— Я не хочу убивать тебя, — сказала я, отбрасывая мачете в кусты. — Ты не можешь мне противостоять. Ты даже на ногах не держишься. Я так не привыкла.
— Ах, вот как! Не привыкла!.. Ну, тогда…
Ощетинившись и оскалив длинные жёлтые клыки, она встала на четвереньки, став очень похожа на крайне отощавшего шакала. По-звериному рыча, она прыгнула на меня и впилась зубами мне в ногу. Вскрикнув от боли, я пнула её в живот, и она отлетела на несколько метров. Зажав рукой рану, я смотрела на Бьянку: она лежала неподвижно во влажной траве. Неужели я одним ударом вышибла из неё весь дух? Или, может быть, я поторопилась выкинуть мачете?
Бьянка всё-таки пришла в себя через несколько минут. Открыв глаза и увидев меня, она простонала:
— Ты всё ещё не убила меня? Прошу тебя, убей меня до того, как прилетят твои псы. Если у тебя есть хоть капля совести… К поверженному врагу нужно проявлять милосердие.
— Да, я слышала об этом, — сказала я. — Это рыцарский кодекс чести, но я не знаю, какое он имеет отношение к нам. Полагаю, никакого. И вообще, мне уже не хочется никого делить на друзей и врагов. Всё это мне порядком надоело.
Из последних сил она опять попыталась на меня броситься, но я отшвырнула её, и она, ударившись о землю, опять потеряла сознание. Я устало села на землю, прислонившись спиной к стволу дерева. Кто бы знал, как мне уже невмоготу!
10.4. Предел
Пару раз Бьянка приходила в себя и делала слабые попытки напасть на меня, но я каждый раз вырубала её ударом — так мы и скоротали время до прибытия Каспара. Он прилетел примерно через час, но не один, а в сопровождении Алекса и целой группы «волков».
— Аврора, как ты? — Каспар сразу же бросился ко мне, осматривая меня и ощупывая.
— Сам видишь — в порядке, — ответила я. И усмехнулась, окинув взглядом десяток «волков» с обнажёнными мечами: — Куда вас столько прилетело! Врага обезвреживать, что ли? А враг-то — даже и не враг, а так.
Алекс подошёл к лежавшей на земле Бьянке и легонько толкнул её в бок носком ботинка — брезгливо, как какую-нибудь падаль:
— Дохлая, что ли?
Бьянка открыла глаза, обвела вокруг себя туманящимся взглядом. Разлепив пересохшие губы, она выдавила еле слышно:
— Псы проклятые… Ненавижу…
Алекс усмехнулся:
— Ишь ты, живая. А я уж думал — сдохла. От неё уже мертвечиной несёт.
Бьянка прохрипела:
— И от тебя несло бы не лучше, если бы ты полгода питался одной лишь козьей да птичьей кровью, авроровский пёс…
Алекс, наступив ботинком ей на горло, процедил:
— Заткнись, дохлятина.
«Волки», сочтя угрозу минимальной, вложили мечи в ножны. Каспар уже обрабатывал укус на моей ноге: сделав на моих брюках надрез в этом месте, он промокнул рану ватным тампоном, смоченным в какой-то резко пахнущей жидкости, наложил марлевую салфетку и прибинтовал. Бьянка тем временем собрала последние силы и поднялась на четвереньки. У неё тряслась голова, как у страдающей паркинсонизмом старухи, из приоткрытого клыкастого рта падала тягучая слюна, а взгляд был подёрнут мутной пеленой бессильной ярости. Она пыталась встать, но у неё дрожали и подгибались колени. Она представляла собой жалкое зрелище.
— Я вам всем… глотки вырву, — прохрипела она.
Было ясно, что ни на что подобное она уже не способна, однако она всё же сделала попытку. И получила от Алекса тяжкий удар ботинком в грудь, от которого отлетела шагов на двадцать, с ужасающим хрустом ударилась спиной о ствол дерева и рухнула в траву. Изо рта у неё хлынул поток чёрной крови, её тело несколько раз судорожно дёрнулось и замерло, уставившись застывшим взглядом в тёмное небо.
Алекс занёс над Бьянкой меч. Я закрыла глаза, чтобы не видеть, но это не спасло: удар был прекрасно слышен. Так же, как в спине Бьянки, ударившейся о дерево, во мне что-то хрустнуло. К горлу подступили слёзы, но я сдерживала их, как могла, кусая губу.
— Аврора, как ты? — спросил Каспар озабоченно.
— В порядке, — ответила я сдавленно, не открывая глаз.
Послышался голос Алекса:
— Что прикажешь делать с телом?
Мой язык не поворачивался. Каспар сказал:
— Бросьте в воду.
На это Алекс сдержанно ответил:
— Я слушаю только приказы Авроры.
— Давайте не будем рядиться, — сказал Каспар. — Делайте с телом что угодно. Это не имеет значения.
Алекс заупрямился:
— Пусть Аврора скажет мне это, и я исполню всё так, как она скажет.
Я выдавила:
— Избавься от тела, Алекс. Поскорее.
— Слушаюсь, — отозвался тот. — А что прикажешь после этого? Тебе нужна наша помощь? Сопровождение?
Они были готовы на руках нести меня, куда я прикажу — хоть на край света. В глазах каждого была готовность отдать свою жизнь за мою. Наверно, больше нигде я не найду такой беззаветной преданности.
— Нет, ничего не нужно, — выговорила я. — Вы свободны.
«Пожалуйста, уходите поскорее, — хотелось мне сказать, — потому что я сейчас рассыплюсь на куски. Я не хочу, чтобы это кто-то видел». Ещё недавно у меня внутри был твёрдый стержень, а сейчас там всё разболталось, как в старом механизме. Наверно, настал мой предел. Потолок моих возможностей.
10.5. Друзья
Я осталась наедине с Каспаром. Уткнувшись лбом в ствол дерева, я стиснула зубы, но слёзы текли по моему лицу. Перед глазами у меня без конца прокручивались эти кадры: удар ботинка, отлетающее измождённое тело, столкновение с деревом, кровь, судороги. А в ушах звучал хруст хребта и удар меча.
На плечи мне легли руки Каспара.
— Ты что, старушка?
Меня неукротимо трясло. Каспар привлёк меня к себе, обнял. Я всхлипывала у него на плече.
— Ну что ты, что ты, родная! Ты чего раскисла? Ну-ка…
Хорошо, что Алекс и «волки» не видели этого. Что они обо мне подумали бы? А Каспар — старый друг, он никому не скажет.
— Понимаешь, она хотела, чтобы я убила её сама, — выговорила я сквозь рыдания. — Я сама, а не «волки»… Она просила меня… А я смалодушничала… позвала вас. Она просила удар милосердия.
— Она просила — она получила, — сказал Каспар. — Алекс прикончил её. Что ещё нужно?
— Она просила меня, а не его!..
— И из-за этого ты хнычешь? Как тебе не стыдно! Вспомни Кэльдбеорг. Да, тяжёлое было время, но я всегда восхищался твоей стойкостью… Ты держалась лучше всех. Кремень! Железо! Тебя мучили, морили голодом, били, но не выжали из тебя ни одной слезинки. Ты выстояла, не сломалась! А сейчас… хлюпаешь. Ну, как тебе не стыдно!
— Наверно, кончился мой запас прочности, — всхлипнула я, утыкаясь лбом Каспару в плечо.
— Не говори глупостей, — улыбнулся он, поднимая моё лицо за подбородок и заглядывая мне в глаза. — Ты особенная. Ты никогда не сломаешься.
— Странно, я почему-то в этом не так уверена, — вздохнула я. И спросила, посмотрев ему в глаза: — Скажи, Каспар, ты меня любишь?
Он без колебаний ответил:
— Конечно, люблю, старушка. А ты в этом сомневаешься?
— Тогда почему ты женился на Регине?
Он улыбнулся.
— Я не знаю, как тебе ответить, Аврора. Право же, ты ставишь меня в тупик.
— Ладно, не отвечай, — сказала я. — Сама не знаю, зачем спросила.
Врёшь: знаешь. Потому что ты до сих пор одна, старушка.
А Каспар вдруг взял и поцеловал меня. Прямо-таки задушил поцелуем, прижав к стволу дерева, и из его объятий было неимоверно трудно вырваться. Не скрою: это было очень сладко, но я всё-таки прекратила это.
— Это не очень хорошая идея, старина. Ты женат, у тебя дети. Ну, и всё такое. Не мне тебе рассказывать. В общем, нам лучше остаться друзьями.
Его страстные объятия ослабли и перешли в дружеское пожатие рук.
— Как скажешь, Аврора. Друзья так друзья.
И мы остались друзьями.
10.6. Большая девочка
За последние несколько месяцев я сменила много городов, нигде не задерживаясь надолго. Наверно, быть перекати-поле написано мне на роду, и это невозможно изменить ничем, никакими средствами, даже такими радикальными, как замужество и рождение детей. Впрочем, таким способом ещё никто не пытался привязать меня к месту, поэтому в этом отношении я могу быть и не совсем точна.
Карина почти совсем выросла. Она поступила в старейшее высшее учебное заведение Германии, Гейдельбергский университет имени Рупрехта и Карла, на медицинский факультет — разумеется, не без помощи дока Гермионы и Юли. А под новый год она преподнесла мне сюрприз, собравшись выходить замуж. Узнала я об этом не от неё самой, а от Алекса, который разыскал меня в моём любимом городе — в Париже.
Местом нашей встречи стал Люксембургский сад. Я шла, стуча каблуками по звонкой промёрзшей аллее, а он шёл мне навстречу — в форме «волка», подтянутый и выбритый, в безупречно начищенных ботинках. Я удивилась:
— О, а ты какими судьбами здесь?
Он остановился передо мной по стойке «смирно», хотя на мне уже не было формы, и я не являлась его командиром.
— Аврора, мне нужно с тобой поговорить, — сказал он. — Дело в том, что я собираюсь жениться…
Не дослушав, я принялась его поздравлять:
— Ну наконец-то! А я уж думала, что ты так и останешься вечным холостяком! И кому же это так повезло?
Сияя ему улыбкой, я почувствовала в груди укол печали: дождалась. Ещё одного мужчину упустила, старушка. Хотя, впрочем, какого чёрта? О чём я говорю? С какой стати я считаю Каспара и Алекса моими мужчинами? Они никогда не были моими.
— Значит, она тебе не сказала? — проговорил Алекс, замешкавшись.
— Она? — насторожилась я. — Кто это — она?
— Карина, — сказал Алекс осторожно. — Вообще-то, я пришёл к тебе просить её руки.
Меня поразила не столько его церемонность — в наши-то дни просить руки, как встарь! — сколько имя его избранницы. Я решила, что ослышалась.
— Постой, — сказала я, беря его за язычок замка молнии на куртке. — Какую Карину ты имеешь в виду?.. Мою? Мою Карину?
— Да, её, — ответил он.
— С какой стати ты просишь у меня её руки? — окончательно обалдела и запуталась я.