное, чего добились наши отчаявшиеся герои, так это умудриться каким-то образом встать. Правда, едва держась на ногах и в скрюченных позах… но всё-таки умирать лучше стоя, это достойно мужчины. Хотя если хорошенько подумать, то смерти абсолютно без разницы, в какой позе вы её встретите. Она тоже привыкла приходить без церемоний…
– Ну вот, – объявила вернувшаяся с большим деревянным блюдом старая ведьма. – Готовьтесь предстать перед Всевышним, и пусть он сам своей божественной рукой направит ваши проклятые души в пекло. О ангел смерти Азраил, приди, тебе приношу я эту жертву!
– О добродетельнейшая из женщин, сиятельная Далила! Позволь нам хоть помолиться напоследок. Будь милосердна, и да будет милосерден к тебе Аллах!
– Э нет! Знаю я ваши молитвы, хитрецы, – неприятно улыбнулась старуха. – Я сама…
Её перебил нервный крик осла на улице. Лев и домулло невольно вздрогнули: милый сердцу далёкий голос родного Рабиновича они бы узнали из тысячи.
– Услышишь крик осла, знай, что рядом шайтан, – недовольно пробормотала злобная тёща Каирской ртути и шагнула к окну задёрнуть занавеску.
Что она там конкретно увидела, осталось загадкой, но с воплем ужаса тётка выпала в оконный проём, чудом зацепившись подолом за какой-то ржавый шкворень.
– Это наш шанс, – сипло объявил Лев, падая на спину рядом с тем блюдом, на котором лежал тот самый нож. – Щас захвачу, братан… Эх, пальцы затекли… О, взял, взял! Вались сюда же!
Как они только друг друга не порезали, избавляясь от верёвок, ума не приложу. Но внизу, у ворот, уже раздавались мужские голоса, слышались отрывистые команды и бряцанье оружия.
– Куда? – переглянулись пленники и дружно решили: в окно! Всего-то второй этаж!