— Лёлечка, зая, ты дома? Иди-ка сюда, солнце.
«Зая» и «солнце» означало, что Алла мной недовольна. У неё была своеобразная манера употреблять по отношению ко мне ласкательные слова лишь в ситуациях со знаком «минус». Чем же я ей не угодила сегодня?
Она доставала из пакета кефир, колбасу, творог, яйца. Не оборачиваясь, спросила:
— Что ж ты даже поесть ничего не приготовила, лапа моя? Мы с твоим отцом весь день на работе вкалываем, зарабатываем денежки — неужели ты не можешь взять на себя хоть что-нибудь? Тот же ужин, например. Ну, про уборку я не говорю. Вот сейчас мне придётся что-нибудь на скорую руку соображать, чтобы успеть к приходу отца. Но я-то была на работе, а ты — дома, у тебя было время сходить за продуктами и что-нибудь сделать на ужин.
Я сказала:
— У меня было сегодня четыре пары. А после универа ещё в библиотеку пришлось ехать. Я не успела.
Я терпеть не могу оправдываться, а перед ней — тем более. Кто она мне? Мать? Тётя? Нет, чужой человек. Да, она жена моего отца, но это не даёт ей права меня воспитывать. Да и поздно меня уже воспитывать. Про библиотеку я, сознаюсь, приврала: сразу после моего прихода домой ко мне явилась Эйне, потому я и не успела ничего приготовить. Она рассказала мне такие вещи, от которых у меня кровь застыла в жилах и перевернулось всё моё мировоззрение, а Алла мне — про ужин!.. Она же не знает, что она всего-навсего жертва, что однажды она может не вернуться с работы — просто пропасть по дороге домой, исчезнуть, испариться, и никто никогда её не найдёт.
— Ну ладно, ничего не поделаешь, — сказала Алла сухо. — Придётся сейчас впопыхах готовить. Не знаю, успею ли я.
Мне бы её заботы!
Когда я вернулась к себе в комнату, Эйне на подоконнике уже не было. Закрыв окно, я села на стул. Хорошую историю она рассказала мне про хищников и жертв! Тут есть отчего потерять покой. Вот так живёшь, живёшь и ни сном ни духом не ведаешь о том, что за тобой следит пара хищных глаз, а пара острых клыков истекает голодной слюной, примеряясь, как бы тебя цапнуть. Вот вам и сказки про Дракулу!..
— Слушай, у нас, оказывается, сахар кончился!
В дверях комнаты стояла Алла в фартуке. Она вдруг начала принюхиваться, и я, подняв глаза, к своему ужасу увидела взгромоздившуюся на шкаф Эйне, похожую на чёрного грифа. От ухмылки, с которой она поглядывала на принюхивающуюся Аллу, у меня волосы встали дыбом. А ещё она игриво пошевелила бровями и помахала мне рукой, как бы говоря: «А я тут!» Похоже, вся эта ситуация её чрезвычайно забавляла. Мне, впрочем, было не до смеха.
— Чем тут у тебя пахнет? — спросила Алла, поморщив нос. — Ты что, куришь, что ли?
— А хотя бы и курю, так что же? — изо всех сил стараясь говорить как ни в чём не бывало, ответила я. — Восемнадцать мне уже давно стукнуло.
Алла покачала головой с видом глубокого порицания и сказала:
— Ну, если тебе угодно портить себе смолоду здоровье — пожалуйста. А сейчас не могла бы ты быстренько сбегать за сахаром? Я бы сама сходила, но у меня там на плите оладьи.
— Ладно, сейчас схожу, — сказала я.
1.22. Как я сходила за сахаром
Эйне пружинисто и почти бесшумно спрыгнула со шкафа. Это её запах Алла приняла за запах табака.
— Мне нужно за сахаром, — сказала я.
Эйне безо всякого разбега перепрыгнула через всю комнату и снова оказалась на подоконнике, а окно каким-то невероятным образом было уже открыто, и в него лился зябкий сырой воздух и запах дождя.
— Я принесу тебе сахар, — сказала она. — А ты подумай над тем, что я тебе сказала.
И она прыгнула в дождливое осеннее пространство за окном.
Не успела я сесть и над всем этим основательно подумать, как из дождя в комнату спрыгнула Эйне с мешком сахара на плече. Мешок весил пятьдесят килограммов, а она держала его легко, как будто он был набит стружками и опилками. Опустив его на пол, она сказала:
— Можешь подумать до завтра. Мы ещё поговорим. Закрой за мной окно.
Стоя над пятьюдесятью килограммами совершенно бесплатного сахара, я гадала, как мне теперь быть. За этим меня и застала Алла, заглянувшая, чтобы меня поторопить.
— Так ты пойдёшь за сахаром?
Я взглянула на неё, потом на мешок и пробормотала:
— А я уже… сходила. Вот.
1.23. Быть или не быть
Легко ли объяснить появление мешка сахара, когда никто его не заказывал, не ждал, когда его доставят, не видел потного отдувающегося грузчика, не платил денег? Пожалуй, не легче, чем приземление НЛО перед вашими окнами или постройку целого дворца за одну ночь. Излишне говорить, что Алла удивилась, а я решила никогда не обращаться к Эйне за помощью в бытовых делах: она явно была склонна перебарщивать с помощью. Впрочем, лавина вопросов, обрушившаяся на меня из-за этого мешка, по тяжести не шла ни в какое сравнение с тем выбором, который предлагала мне сделать Эйне.
Алла и отец осаждали меня, требуя объяснения, откуда взялось столько сахара, где и когда я успела его купить и на какие деньги, а надо мной висел грозный вопрос: быть или не быть? Мне так и хотелось крикнуть: «Да отстаньте вы от меня!» С грехом пополам я состряпала такое объяснение: я написала курсовую за одного студента, у которого отец занимается сбытом сахара, вот он и расплатился со мной натурой — объяснение слегка натянутое и малоправдоподобное, но лёгкость, с которой в него поверили, изумила меня. Впрочем, у меня было не слишком много времени, чтобы изумляться: в пять утра раздался условный стук в окно.
Было ещё темно, на мокром от дождя стекле покачивались тени деревьев, а мои глаза горели и слипались после бессонной ночи: после всего, что я узнала, ни о каком сне не могло быть и речи. Вопрос «быть или не быть?» остался мною не решённым. Все мои человеческие чувства восставали против предложения Эйне, душа негодовала, а сердце содрогалось от ужаса. Стать чудовищем, проклятым Богом и людьми? Нет, нет, нет! Что угодно, только не это.
Но это означало бы, что я смиряюсь со своим статусом жертвы и буду жить в постоянном ожидании и постоянном страхе. Смогу ли я противостоять хищнику, если он на меня нападёт? Если он не боится креста, то не возьмёт его, наверно, и святая вода, а если ему нипочём солнечный свет, то, наверно, и чеснок — просто сказка, не имеющая ничего общего с действительностью. Как же этого гада можно одолеть?
— Я хочу помочь тебе, а ты думаешь о том, как меня убить? Вот она, человеческая благодарность!..
Сидящая на подоконнике тёмная фигура со взъерошенной гривой и мерцающими в кошачьих глазах красными искорками — не самое приятное видение в пять часов осенним дождливым утром. В темноте она дотронулась до моей руки холодными пальцами.
— Вижу, ты не можешь решиться.
Ветер врывался в окно, и меня обдавало холодной, пронзительной и горьковатой осенней сыростью. Эйне, воплощённая тьма, с шевелящимися жёсткими космами и тускло белеющим во мраке лицом, протянула руку и коснулась моей щеки холодной ладонью. От её прикосновения вся моя кровь как будто превратилась в лёд.
— Не бойся… Чтобы принять решение, ты должна познать, что это такое, должна вкусить этого и понять, что значит быть хищником. И я помогу тебе в этом.
Она текуче сползла с подоконника, и её руки обвились вокруг меня, как ледяные лианы. Глядя в чёрную мерцающую бездну её глаз, я чувствовала, что каменею; из чёрной щели её рта веяло могильной стынью, её лицо приближалось и приближалось, пока я не ощутила на своих губах прикосновение — мягкое, холодное. Ощущение было такое, будто я взяла в рот кусок сырого мяса. Всё моё нутро заледенело, от сердца до кишок, колени подкашивались, но она не давала мне упасть, держа меня железной хваткой. Я превратилась в комок застывшей от ужаса плоти, душа растворилась где-то в сыром дождливом мраке, мои губы были в ледяном плену, и это длилось нескончаемо долго — наверно, за это время я успела состариться и поседеть. Когда всё наконец прекратилось, мне казалось, что у меня в мозгу выросли ледяные кристаллы.
— Ну, вот и всё… Теперь ложись в постель. Ты почувствуешь небольшое недомогание и расстройство вкуса, но бояться не нужно, это временное состояние. Так сказать, пробная версия, а не настоящее обращение. Сейчас я тебя оставляю, но скоро вернусь. Не волнуйся, я буду поблизости. Если почувствуешь себя плохо, просто позови меня, я приду.
1.24. Странный вкус
И я познала, каково это. У представителя косметической фирмы вы можете купить пробник духов, чтобы понять, хотите ли вы купить целый флакон, а я получила от Эйне «пробник» жажды крови.
В университет мне нужно было ко второй паре, поэтому я встала в восемь. Отец и Алла уже ушли на работу. Меня знобило, одеяло не могло отогреть меня, и я заварила чай и налила грелку. Странный вкус был у чая, какой-то гадкий, маслянисто-бензиновый. Я не смогла удержать во рту эту пакость, выплюнула его. У молока вкус оказался ещё хуже — затхло-болотный, отдающий тиной. Прокисшее, что ли? Да нет, не может быть: оно только вчера куплено.
И колбаса, и сыр были отвратительными, меня чуть не стошнило, едва я взяла в рот бутерброд. Я попробовала пожевать просто хлеб, но он стал как резиновый, будто я ела автомобильную покрышку. Я перепробовала всю еду в холодильнике: у супа был вкус и запах прокисших отходов, яблочный сок напоминал мочу, гречка воняла, как отхожее место на вокзале, яйца казались тухлыми, а про творог и говорить неприлично, на что он был похож. Я пошла в магазин и купила там шоколадный батончик, йогурт, пачку чипсов и минеральную воду.
Тщетно. Шоколад смахивал на резиновый клей, йогурт был горький и вонял грязными ногами, чипсы — как штукатурка, и только минеральную воду можно было с горем пополам пить: она хоть и немного горчила, но ничем особенно мерзким не воняла. Отчаявшись, я попробовала съесть яблоко, но сморщилась от непереносимого вкуса гнили, хотя на вид оно казалось вполне хорошим.
Кофе был как помои. Макароны — как дохлые черви. Картошка воняла, как грязная подмышка. Беляш, купленный в буфете, пахнул мертвечиной. Сосиски — протухшей рыбой. О самой рыбе и говорить нечего: она была мерзкая, склизкая и несъедобная, как задница Горлума. Солёные огурцы имели до того непотребный вкус и запах, что их и в рот невозможно было взять.